Закон парных случаев - Инна Юрьевна Бачинская
Вопросы сыпались один за другим, обалдевший Алик ничего не понимал, у него даже мелькнула интересная мысль, и он тут же ее высказал:
– Он что, загипнотизировал тебя? Господи, да что случилось?
– Какой гипноз, Дрючин, ты чего вообще?
– А ты чего? Можешь сказать по-человечески?
– Я и говорю! – Шибаев тоже повысил голос. – Я услышал и пошел посмотреть, а он меня… вазой!
– Вазой? Откуда у него ваза?
– С собой принес! – завопил, в свою очередь, потерявший терпение Шибаев. – Стояла на тумбочке. Из вулканического стекла, мексиканская. Отстань!
– И ты его не увидел? – продолжал давить потрясенный Алик. – Он бьет тебя вазой, а ты его не видишь? Невероятно! Абсурд! Ничего не понимаю! И что теперь? Опять засада?
– Он больше не придет, – сказал Шибаев неохотно.
– Откуда ты знаешь? Думаешь, он нашел, что искал?
– Не знаю. Ада Борисовна говорит, все на месте.
– А чего же он тогда все время к ней лезет? Она не может не знать! Что-то должно быть! Никаких мыслей?
– Ты обещал жареную картошку, – сказал Шибаев после продолжительной паузы. – Я купил мяса и пива. Чего лезет? Черт его знает. Он не признался. Может, хватит, Дрючин?
– Ладно, проехали. – Алик был разочарован. К его чести, он умел быть великодушным. Кроме того, он чувствовал, что ничего больше из Шибаева не выдавишь. Пусть расслабится, у него был трудный день. Вот уж везет, как утопленнику! Черная полоса… – Между прочим у меня коньяк от благодарного клиента, – вспомнил он. – Накрывай на стол. Кстати, твое животное утром сидело на столе.
Твое животное! Шибаевского кота звали Шпана. Это был громадный нахальный котяра с разорванным ухом и шрамом на носу – следами уличных драк. Алик называл его котом в сапогах, деликатно намекая тем самым, что Шибаев – третий сын мельника. Тот, который самый… как бы это поделикатнее… Альтернативно одаренный! Именно. А кот… Ох уж этот кот! Яблоко раздора, а не кот. Почему, возможно, спросит читатель, кота зовут Шпаной? А как еще мог назвать нахального ворюгу мент Шибаев? Когда он принес его, маленького дикаря, с улицы, котенок забился под холодильник и шипел оттуда, за что получил имя Шипик. Какое-то девчачье имя, ни то ни се. После развода кот достался Шибаеву, и тот после сожранного без спроса килограмма сосисок обозвал его шпаной. Так и повелось: Шпана и Шпана. Настоящее имя для кота-мачо. И по характеру, и по замашкам.
– Твой ворюга опять украл котлеты, – жаловался Алик. – Эта скотина научилась открывать холодильник!
– Ее котлеты он не ел! – реагировал Шибаев. – Гордись!
Алик чувствовал себя польщенным и сразу отмякал.
Она – шибаевская бывшая, Вера, которую Алик побаивался за сильный характер и острый язык. Вера платила адвокату взаимностью и называла то «бледной спирохетой», то «поганкой», то «дохляком». Алик, конечно, не лез на рожон, но не упускал случая порассуждать на тему о женщинах-валькириях, которые наматывают кишки супруга на железный кулак. «Не понимаю, – разливался Алик, – что некоторые в них находят? Вот скажи, Ши-бон, что ты в ней нашел? Женщина должна быть нежной, тонкой, понимающей, а не каким-то танком! Торпедой! Монументом! Или на худой конец стервой». И т. д. До полного выноса мозга и абсурда. Шибаев вяло огрызался и думал о своем. Обсуждать бывшую ему было неинтересно. Но кое-что он все-таки воспринимал – например, совет Алика сменить дверной замок, чтобы Вера под предлогом заботы о заблудшем не прибегала с котлетами и не прибиралась в мужнином бардаке. А заодно не лезла с советами, не шарила по карманам и не выясняла у соседей, кто к нему ходит – из женского пола, разумеется. А потом зудела, поучая Шибаева, как ему жить дальше.
Замок он сменил, как и велел Алик. Вера примчалась с котлетами, да не тут-то было! Облом. Алик торжествовал: не ходил, а летал! И котлеты у него получались лучше, чем у Веры, даже Шпана признавал. Хотя он парень негордый и всеядный, жрет все подряд. А прибирались они по очереди. Руководил Алик. Будучи крючкотвором, он вывесил на кухонной двери расписание по уборке территории и неукоснительно следил за его исполнением. Шибаев ворчал, но больше для порядка, так как без заходов Веры жизнь стала намного спокойнее. Алика в случае чего можно и послать без последствий.
– Пиво или коньяк? – спросил Алик.
– Можно коньяк, – ответил Шибаев, подумав.
– Тогда доставай тарелки! – скомандовал тот. – Не забудь салфетки. И следи за животным!
Глава 12
Отзвуки, следы, былое…
…А часики тикают. Время бежит.
О, время бежит беспощадно!
…В дали голубой показался дымок.
За выстрелом – мига короче –
С поблекнувшей астры упал лепесток
На кровью залитые очи!..
Дон-Аминадо. Часы
Сиднев – небольшой поселок на берегу Снови, быстрой булькающей на перекатах речки, с заросшими бузиной и крапивой плоскими топкими берегами с небольшими песчаными пляжиками, где любят загорать дачники.
«Бэшка» Шибаева въехала на площадь с памятником Неизвестному Солдату, у его подножия горела клумба с яркими каннами. По периметру площади располагались гастроном «Продукты», кафе «Сновь», ресторан «Космос» и садово-огородная лавка «Семена». На скамеечке у гастронома сидели три пожилые женщины, перед ними на аккуратных пестрядях высились пирамидки помидоров, огурцов, яблок, мешочки с семечками и воткнутым туда граненым стаканом. Площадь окружали заборы, за которыми видны были крыши домов и буйная зелень садов, а над всем этим парили в небесах голубые купола и кресты старинной церкви.
– Я был здесь в спортивном лагере, – сказал Шибаев. – То же сельпо, те же тетки с семечками. Ничего не поменялось. Мы сюда бегали пиво покупать.
– Только у теток теперь мобильники, – сказал Алик. – Помнишь, где барский дом? Там сейчас школа.
– Школу помню – старый одноэтажный дом с колоннами. Наши палатки стояли в школьном саду, а внутри была столовка. Больше ничего путного не помню. Внизу – речка Сновь. Можно – по тропе, можно съехать на пятой точке прямиком через крапиву и терновник на песчаный пятачок. Там еще родник бил, вода ледяная, аж зубы ломило. А на той стороне паслись красные коровы. Иногда переходили вброд прямо напротив пляжа и топали по дачникам…
– Помнишь, как добраться?
– Помню. Сейчас направо и прямо, потом налево и через ворота во двор школы.
Ворот не было.
