Интервью с… семью гномами - Алёна Александровна Комарова
— Как ты — нет.
— Вот!
— Я не осуждаю тебя. В жизни всякое бывает.
Мария поверила и вздохнула:
— Это необъяснимая тяга к риску. Кто-то получает удовольствие от спокойствия, а я — от страха, возбуждения, страдания. Адреналин выплескивается. Ноги трясутся. Радость. Экстаз. Гармония с телом. Чем я только не занималась, но постоянно было мало. В молодости связалась с компанией стритджамперов. Прыгали, как оглашенные. Весело. Потом я от них ушла. Я даже за руль садилась пьяная, чтобы поймать азарт от скорости. С парашютом прыгала. Потом со скалы, раскинув руки, как птица в свободном полете. А перед самым приземлением раскрывала парашют. Знаешь, сколько человек погибло, не успев раскрыть парашют?
— Нет.
Рита не могла поверить своим ушам — первое впечатление от встречи, оказалось обманчиво — уравновешенная культурная девушка оказалась адреналинозависимой экстрималкой. Возможно ли, что одно другому не мешало? Какая-то быстрая мысль вспыхнула в голове, но тут же потухла. Что-то мешало сосредоточиться. Рита пыталась откинуть личные эмоции и обдумать важную мысль, которая мелькнула вдалеке, как звезда среди туч.
Мария задумалась.
— Есть такие люди, которые получают удовольствие, доказывая себе, что они не хуже других и могут повторить что-то, что уже было сделано. А я так не хотела. Петя говорил, что у меня другой случай.
— Он лечил тебя?
— Он вылечил меня — хмыкнула Мария. — Но я рада этому. Честно. Когда я увидела мертвого человека, я поняла, что смерть не может возбуждать. Петя позволил быть рядом. А я взялась за его пристрастие к выпивке. Стала контролировать и не доводить до страшных кувырканий. Следила за его здоровьем. Он молодец, справился. Ты знаешь, какая у нас клиника?
— Нет. Петр Григорьевич немного рассказывал.
— «Гиппократ». Приезжай. Обследование пройдешь.
— Мне пока не надо — растерянно проговорила Рита.
— Никогда не поздно — с философской точки зрения заметила Мария. Она вскочила и заторопилась попросить — Риточка, пойдем со мной за дневником.
— Куда? В номер? Так ты же сегодня ночью уже искала его там.
— Я его и здесь искала. Его нет. Нигде нет. Я здесь даже вещи не раскладывала, а в сумках его нет, значит он все таки в номере остался. Пойдем со мной.
— А ты его точно сюда привезла? Может ты его дома оставила.
Молодая вдова развеяла все призрачные надежды Риты.
— Точно привезла — тоном математика, доказавшего теорему, заявила Мария.
— Давай попросим Кузнецова, пусть откроет номер и отдаст тебе дневник — резонно предложила Рита.
Мария тяжело вздохнула и опустилась на кровать.
— Никого я просить не буду.
«Кроме меня» — подумала Рита и спросила:
— Я, конечно, не имею право спрашивать, а ты имеешь право не отвечать, но все же что в нем такое, что ты готова повторно взламывать дверь.
— Ничего там такого нет. Там ценная информация. Для меня. Ты права, я не должна вести себя как взбалмошный ребенок. Нельзя, так нельзя. Я не буду настаивать. Забудь.
Она встала и прошла к окну. Рита догадалась, что она врет и обдумывает план своего повторного вторжения в номер, где убили Петра Григорьевича, где, по ее мнению продолжал лежать блокнот.
— Я схожу с тобой.
— Что? — не поняла Мария и оглянулась.
— Я схожу с тобой.
— Почему?
— Потому что ты очень громкая, и я не хочу, чтоб тебя застукали на месте преступления. Ой — спохватилась Рита.
— Я громкая? — Мария услышала самое главное для себя.
— Не важно, — Рита дернула рукой, отмахнулась от ответа — Маша, сходим вместе, я помогу тебе поискать. А ты еще раз посмотри в сумках.
Мария согласилась, кивнула, но искать не стала, тратить время и энергию на бестолковое дело не посчитала нужным. Рита же посчитала нужным накормить Машу.
— Маша, пойдем в ресторан. Тебе надо позавтракать.
— Не.
— Хорошо. Тогда я закажу еду в номер. Что ты хочешь? — Рита взяла трубку телефона и брошюрку со стола, нашла номер ресторана.
Молодая вдова устало помотала головой и проговорила:
— Ни-че-го. Я не буду есть.
— Аппетит приходит во время еды — возразила Рита и заказала администратору на другом конце провода — яичницу, сырники со сметаной и чай с земляникой и мятой.
Через пятнадцать минут она помогала официанту расставить тарелки с едой на столе, и уговорила бедную девушку (так она мысленно считала) позавтракать. Мария куснула сырник, надрезала яичницу, отломила хлеба, и со спокойной совестью сообщила, что наелась. Рита недовольно осмотрела почти полные тарелки, безнадежно вздохнула от безуспешного результата, но напоила девушку чаем с мятой, надеясь, что трава своими целебными свойствами подействует успокаивающе.
Мария же наоборот, после чая возбудилась, из сонно-коматозного состояния впала в беспричинно беспокойное, но Рита уже не обращала внимание. Она устало смотрела в окно и наблюдала за воробьем. Тот спрыгнул на подоконник с ветки ели. Она колыхнулась задела лапой соседнюю ветку, на которой сидел другой воробей. Он оказался пугливым, возмущенно вспорхнул и приземлился рядом на подоконнике, но подальше от зеленого возбудителя беспокойства. Громко чирикая, возмущались, шустро прыгали по подоконнику, привлекая внимание не только Риты, но и собратьев. Через несколько секунд возле щебечущих голосистых скандалистов собралась целая стая, каждый голос из которой звучал громче всех.
«Все как у людей» — подумала Рита и переключила свое задумчивое внимание на хозяйку номера. Она сидела на кровати, раскачивалась и нервно дышала.
— Хочешь отдохнуть — не спросила, а предложила Рита.
— Да. Я хочу спать.
— Ложись. Я закрою дверь — пообещала Рита, помогла Марии прилечь и удивилась, как она собирается поспать в таком возбужденном состоянии. — Ты точно хочешь спать?
— Да, ты иди, иди, никуда я не денусь, закрывай дверь, я не убегу — закутываясь в одеяло, говорила Мария и заговорщицки взглянула — вечером пойдем в номер.
Идти за дневником Рита не собиралась, хоть и пообещала. Она молча посматривала на девушку, в очередной раз доказывая себе, что Мария не отдает себе адекватный отчет в своих словах и действиях.
Рита понимала, что помочь Марии ничем больше не сможет. Банальные слова «все будет хорошо» в данной ситуации прозвучат фальшиво. Нет, ни в коем случае Рита не станет фальшивить с чувствами. Но в свете горя фраза будет неуместна. Сейчас нужно отпустить
