Анна Малышева - Голоса ночи (сборник)
– Я как раз хотел прекратить съемку, и вот тут-то…
Объяснять, что случилось «тут-то», не потребовалось. Послышался голос Игоря – такой отчетливый, словно он был где-то здесь, среди зрителей:
– Ты, сука, чего за мной увязалась?!
Наступила полная тишина, молчали все – и в комнате и на экране. Саша от избытка чувств закурил.
– Поговорить хотела? – Голос у Игоря был сорванный, злой, незнакомый. – Ну, так говори! … Несчастная! Говори, что хотела сказать!
На экране кто-то ахнул, видимо, женщина. Но не блондинка. Теперь весь экран снова был заполнен ее лицом. Видимо, в этот момент Михаил посмотрел на нее, а вместе с ним посмотрела и камера, продолжающая съемку. Женщина сидела с каменным лицом, глядя вбок – на Игоря. Ее ресницы дрожали, губы были плотно сжаты, рот казался нарисованным узким алым штрихом помады. В глазах – изумление и ненависть… Да, ненависть настолько явная, что Анжелика до хруста сжала руки: вот оно! Вот! Она сама никогда не смотрела на мужа с такой ненавистью, и ей казалось невозможным, чтобы человек вообще так смотрел на другого человека. Эти темные глаза могли прожечь дыру, с этих губ готово было сорваться какое-то слово… Но женщина молчала. Зато Игорь разорялся, и странно – его голос звучал все растеряннее:
– Что ты хочешь мне сказать? – орал он. – Что? Хочешь, я тебе все сам скажу?! Сука ты! Сука! Ты за этим меня искала, чтобы снова услышать?! Забыла, что ты …?! Я напомню! Я буду тебе это напоминать, пока ты не сдохнешь! Тварь!
Что-то звякнуло – сперва показалось, что на экране, потом Анжелика услышала тревожный голос Саши:
– Ну, сколько можно!
Лена, оказывается, отключилась в самый разгар Игоревой декламации. Ее глаза были как-то странно закачены под лоб, мужчины пытались влить ей в рот коньяк. Все это происходило под ругань с экрана, на который уже никто не смотрел. Наконец Лена стала дышать спокойнее, глубже, открыла глаза.
– Отведи ее в мою комнату… – Анжелика тронула Сашу за локоть. – Пусть лежит.
– Нет, нет, – Лена моргала своими близорукими глазами, смущенная, внезапно помолодевшая от слабости. – Я посижу, мне лучше…
– Она уходит! – крикнул вдруг Юра.
Сперва никто не понял, кто уходит, потом увидели – на экране взметнулись белые волосы, женщина встала из-за стола, так и не произнеся ни слова, и отвернулась. Она уходила к воротам, запахнувшись в свое белое пальто, меся грязь легкими ботинками на квадратных каблуках. За оградой еще раз мелькнули белые волосы, пронеслось еще несколько кривых, бессмысленных кадров, и все исчезло.
– Конец, – прокомментировал Михаил. – А дальше все равно ничего интересного не было.
Все помолчали, почему-то стараясь не встречаться взглядами. Заснятый эпизод произвел нехорошее впечатление, разумеется, не из-за женщины, а из-за Игоря. Наконец Саша сказал:
– Не знаю, конечно, что она ему сделала, но так с ней обращаться он права не имел.
– Может, она проститутка? – робко предположила Анжелика. – Шантажировала его, он решил отвязаться, поссориться с нею…
– С проституткой так просто не поссоришься, – почему-то очень авторитетно ответил Михаил. – И она не из таких. Чем больше я эту пленку просматриваю, тем лучше вижу – женщина порядочная.
– Почему она молчала? – Это вступил Юра. – Как она стерпела?
– Растерялась, – пояснил Михаил. – Она просто не понимала, что происходит. Знаешь, вообще все нелепо вышло. И мы все молчали, тоже как оглушенные.
– Значит, он с ней поссорился внезапно? – встряла Анжелика. – Ведь она с ним ехала в машине столько времени до дачи, и ничего… Иначе она бы давно исчезла. Значит, его только за столом пробило?
– А что, резонно, – Саша разлил по рюмкам остатки коньяка. – Но я все равно не понимаю, как можно так обращаться с женщиной. Тем более с красивой.
– Интересно, она крашеная или нет? – Анжелика лизнула край рюмки, вздохнула. – Да, красивая, конечно. Я не ревную, не думайте. Я просто ничего не понимаю. Значит, она сюда приходила совсем не на свидание…
– Она что, еще к нему приходила? – Михаил недоверчиво глянул в ее сторону, прополоскал рот коньяком. – Не знаю, как надо себя не уважать. Неужели после этого женщина еще может простить?
– А может, она его вовсе не простила, а пришла убить! Я же чувствую, это она! Юра, – она повернулась к соседу. – Теперь-то ты видишь, как все серьезно?! Ты обязательно должен дать показания!
– Я дам, – обреченно ответил он. – Но не думаю, что она убила…
– Ну, конечно, сейчас все мужики будут защищать красавицу! – скривилась Анжелика. – Лен, как ты себя чувствуешь?
– Нормально, – глухо ответила та.
– Поедем домой? – Саша сунул в карман свои сигареты, повернулся к Михаилу: – Вы оставили бы кассету Лике, она следователю отдаст. Ценный материал.
– Юр, – обрадовалась Анжелика. – Давай, вместе к следователю пойдем! Я с кассетой, ты с показаниями?! Тут он будет просто обязан что-то сделать! Ее надо искать!
Он вяло согласился. Все заторопились. Повеселевший Михаил ушел первым, бросив на прощание косой взгляд на ноги Анжелики. За ним ушли Саша с Леной. Он поддерживал жену под руку, та была мрачна, смотрела в одну точку, забыла попрощаться с хозяйкой. Юра, обнаружив, что остался один, занервничал:
– Тогда ты завтра зайди, договоримся…
– Постой, – Анжелика загородила ему выход. – Ты меня не обманешь?
– Да нет же! Я как раз заканчиваю диплом.
– Ну, смотри. – Она отступила в сторону. – Все сделала та женщина, я уверена! Меня, правда, больше к следователю не вызывали, но все равно не легче. Живу, как на вулкане.
– Я же обещал! – Юра явно разозлился и выскользнул в приоткрытую дверь.
Оставшись одна, Анжелика вяло принялась прибираться. Составила стопкой опустешие тарелки из-под закусок, собрала на поднос рюмки, пепельницы с окурками. Увидела забытую кем-то полупустую пачку сигарет, рассеянно вытащила одну штуку, закурила… Не вынимая сигареты изо рта, протерла столик и уже собралась нести на кухню поднос, но пришлось его поставить – дым попал в глаза. Она торопливо сунула сигарету в пепельницу, поморщилась, вытерла набежавшие слезы и вдруг остолбенела. Во рту был вкус ментола. В пепельнице тлела белая сигарета с тонким золотым ободком на фильтре. Не веря своим глазам и ощущениям, она достала сигарету, осмотрела ее, затянулась снова. Ошибки не было.
«То же самое… – пронеслось у нее в голове. – То же самое!» На зеленой пачке, из которой она взяла сигарету, было написано «Данхилл». Она принялась ворошить окурки в пепельницах. Две пепельницы, пять окурков. Эти сигареты выкурили только что ее гости. Вчерашние окурки она вытряхнула в ведро этим утром. Два окурка «Мальборо» – Сашины. Лена не курила, но если бы курила, то сигареты мужа. Михаил тоже курил. Анжелика отделила в сторону окурок «ЛМ» – запомнила у Михаила красно-белую пачку. Остались два окурка. Один – ее собственный, «Честерфилд». Другой – точно такой же, как тот, который тлел в ее пальцах – белый с золотым ободком. «Кто выкурил эту сигарету?! – соображала она. – Сигарета вроде дамская, но следов помады нет… Лена? Она не курила, я уверена. Не Саша. И не Михаил, разве только я что-то перепутала. Юра. Это он».
Она не колебалась ни минуты. Взяла полупустую пачку «Данхилла», сунула в карман ключи и вышла на лестничную площадку. Позвонила в дверь напротив. Юра при виде ее чуть зубами не скрипнул:
– Ну, что такое?! Ведь уже договорились?
– Не ты забыл? – Она показала ему сигареты.
– Я! – Он хотел забрать их, но наткнулся на сопротивление: Анжелика крепко сжимала пачку, не собираясь так просто с ней расстаться. Он удивленно спросил: – Да ты что? Это мои, мои!
– А ты уверен? Это дамские сигареты. – Она изобразила лукавую улыбку, но в груди у нее был дрожащий холодок: «Он не понимает, что одна сигарета валялась у трупа. Он этого не знает. Он не боится».
Юра шумно выдохнул и посмотрел на нее с показной жалостью:
– Скучно тебе, да? Ну, ты займись чем-нибудь, ради бога, только оставь меня в покое! Мне диплом надо заканчивать! И сигареты можешь взять себе! И не надо сегодня приходить, не надо! Может, я у тебя еще что-то забыл?! Тогда скажи сразу, не создавай мне проблем!
– На, – она сунула ему пачку. – Я к тебе не пристаю. Но могла я спросить, почему двухметровый парень курит дамские сигареты?
– Это мамины сигареты, – он едва владел собой. – У меня кончились, я взял у нее. Все?
Дверь захлопнулась у нее перед носом. Похоже, захлопывание дверей было семейной слабостью у обитателей этой квартиры. Анжелика вернулась к себе. Первый испуг прошел, теперь она могла спокойно рассуждать. «Ну, а с чего я взяла, что всякий, кто курит «Данхилл» с ментолом, мог убить моего мужа? – спросила она себя, усаживаясь перед экраном и перематывая кассету. – Теоретически, конечно, всякий мог убить, но сделал это кто-то один. А все остальные потребители сигарет с ментолом не виноваты. Тем более этот верзила. А почему «тем более»? Да он не испугался. Хотя по моему лицу все можно было понять. Я же с ним не заигрываю! Глупо вышло… И все же… Нет, а при чем тут его мамаша? Мамаша, которая меня ненавидит, а ведь я ей ничего не сделала. Ненавидит? Ненавидит или просто боится?!»
