Энн Перри - Скандал на Белгрейв-сквер

— Инспектор хорошо искал? — потребовал он ответа. Голос его изменился, словно ему сдавило горло. — Где еще мог хранить Уимс подобные бумаги? Разве не у себя дома? Вы сказали, что списки и прочее нашли именно там.

— Да, это так, — подтвердил Драммонд. — Там, где он живет, находится и его контора. Я могу только предположить, что убийца унес их с собой или же уничтожил, хотя следов того, что бумаги были разорваны или сожжены, мы не обнаружили. Возможен и такой вариант: Уимс просто лгал вам и никакого учета поступивших от вас денег не вел. Зачем это ему? Ведь это не долг.

— Чтобы обезопасить себя на тот случай, если я вздумаю предпринять меры против него, — резко возразил Байэм. — Он не был глуп. Видимо, ему уже угрожали разоблачением. — Хозяин дома закрыл глаза и, слегка подавшись вперед, опустил голову. — О боже. Неужели убийца унес с собой бумаги? Что, по-вашему, он будет с ними делать? — Руки его сильнее обхватили спинку стула, побелев от напряжения, голос был глух. — А письмо?

— Если убийца был в таком же отчаянии, как вы сейчас, — тихо произнес Драммонд, — он, скорее всего, постарался бы уничтожить все бумаги вместе с теми, что компрометируют и его самого. Мы не нашли документов, подтверждающих, что Уимс еще кого-то шантажировал, — лишь обычные списки должников…

— А что, если второй список — это список тех, кого он шантажировал? — предположил Байэм, подняв голову и посмотрев на Драммонда. Лицо его было бледным. — Вы сказали, что в нем были имена состоятельных людей. Зачем богатым людям обращаться за деньгами к ростовщику? Если бы мне понадобилась в срочном порядке какая-то сумма, я не пошел бы за нею в трущобы Кларкенуэлла, а обратился бы в банк или, в крайнем случае, продал бы одну из картин или что-то еще.

— Не знаю, — признался Драммонд, испытывая неловкость за свой беспомощный ответ. — Возможно, у кого-то не было что продать, кто-то не имел права распоряжаться имуществом, а кто-то не хотел, чтобы о его финансовых затруднениях знала семья. Мужчинам часто бывают нужны деньги на различные расходы, и о многих из них они предпочитают не рассказывать.

Байэм поджал губы. Драммонд снова отметил склонность лорда к мрачному юмору.

— Попасть в лапы ростовщика — дело гибельное. С каждым недельным взносом вязнешь все глубже. Даже глупцу это ясно.

— Ростовщик мог купить чьи-то долги, — медленно произнес Драммонд.

Байэм засмеялся низким, негромким, невеселым смехом.

— Вы пытаетесь утешить меня, но мне не нужна ваша соломинка. Очевидно, тот, кто убил Уимса, все же взял список и письмо Лоры. Мне только остается надеяться, что они попали к нему случайно, вместе с прочими бумагами, и, найдя то, что ему нужно, он не станет тратить время на то, чтобы рыться в остальном и не воспользуется чем-нибудь с корыстной целью.

— Если он сделает это, то выдаст себя как убийцу Уимса, — возразил Драммонд. — Это грозит ему большой опасностью.

Байэм сделал глубокий вдох.

— Помоги мне, Господи, — тихо прошептал он.

— В какой-то степени все пока подтверждает вашу непричастность, — успокоил его Драммонд. — Если бы вам стало известно, что документы исчезли или уничтожены, вы не обратились бы ко мне за помощью и не рассказали бы, почему вас может касаться убийство ростовщика. Вы бы тогда ничего не сказали.

Байэм слабо улыбнулся.

— Да, это хотя бы крупица надежды, — согласился он. — Есть за что уцепиться. Как вы считаете, ваш человек, Питт, тоже способен это понять?

— Питт как детектив намного сильнее меня, — откровенно сознался Драммонд. — Он мыслит так же, как и я, а возможно, и лучше.

— Но что он может сделать? — Байэм нахмурился. — Ведь он не арестует человека за то, что тот не может доказать, что в тот вечер был совсем в другом месте? Вы нашли ружье?

— Нет… но мы знаем, чем убили Уимса.

— И что это дает? — сухо спросил Байэм. — Очевидно, в теле убитого были найдены пули. Как это может помочь?

— Это было золото, — пояснил Драммонд, следя за лицом Байэма.

— Что? — не понимая, переспросил Байэм. — Вы хотите сказать, золотые пули? Любопытно, но кому такое пришло в голову? Золотые пули? Это какой-то бред.

— Нет, это были золотые монеты, — поправил его Драммонд. — Возможно, из запасов самого Уимса. Но что важно — в его комнате не было ружья, из которого можно было выстрелить. На стене висела старинная аркебуза — красивая вещь, но со спиленным ударником. Ею не пользовались уже много лет.

— Следовательно, убийца явился к Уимсу с ружьем, — заключил Байэм. — И, уходя, унес его с собой, прихватив заодно и документы, которые могли его интересовать. Видимо, он пришел хорошо вооруженным, но ради шутки вдруг предпочел стрелять не пулями, а золотыми монетами, позаимствовав их у самого Уимса.

Драммонд вопросительно вскинул брови.

— И все это время, по-вашему, Уимс сидел и наблюдал, как тот заряжает ружье, прицеливается и стреляет?

Байэм вздохнул, повернулся и отошел к окну.

— Вы правы. В этом нет здравого смысла.

— Вы можете рассказать мне об Уимсе? — тихо попросил его Драммонд. — Вы говорили, что несколько раз посетили его. При вас кто-нибудь приходил к нему? Он говорил вам о ком-нибудь — например, о своих должниках или о тех, кого шантажировал? — Драммонд опустил руку в карман, глядя на спину Байэма и его поникшие плечи. — Что это был за человек? Был ли он жесток, любил ли испытывать свою власть над вами? Боялся ли чего-либо, был ли осторожен? Принимал ли какие-либо меры предосторожности, когда ждал посетителей?

Байэм опустил голову и на мгновение задумался, но затем тихо сказал:

— Мне кажется, что он ни о ком не упоминал, и, конечно же, о тех, кого шантажировал, помимо меня. Я приходил к нему в те часы, когда он уже никого не принимал, и неудивительно, что я никого не видел. Я настоял на такой мере предосторожности, ибо не хотел подвергать себя риску встретиться еще бог знает с кем. — Байэм поежился. — Каким человеком он был, вы спрашиваете? Он был жаден, помимо всего прочего. Наслаждался властью, которую давали ему деньги, и, мне кажется, эта власть была нужна ему только для того, чтобы добывать как можно больше денег. — Он снова повернулся лицом к Драммонду. — Я не заметил, чтобы он был как-то особенно жесток. Он занимался шантажом не из желания помучить или унизить свою жертву. Так, по крайней мере, мне казалось. Просто ему нравилось получать деньги. Я ясно вижу, как загораются его глаза, когда он видит перед собой на столе кучу денег. У него был мучнисто-бледный цвет лица и зеленовато-карие глаза, — криво усмехнулся Байэм. — Он напоминал мне огромную жабу, которую долго продержали в темноте. Отвечая на ваш второй вопрос, могу лишь сказать, что никогда не видел, чтобы он чего-то боялся. Мне трудно представить, что творилось в его душе и мыслях, но вел он себя так, будто никогда не испытывал чувства страха, видимо считая, что деньги сделали его неуязвимым.

Подойдя к камину, Байэм снова взглянул на Драммонда.

— Я рад, что он так фатально заблуждался. Представляю его лицо, когда он смотрел в направленный на него ствол ружья и в глаза человека, собирающегося выстрелить в него. — Хозяин дома не отрывал глаз от лица Драммонда. — Вы считаете, что я испытываю чувство мстительного удовлетворения? Прошу извинить меня. Этот человек стоил мне душевного покоя и еще долго будет стоить его.

— Я сделаю все, что смогу, — заверил его Драммонд.

Вопросов к Байэму у него больше не было. Он выполнил свое обязательство перед ним как перед человеком, к которому испытывал растущую симпатию, и как перед членом единого братства «Узкий круг».

Лорд мрачно улыбнулся.

— Я уверен, что вы сделаете это. Я не хочу быть неблагодарным и не верить в вашу осторожность или в способности вашего человека. Если сам не видишь выхода, бывает иногда трудно поверить, что кто-то другой, кого ты даже не знаешь, может найти его для тебя. Я не привык чувствовать себя беспомощным. И очень обязан вам, Драммонд.

— Мы найдем его, — торопливо заверил его полицейский, беспокоясь больше об Элинор Байэм, чем о ее муже. — Питт не остановится, пока не докопается до истины, я обещаю вам это.

Байэм улыбнулся и протянул руку. Драммонд пожал ее, задержав на мгновение в своей, а затем повернулся и вышел.

Глава 4

Поскольку проверка первого списка ничего не дала, пришло время заняться вторым списком Уимса. Питт как можно дольше оттягивал неприятную необходимость проверять значащегося в списке коллегу и поэтому решил начать с Эдисона Карсуэлла. У него уже был адрес судьи, так что предстояло только решить, с чего начать.

Самой показательной и уязвимой стороной человека Томасу представлялась семейная жизнь. Многое могут рассказать о фигуранте его дом, вкусы, бюджет, позволяющий жить так или иначе; то, как он распоряжается своими деньгами и на что их тратит. Наиболее точному представлению о последнем может помочь встреча с женой и знакомство с обязанностями главы семьи перед близкими.