Мертвая петля - Евгения Ветрова
– Похоже, что да. Настоящие.
– Не понимаю, зачем тогда было красть?
– Возможно, ей и не нужны были оригиналы. Достаточно было сфотографировать. А так бы ее даже в краже не смогли обвинить. Ведь формально документы остались в отеле. Но как там было на самом деле, мы уже и не узнаем. Главное, что мы их нашли. Теперь надо успеть к шести часам.
– Успеем, – с ледяным спокойствием сказала Инга и втопила педаль газа до упора. Жанне осталось только откинуться на сиденье и стараться не жмуриться от страха, когда Инга вылетала на встречку и ныряла в едва видный просвет между машинами. Ее телефон в сумочке периодически взрывался звонкими переливами. Кто-то упорно пытался дозвониться.
– Может, надо было все рассказать Малинину… – пробормотала Жанна. Ее мучили сомнения.
– Нет уж! Я этому Малинину не верю. Олег про него упоминал пару раз. Он на эту жабу работает. А она может подговорить его, чтобы он Рони… чтобы его… – Голос Инги сжало спазмом.
– А жаба у нас кто? – уточнила Жанна, хотя и так было понятно.
– А ты ее видела? У меня книжка была про Дюймовочку. Вот там жаба была нарисована. Один в один. Огромная и абсолютно равнодушная тварь.
Конечно, переубеждать Ингу было бессмысленно. В ее Вселенной все только и делают, что плетут заговоры против нее и Рони.
– А Нора что, знает про Рони?
– Надо думать! Эта все знает.
– Уверена?
– А она приходила ко мне. С коньяком. Мы с ней даже пили вместе.
– Да ладно?
– Знала бы ты, как мне этот паучатник надоел! Хуже горькой редьки. Олег так-то неплохой мужик, что бы ты про него ни думала. Я ведь тоже стюардессой была. Знаешь, как он красиво ухаживал? Ну а потом Рони родился, и Олег такой счастливый был. Я подумала, а почему нет? Бывает же, что уходят от жен и женятся на любовницах? Тем более если жена пустоцвет. Но, видимо, это не мой случай. Устала я ждать, хотела даже расстаться с ним. Так Олег такую истерику устроил… развестись обещал. Вот после этого Нора ко мне и приперлась. Поговорили мы с ней. Стерва та еще. Я даже хотела ей слабительного в коньяк насыпать. Жаль, что не решилась. Ладно, сын-то не виноват, что у него папаша тряпка. Так что пусть платит.
– А Белковский, ну, то есть Олег, что сказал после ее визита?
Инга вздохнула:
– Думаешь, она ему сказала, что в курсе его похождений? Олежек пребывает в счастливом неведении. Если бы узнал – скопытился бы тут же. Он же ее боится. Умолял меня, чтобы я в свидетельстве о рождении его отцом не указывала. Ну я и не указала. А он за то колье брильянтовое подарил. Так и живем.
– Понятно. То есть и ты ему не сказала, что жена его к тебе приходила?
– Не-а, – Инга тихонько засмеялась, – не сказала. Кто терпелив, рано или поздно увидит труп врага, плывущий по реке. Так ведь?
Жанна пожала плечами. Может, так, а может, и нет. Она такой добродетелью, как терпение, не обладала.
– Ладно, не парься. Это наши самарские заморочки. Мне бы сына вытащить, потом буду думать, что делать. Ты за дорогой смотришь? Куда дальше?
Справа по ходу движения ветер полоскал на ветру флаги известного автомобильного бренда. За ярко освещенными витринами кубического павильона новенькие машинки хвастливо сверкали полированными обводами.
– Вот после автосалона еще пару километров и налево.
– А, поняла где. Там у нас дачные поселки.
Дальше ехали, почти не разговаривая. Место назначения приближалось. Инга все чаще раздувала ноздри, то ли стараясь не заплакать, то ли сдерживая гнев. Жанне тоже становилось все тревожнее. Она даже мысленно не могла представить свои дальнейшие действия. И не отменить, не переиграть. Будто ты кусок заготовки на конвейере, и каждая минута приближает тебя к прессу, который равномерно и неотвратимо все тюкает и тюкает по ленте. Ори или не ори, дергайся или не дергайся – твоя судьба уже определена. Если Жанне суждено сегодня умереть, последние мысли будут – ну ты и дура, Румянцева.
Они свернули, поехали медленней, боясь пропустить нужный съезд в дачный поселок. Наконец Жанна стала узнавать цветные фасады, освещенные лишь скудным светом редких фонарей. Окна почти всех домов были темны. Дачи – это и есть дачи.
– Здесь. Останови. Вон тот дом. Видишь серую крышу? Шифером крыта.
– Я с тобой.
Жанна посмотрела на Ингу.
– Нет. Иду я. Отдам документы. Они должны отпустить ребенка, – говорила она уверенно, хотя никакой уверенности в ней самой не было и в помине. Но ей надо, чтобы Инга поверила. Может, это их единственный шанс на спасение. – Как только Рони выйдет – уезжайте. Сейчас развернись и мотор не глуши…
– А если не выйдет? – Инга вдруг побледнела.
– Сплюнь! Все будет хорошо.
Жанна открыла дверь и поставила ногу на землю.
– А ты? Как же ты?
– Ну, как-нибудь, – пробормотала она. – Позвонишь Малинину, скажешь адрес. Или в полицию. Развернись лучше, пока есть время.
Калитка перед домом, конечно, была заперта. Она стукнула кулаком. Отбила руку. Потрясла. Развернулась спиной и стала долбить пяткой. Где-то на участке скрипнула дверь. Захрустел гравий.
– Ну, хорош шуметь. Кто?
– Я.
– Принесла?
– Открывайте. Я одна. Документы со мной.
– Ну, заходи. – Калитка приоткрылась, показалось хмурое лицо Сала. Он зыркнул поверх ее головы, поводил глазами, дернул щекой. Увидел папку в ее руках, выдернул и за ворот футболки втянул ее внутрь. Щелкнул замок.
– Оно?
– Да. Точно. Отпустите ребенка.
Сало демонстративно посмотрел на наручные часы.
– Успела, да. – Приказал: – Иди в дом.
Смысла возражать не было. Она пошла, Сало чуть подталкивал ее, чтобы поторопилась.
Занавеска на окне качнулась, мелькнуло лицо Зябы. В доме по-прежнему пахло картошкой и куревом. Сало толкнул ее на диван. Камаева в комнате уже не было.
– Вы обещали…
– Захлопнись. Сейчас проверим, что ты тут принесла. Зяба, ну-ка сфотай, как ты умеешь.
Зяба открепил документы от держателя папки, разложил на истертой клеенке. Достал из кармана смартфон в золотом корпусе, дыхнул на дисплей, бережно протер рукавом толстовки. Потыкал пальцем в экран, потом нацелился на бумаги на столе.
– Ты, Сало, примитивная личность, – снисходительно
