Тайна церковной мыши - Анна Васильевна Дубчак
– Да ей же голову разбили! Может, поэтому она так себя повела? Да и шок был.
– Подожди… Соня, Соня! И как же я могла забыть? Она же назвала свои имя и фамилию! Надя, говорит, меня зовут. Надя Фирсова. Ну надо же, вспомнила!
– Так может, нам стоило бы найти ее?
– Ты имеешь в виду, чтобы принести Журавлеву на блюдечке ее фамилию и намекнуть, что Кречетову мог убить кто-то их окружения этой Фирсовой? Мне твоя мысль ясна, конечно. Но…
– Да я понимаю все. Спрашивается, откуда мы могли бы знать вообще о существовании этой бомжихи… Тогда нам пришлось бы рассказать ему всю правду. Признаться в том, что мы раскрутили Ирину на сто тысяч евро. И кем бы мы стали в его глазах?
– Преступницы. Вернее, это я была бы преступницей.
– Тебя бы посадили, деньги бы забрали, и на этом наша московская эпопея, собственно говоря, и закончилась бы.
– Постой… Но мы могли бы как бы найти в доме записку с именем этой Фирсовой… Смотри, если эта Фирсова, к примеру, погибла после наезда, вот бросилась от меня бежать к несуществующему автобусу, еще не понимая, что с ней происходит что-то не то… Ей становится плохо, она не может идти, падает на обочине шоссе, ее подбирает машина, ее отвозят в больницу, там она называет свой адрес, приезжает ее сын или кто-то там из ее близких, и она успевает сказать, что ее сбил желтый кабриолет… Сын по этому яркому кабриолету и с помощью полиции находит Кречетову и убивает ее! Но перед этим к Кречетовой мог зайти, к примеру, полицейский, чтобы допросить ее: это вы, дамочка, сбили женщину?..
– Таня, остановись! Ты несешь полный бред! Ты же встретилась с Ириной в тот же день! Ни у кого не хватило бы времени, чтобы так быстро вычислить ее, допросить и все такое… Разве Кречетова не была удивлена, когда ты рассказала ей, что явилась свидетельницей наезда?
– Ох, и правда, что-то меня унесло не в ту сторону…
– Таня, по-моему, у тебя мозги перегрелись. Кречетова же и заплатила тебе за то, чтобы замять это дело.
– Да… Что это я, правда? Просто хотела тебе помочь и искала объяснение этой записке с именем Фирсовой.
– Да просто отдадим ему записку, и все. Только надо бы написать ее почерком, хотя бы немного похожим на почерк Ирины. Таня, если бы нас кто-то послушал со стороны, подумал бы, что мы с тобой сумасшедшие.
– А разве нет? – Таня усмехнулась. – Знаешь, давай уже все наши следственные действия оставим на завтра, а? Я так устала. Сегодня выдался тот еще денек.
– Ты иди, отдыхай, а мне надо пойти полить сад.
Таня уже засыпала на той самой кровати в той самой спальне, где провела прошлую ночь, кода услышала громкое хлопанье дверей и быстрые шаги. Она моментально проснулась и села на кровати. Сердце ее забухало в груди так, что отдавалось где-то в горле. Что случилось? Кто это? Соня? Полиция?
Дверь распахнулась, влетела Соня. Бледная, перепуганная:
– Там… – шептала она, маша руками и вертя головой, как если бы забыла все слова на свете. – Там… В садовом домике… Я пошла туда, чтобы поискать инструменты, мотыгу… Там на полу следы крови… Они засохли, там следы волочения… И крови много… Таня!
– Тс-с-с… – Таня приложила палец к губам, как если бы их в этом огромном доме мог кто-то услышать. – Тихо. Успокойся. Может, тебе показалось?
– Как была убита Ирина?
– Понятия не имею. Он же ничего не рассказал. Просто сказал, что убита, и все.
– Да она здесь была убита, понимаешь? Здесь!
11
Тот самый «самозванец», который выдавал себя за внебрачного сына бизнесмена Константина Кречетова, легко согласился на встречу. Такого циничного молодого человека просто распирало от желания рассказать Журавлеву о том, как устроено телевидение, что ради шоу люди готовы на все – на обман, подлог, дешевую фальшивку, лишь бы это привлекло к экранам телевизоров зрителей, лишь бы был рейтинг. И хотя Журавлев и без того все знал и понимал, но все же разговаривать с этим парнем было крайне неприятно. Это был высокий, хорошо сложенный длинноногий молодой актер, недавно закончивший актерские курсы. Молодой папаша, который готов был сыграть кого угодно и где угодно, лишь бы заработать. Его белозубая профессиональная улыбка (пожалуй, она и была единственным его профессиональным качеством) раздражала Александра до тошноты. Безусловно, он не был даже знаком с Кречетовым, не говоря уже о том, чтобы быть его сыном. Его пригласили в студию, поговорили, вручили текст, который он должен был выучить назубок, – вот, собственно, и вся его работа, за которую он получил свой гонорар. Выходя из кабинета, он нервно подхихикивал, Журавлеву захотелось швырнуть ему в спину что-нибудь поувесистее. Напрасно потраченное время! А сколько еще бесполезных разговоров и допросов будет впереди!
К певице и солидной даме Вере Ивановне Крайновой, соседке убитой Кречетовой, он приехал сам. Крайнова его ждала, была предупреждена его помощником о визите. Встретила его в белом брючном костюме и с черной газовой шалью на плечах. С одной стороны, ей хотелось просто нарядиться, с другой, как он понял, она просто была вынуждена внести в свой образ трагический штрих. Аккуратная стрижка, сильно напудренное лицо с чрезмерно длинным носом и слабый цветочный запах ее духов – вот что запомнилось Журавлеву после их разговора.
Конечно, она сразу же запричитала по поводу внезапной кончины Кречетовой. И потом моментально, как если бы готовилась заранее, выдала мотив убийства:
– Да, конечно, ее убили из зависти к ее деньгам! Вернее, не к ее личным деньгам, а к богатству ее дяди. Вы же, наверное, уже знаете, что она всем незнакомым людям представлялась его дочерью. Оно и понятно. Во-первых, к ней сразу же возникало определенное отношение, во-вторых, он действительно относился к ней по-отечески, заботился о ней как о дочери. Но, говорят, он сильнейшим образом был привязан к своей родной сестре, матери Ирочки. Быть может, вы не знаете, но когда-то очень давно, еще в молодости, когда он только начинал свою деятельность, ему крепко не повезло, он попал в аварию, сильно пострадал.
