Татьяна Устинова - Один день, одна ночь
Робость и непонимание, в нескольких сантиметрах от нее терзавшие Берегового, тоже старались изо всех сил.
Робость: «С чего ты взял, что она едет с тобой не потому, что ей просто собаку жалко?! Ты не косись, не косись на нее, ты давай на дорогу смотри!.. Ты чего решил – сейчас она в твоем записанном вонючем лифте прибудет в квартиру и сразу тебе отдастся, что ли?! Из дружеских чувств, что ли?!. Ты сколько раз пробовал за ней... как бы это сказать-то по-человечески? Ну, ухаживать, что ли! И что из этого вышло? Ничего не вышло, правильно! В гробу она тебя видала с твоими ухаживаниями! Вы всерьез поцеловались один раз в жизни, когда тебя, помнишь, из кутузки выпустили? Так это она не тебя целовала, это она радость свою целовала, что все так хорошо и благополучно завершилось! И вообще, вот давай рассудим: она кто? Начальник твой она! Величина в издательстве. Второй человек после генеральной директрисы! И ты можешь сколько угодно глаза пялить на ее бедра, на чулки кружевные, как сегодня пялил, когда она упала и юбку порвала, на ее груди, когда она к тебе на шею кидалась, – и что с того? Она красавица, умница, а попа у нее, как у голливудской актрисы, черт, забыл, как ее! Ну, самая красивая в мире попа и застрахована на сколько-то там миллионов долларов, ты в Инете читал, веселился! На кой пес ты ей сдался?! Вот пес, может, и сдался, а ты-то уж точно нет!»
Непонимание: «Зачем она поехала? Жалеет тебя? Так понимает свой долг? Ну, уж точно не затем, чтобы переспать с тобой! Она могла бы это сделать уже сто раз, и нечего потеть от одной мысли об этом! Могла бы, могла, но ведь не переспала! И даже ловко и незаметно соорудила между вами стену, и каждый раз, когда ты разлетался к ней, неизменно лбом ударялся в эту стену и потом насилу сообразил, что она просто тебя не хочет! И никогда не хотела! Тогда зачем она едет? Зачем говорит «мы»? Зачем говорит про завтра? Что она имеет в виду?! Ты ничего не понял! Когда она поцеловалась с тобой в тот, единственный раз, тебе показалось, что нет ничего проще и понятней, ведь, когда женщина так целуется, значит, она хочет. И ты ошибся. А сейчас? Чего она хочет сейчас?»
– Володь, – сказал митрофановский страх стиснутым голосом Митрофановой, – наверное, собаке нужно еды купить. Какой-нибудь специальной. Ты можешь меня высадить, я съезжу в магазин и куплю! А потом тебе ...
– У нас собачьей еды целый багажник, – возразило непонимание Берегового. – В каких-то мешках. Коля привез вместе с шампунями. И еще коробка с лекарствами. Так что ездить никуда не нужно.
Митрофанова насупилась и отвернулась, как будто он ее обидел. Вот как ее поймешь, а?!.
Возле высоченного, как Великая Китайская стена, поставленная вертикально, дома, по двум асфальтовым дорожкам гуляли мамаши с колясками. Больше гулять было негде – кругом разрытый, вывороченный песок, глина, арматура, остатки строительных лесов и алюминиевых заборов. Мамаши с колясками сначала доходили до конца одной дорожки, упиравшейся в проезжую часть, а потом переезжали на другую, упиравшуюся в подъезд.
Кругом грохотала стройка, рядом ударными темпами возводилась еще одна Китайская стена, точная копия первой.
Собака, которую после всех сегодняшних переживаний и обезболивающих наконец-то сморило, из машины ни в какую не шла.
– Постой, постой, Кать, дай я попробую ее вынести!
– Как ее нести, она же такая здоровая!
– Ничего, как-нибудь.
– Володь, так не получится!..
– Не мешай мне!..
Он отодвинул переднее сиденье, влез в салон и стал там, внутри, поднимать собаку на руки.
Она перепугалась и забилась. Машина заходила ходуном.
– Ну что ты такая дура, – говорил Береговой внутри машины. Хвост то и дело попадал ему по лицу. – Ты или сама выходи, или дай я тебя вытащу!
Мамаши с колясками проходили мимо и останавливались неподалеку, смотрели, что будет дальше.
– Володя, ничего не получится, говорю же!
– Отстань от меня!
Он был уже весь красный, сердитый, потный. Ему очень мешал хвост и присутствие Митрофановой.
И тут она сообразила: обежала машину и распахнула дверь с другой стороны. Собака моментально выскочила, и Митрофанова схватила ее за ошейник, надетый еще во дворе издательства.
Береговой с силой выдохнул и вылез из салона.
– Ты ее там держишь, Кать?
– Да, да.
– Не было печали, – громко высказалась одна из мамаш и качнула коляску. – Чудовище привезли! Да она нам весь двор загадит!
Очевидно, имелось в виду развороченное бульдозерами поле с арматурой и строительным мусором.
– Да они вообще людей жрут, – поддержала вторая. – Вчера по НТВ показывали. Там такая же ребенка насмерть загрызла!
Береговой проворно вытащил из багажника поводок, купленный водителем Колей, и мешки с собачьей едой.
Возмущенных колясок прибавилось.
Береговой пристегнул поводок, сунул его Митрофановой и вытер лоб.
Пробежал какой-то мальчишка, волоча за собой велосипед. Кататься по дорожкам ему не разрешали мамаши с колясками, и он его просто так за собой таскал. А то совсем глупая жизнь получается – велосипед есть, а кататься на нем негде!
– Ух ты! – восхитился мальчишка. – Какая красивая! А как ее зовут? А какая у нее порода?
– Сами пока не знаем, – призналась Митрофанова, обрадованная поддержкой.
– Не знаете?! – Мальчишка округлил глаза. – Да ладно! Я таких видел. На параде!
– Кать, пошли.
– На каком параде?
– Ну, на параде! Я забыл, как называется. По телику показывали. Там все на дудках играют в зеленых шляпах. И у всех такие собаки. На леших похожие!
Митрофанова посмотрела.
Собака действительно была похожа больше на лешего, чем на пса!
– А чего у нее бинты? Аппендицит, да? Мне в прошлом году вырезали, и я теперь яблоки с косточками могу есть! Я их и раньше с косточками ел, а теперь мне законно можно! Только я еще и палки от них ем, а папа говорит, что я же не коза! Ирландский волкодав, вот как ваш пес называется! Я точно вспомнил! Вы что? Не знали, какую собаку купили?
– Рома, отойди от нее?! – закричали с другой дорожки. – Отойди немедленно! Женщина, почему у вас собака без намордника?!
– Вы не волнуйтесь! – очень громко и бодро сказал Береговой. – В следующий раз будет намордник!
– Не в следующий раз, а немедленно, или я в полицию звоню!
Митрофанова, большой начальник и вообще всем известная стерва и сука, до сих пор смиренно молчавшая и пытавшаяся как-то спрятать за спиной понурое чудовище, угрожавшее жизни женщин и детей, вдруг заявила так, чтоб все слышали:
– Я тоже немедленно звоню в соцзащиту! – И даже сделала движение, как будто собиралась достать из кармана серого жакета телефон. – Почему дети находятся вблизи строительной площадки без специальных респираторов?! Тут кругом взвесь асбеста и цемента! Это губительно для детского здоровья. А взрослым, – тут она повернулась к мамашам, – необходимы каски! Это элементарные требования техники безопасности! Где ваши каски?!
Мамаши не сразу нашлись, что ответить, а некоторые, не слишком сильные духом, повернули коляски и покатили на соседнюю дорожку, подальше от греха и от касок – уж больно начальственный тон был у Митрофановой.
– Пошли, Кать. Хватит уже.
Волоча лешего на ошейнике – он был настолько слаб, что его покачивало ветром из стороны в сторону, – Митрофанова промаршировала мимо оставшихся колясок к подъезду.
– Фу ты, черт, – пробормотал Береговой себе под нос. – Намордник действительно придется купить!
– Ну, конечно. Подумаешь, намордник!
В обычный лифт они не вошли, пришлось ждать грузового, который долго не приходил, где-то наверху что-то разгружали, грохотали на весь подъезд.
– У вас кругом ремонт, да, Володь?
Он покосился на нее. Вернее, его непонимание покосилось.
Непонимание: «Она просто так спрашивает или выражает неудовольствие, что он живет в столь неустроенном месте?.. Она сама живет в тихом центре небось в тех местах и не бывает подобного никогда! Ты должен дать ей понять, что очень благодарен за поддержку и ничего от нее не ждешь. Понял?»
– Как ты ловко, про каски-то!..
– В таких случаях лучшая защита – нападение. Меня Анна Иосифовна когда-то этому научила. Если люди говорят или делают глупости, да еще при том агрессивны, лучше всего на них действует начальственный тон. Они сразу сдаются.
– Тебе виднее, – отозвалась робость Берегового.
Робость: «Конечно, начальственный тон! Она и есть начальник! Не имеет значения, что она сейчас ждет с тобой грузового лифта. Ничего тебе не светит – в смысле попы и кружевных чулок, которые ты видел сегодня в прорехе порванной юбки! Остынь».
В квартире гулял сквозняк и висела пыль от стройки, грохотавшей под стеной дома. Он вообще-то старался окна пореже открывать, но, когда такая жара, в этом бетонном мешке свариться можно, вот и приходится выбирать: или пыль столбом, или температура экваториальная, Африка в новостройке.
– Ну, проходи, – сказал Береговой своей собаке. – Мы с тобой теперь здесь будем жить. Не дворец, но лучше, чем на улице.
