Фридрих Незнанский - Отмороженный
Таких длинных ног и такой короткой юбки здесь еще не видели. И вообще, была она во всем столичном, по сезону, то бишь почти голой и в солнечных очках.
Дежурный по части капитан Холин, лысый и невзрачный, заждавшийся майорского звания, присвистнул, увидев ее из окна штаба.
– Кто такая? Почему не знаю? Почему не докладываете, товарищ прапорщик? – строго сказал он Сереже Горюнову, работавшему над документами.
Тот мельком глянул в окно через плечо Холина.
– А… это… Поздновато прибыл товарищ лейтенант, поздновато. Так это лейтенант Павел Геннадьевич Тягунов, сын генерала Тягунова, бывшего у нас прошлой зимой с инспекцией…
Сказал и снова уткнулся в документы, демонстрируя полную осведомленность и полнейшее равнодушие к упомянутому событию, столь взволновавшему личный состав части.
Холин удивленно посмотрел на него. Прапорщик сидел перед ним, старшим по званию, нога на ногу, изучал свои малопонятные бумажки и, что особенно возмутительно, ноль внимания на приближающийся объект пристального всеобщего восхищения, как будто он подобных красуль видел-перевидел.
– Почему к нам? – спросил Холин. – Генеральский сынок мог бы и при папеньке пристроиться.
– Спросите чего полегче, Петр Авдеевич, – поморщился прапорщик. – Приказ не обсуждают. Тем более министра обороны, не так ли?
Сказал это, помахивая ногой, закинутой на ногу, даже глаз не поднял на обратившегося к нему офицера.
«А ну встать!» – скомандовал про себя капитан Холин, а вслух сказал:
– Ну ты хоть посмотри, посмотри, какая походка. Вот это, я понимаю, баба! Давно у нас в части таких не было, а, Сережа?
– Так точно, – лениво отозвался прапорщик. – С той поры, как вы прибыли к нам с супругой, – больше ни одной… А что, Петр Авдеевич, не соблаговолите ли вы послезавтра заступить в наряд дежурным по части вместо приболевшего майора Гришаева? Дело-то добровольное, но я бы попросил… – Прапорщик со значением взглянул на растерявшегося капитана.
Капитан Холин имел в части прозвище «вечный дежурный», уже будучи вечным капитаном. Многие из тех, с кем он вместе заканчивал училище, уже командовали полками или отдельными батальонами. А капитана Холина лишь использовали как затычку, затыкая его тщедушным телом всевозможные дыры и прорехи, когда кого-то надо было подменить или кто-то отказывался ехать на картошку. Отсутствие командного голоса и внушительного внешнего вида он пытался компенсировать стопроцентной исполнительностью и готовностью заполнить брешь в строю, особенно если упадет боевой товарищ в неравной борьбе с зеленым змием.
Но ни трезвость, ни упомянутая выше исполнительность не приносили желаемых дивидендов. Повязка дежурного плюс капитанские звездочки стали привычной деталью пейзажа военного городка, и этого никому не хотелось менять.
Вся надежда была на всемогущего прапорщика Горюнова, чьи указания капитан Холин всегда исполнял неукоснительно и в срок.
Когда Холин вышел из штаба, чтобы проследить дальнейший путь новоприбывшей четы и присоединиться к толпе, обсуждающей основные технические данные юной жены лейтенанта Тягунова, Сережа отбросил бумаги и вытянулся в кресле, закинув руки за голову.
– Что ж, начнем, помолясь! – сказал он вслух. – С приездом, уважаемая Алла Аркадьевна!
Но это вовсе не означало, что он тут же побежит представляться. Ему заранее было известно, что Тягуновы прибудут именно сегодня. Информацию он имел из надежных источников Минобороны. Знал, что сам генерал настоял (раз уж молодые заупрямились, раз уж единственному сыну захотелось потянуть армейскую лямку вдали от папиного попечительства), чтобы ехали служить именно сюда, где всем распоряжается этот Фигаро в погонах простого прапорщика, за которым молодая семья будет как за каменной стеной. Как и было заранее условлено…
А что генерал Тягунов умеет быть благодарным – в этом Сережа не сомневался.
Итак, он не будет спешить. Он появится перед Тягуновыми попозже. Чтобы произвести впечатление, чтобы сыграть на контрасте. Пусть другие любопытствуют и источают вздохи. Сережа будет хмур и деловит. Он знает, как впечатлить избалованную вниманием красавицу – быть к ней равнодушным, а в разговоре небрежным.
Она нужна ему. Но сначала он должен стать нужным ей. И уж потом он ее отблагодарит.
Алла тем временем, пока ее супруг с озабоченным видом устраивал свои дела и сдавал документы, прогуливалась в одиночестве по городку, не обращая внимания на восторженную толпу, окружившую ее: все лезли вперед, чтобы получше разглядеть, отталкивая локтями старших по званию, забыв про субординацию.
Из окон блочных домов и общежития офицеров на нее осуждающе смотрели офицерские жены. Столичная фря, подумаешь… Длинная – впрочем, под стать своему статному и хмурому супругу, разделась почти догола, а наши козлы и рады…
Алла шла и вдруг увидела нечто достойное ее внимания.
– Ой, а это и есть танк? – спросила она, восторженно глядя на грязную, с налетом ржавчины боевую машину, которую мыли среди огромной лужи перед парком, где содержалась техника, несколько чумазых солдат, раздетых по пояс.
– Танк, да, – ответил один из них, хотя это был все-таки бронетранспортер.
– Ой, а можно я на нем покатаюсь? Вы не думайте, я умею водить машину. Я водила «ауди», «пежо»… А вот такую большую – ни разу! Вы мне только разрешите, ладно?
Солдатики переглянулись. Вообще-то не положено. И в «бронике» не руль, а рычаги… Они вопросительно посмотрели на офицеров.
Но те смотрели только на Аллу.
А она, сочтя молчание за знак согласия, протянула руку сержанту, стоящему наверху, на броне возле башни. И тот, сначала помедлив, а потом покраснев, тоже протянул ей руку.
И вот она, довольная, взобралась наверх. И сама сняла с сержанта его пропотевший шлемофон и натянула себе на голову. И влезла в люк механика-водителя. А солдаты, переглянувшись и пожав плечами, тоже полезли за ней.
Только тут опомнились господа офицеры, заволновались, мол, что здесь вообще происходит и где дежурный. А капитан Холин все не мог пробиться сквозь толпу к месту событий. Наконец он тонким голосом потребовал, чтобы все разошлись по местам, продолжали занятия, готовились к приему пищи.
Бронетранспортер тем временем взревел, окутался синими клубами дыма и рванул с места, потом остановился, покачнулся, снова рванул, как это бывает, когда машину ведет неопытная рука.
И вот уже помчался на глазах у ошарашенного гарнизона куда-то в сторону синеющего за полями леса и вскоре исчез в его темно-зеленых кущах.
Тут все взволнованно стали говорить, что следует организовать погоню, мол, черт-те что происходит…
И пока говорили, капитан Холин вдруг увидел среди возмущенных и негодующих двух небритых кавказцев, которые прошли через КПП, никем не охраняемый, и присоединились к любителям прекрасного, став с ними чем-то единым и неделимым.
– Вы кто такие? Как сюда попали? – срывающимся от возмущения голосом закричал, топнув ножкой, капитан Холин.
– Почему нельзя, дорогой? – зажестикулировали дети гор. – Почему красивую девушку нельзя смотреть? Все залюбовались, за ней пошли, ворота открытыми оставили, разве мы могли остановиться? Мы пошли за твоими дневальными. Вам можно на нее смотреть, почему нам нельзя?
– Сейчас же покиньте расположение части! – гаркнул капитан Холин и стал их подталкивать к воротам. – Где дежурный по КПП? Сержант Силин! Что у тебя творится? На губу у меня пойдешь! Почему оставили пост? Кто разрешил? Десять суток ареста!
– Ай, не кричи… – зажал уши Султан, тот самый «ангел-хранитель» Сережи Горюнова. – И не толкай, дорогой, сами уйдем, а то так толкну! – И сделал соответствующий жест.
Тут все завозмущались таким нахальством приезжих. Даже чуть не сорвали организацию погони за «броником», на котором, как все решили, солдатики похитили Аллу.
А тем временем муж Аллы Павел Тягунов обживал угол в общежитии, отгороженный ширмой, фанерным листом и одеялом от таких же углов в огромном зале.
Павел яростно, по-курсантски мыл пол, а в щелку за ним подглядывали офицерские жены, столь же юные, хотя и менее прекрасные, чем его жена. Павел был красив мужественной и в то же время еще по-юношески угловатой красотой. Да и ростом удался, ни в чем не уступал своей замечательной супруге. И женщины в этот день обсуждали его, посмеиваясь и качая своих детей.
– Вы лейтенант Тягунов? – спросил запыхавшийся дневальный, прибежав в общежитие.
Павел выпрямился. Дневальный оказался на голову ниже его.
– А что случилось?
– Вашу жену только что угнали на бронетранспортере! – выпалил дневальный, тараща глаза. – Дежурный по части велел вам прибыть…
– Начинается… – Павел с чувством швырнул тряпку в ведро. – А может, она угнала?
Когда Павел подбежал к танковому парку, бронетранспортер, из люка которого выглядывало чумазое и сияющее лицо его жены, уже возвращался на исходную. Павел издали показал ей кулак.
