Парад искажений (СИ) - Филатов Валерий

— Андрей, — подсказал Ткачёв.

— Андрей, уточните вопрос. О взаимоотношениях в Кремле я могу говорить бесконечно.

Старик хихикнул.

Генерал призадумался. Обстановка и сам старик выглядели как-то нереалистично.

— Смелее, Андрей, — Толь потянулся к коробке. — Если Гурам будет кушать тортик, то он не скажет ни слова.

Ткачёв поторопился.

— Расскажите нам, что происходит в отношениях членов Политбюро ЦК за последние пять лет.

Старик вынул белую салфетку из-за воротника клетчатой рубашки и деловито поправил черный галстук-бабочку.

По его словам происходило следующее. Кремлёвская элита состоит из трех групп, постоянно соперничающих между собой за влияние на Брежнева. «Группа Щелокова» в последнее время стала слишком наглеть и набирать на заседаниях Политбюро все больше голосов. Щелоков, имея связи в МВД союзных республик, активно сближался с тамошними первыми секретарями ЦК. Андропов со своей группой таких связей не имел, поскольку КГБ республик полностью контролировалось партийными функционерами. «Группа Суслова» находилась в тени противостояния Щелокова и Андропова, но сам «серый кардинал» КПСС имел на Брежнева огромное личное влияние. Стоит заметить, что решения в Политбюро не принимались Брежневым единолично. Сложившаяся за шестьдесят лет партийная система власти не признавала единоличных решений. Да, такой лидер, как Иосиф Сталин, мог иногда навязать политбюро «своё» мнение, но без одобрения всех членов, даже такое мнение не проходило. В своё время за это поплатился Никита Хрущев, начавший пренебрегать коллективным мнением членов Политбюро.

Леонид Брежнев в последние годы сильно сдал. У него не уже не было такой харизмы лидера, и с трибуны к народам СССР обращался больной старик, чуть ли не теряющий при разговоре свою челюсть. В кулуарах пошли разговоры о замене Генерального секретаря.

Министр Щелоков на этот пост активно выдвигал Медунова, который нравился и Брежневу. Но против Медунова был Андропов при «активном» молчании Суслова, а последний хотел выдвинуть на пост Генсека Черненко.

Получалось, что некого общего мнения в Политбюро не было. Ещё больше возникло противоречий среди членов Политбюро после инициированного Андроповым расследования в связи со злополучным «убийством на Ждановской», и громким арестом Медунова и Бородулиной. То есть, по кандидатуре на пост Генсека возник вакуум. Хотя, набравший силу Андропов, приближал к Кремлю малоизвестного Горбачёва.

— По моему мнению, такая ситуация слишком опасна, — многозначительно сказал Гурам Ефимович. — Этим могут сполна воспользоваться враги СССР. Как попытались воспользоваться во времена Хрущёвской «оттепели».

— И каким образом? — подводил старика к нужной теме Ткачёв.

— Сразу видно, что вы человек из милиции, — надул губы Толь. — Хотя и в самом Комитете не все последуют за Юрием Владимировичем. Поздно вы спохватились… Ой, как поздно!

— Но побороться-то можно? — с едва уловимой насмешкой спросил генерал, но услышал неожиданный ответ. Вернее, вопрос:

— А ради чего?..

Андрей Викторович молчал.

— Вооот! — многозначительно поднял палец Толь. — Идеи нет! Никогда не уживутся на планете две системы — коммунизм и капитализм. А ведь какие шансы были у коммунизма! Но всё запороли!

— Поясните. Что запороли?

— Зачем Никитка вывел наши войска из Австрии? Это ведь такой плацдарм был! Рядом Италия, Швейцария… До Мюнхена рукой подать. А что получили? Столкновения в Венгрии и Чехословакии… Да что говорить! Китай против себя повернули! Ради чего? Ради поездки Хруща в Голливуд?! Чтобы он с трибуны в ООН тапком стучал?!

Андрей Викторович поспешил успокоить разгорячённого старика.

— Обождите, Гурам Ефимович. Прежние ошибки уже не исправить. Сейчас-то что может быть?

Толь натянул салфетку на шею.

— А ты сам подумай, Андрей. Вот, возьми, и подумай. Информацию, что ты просил, я тебе дал. А что с ней делать, тебе и решать…

Под удивленным взглядом Ткачёва старик с расстановкой доел торт. Хмель даже не обратил на это внимания. Агент стоял у окна, смотрел на снежную улицу в свете фонарей и задумчиво потирал небритый подбородок.

— Я не совсем понимаю, Викторыч, темы прошедшего разговора, — Хмель вёл «Жигули» по пустынной улице. — Зачем я выдергивал Гурама на конспиративную квартиру? То же самое и я мог тебе рассказать…

— Я и сам не пойму, — махнул рукой Ткачёв. — Вчера Андропов поставил задачу, а я тыркаюсь, как слепой котёнок. Такое ощущение, что меня выбросили в море и сказали — выплывай. А не выплывешь, так и хрен с тобой!

— Знакомо, — невесело усмехнулся Хмель. — Такие правила игры в конторе.

— А мне каково?! — бубнил Андрей Викторович. — Группу, видишь ли, надо создать… Чтобы «раскрутить» преступное сообщество «Брежнева-Щелокова»! Так прямым текстом и сказано — пусть группа будет готова к решительным действиям. И где я возьму людей в группу?! Хотя…

Ткачёв стал «прокручивать» детали разговора с Председателем.

«… Я попрошу вас, Андрей Викторович, не упускать из виду «бриллиантовую мафию». С вашими связями в МВД, я думаю, это возможно.

— И кому докладывать о возможных намерениях «мафии»?

— Лично мне, — улыбнулся Андропов. — И ещё одно… И пусть это останется между нами… Сформируйте «особую» группу для сбора информации по «бриллиантовым» фигурантам. И группа должна быть готова к… решительным действиям…»

— … Пожалуй, мне надо встретиться кое с кем из бывших коллег, — решил Ткачёв. — Поможешь мне в этом?

— Каким образом? — не понял Хмель.

— Я тебе сейчас подкину идею, а ты подумаешь, как её реализовать.

С недавних пор майор МВД, старший опер Глушко Сергей Порфирьевич был уволен со службы по приказу своего начальника. Хотя до выслуги лет ему оставалось ещё четыре года.

Причиной столь быстрого увольнения послужила нетерпимость Сергея Порфирьевича к поступкам своих бывших коллег. А ещё полное непонимание «политики партии» в отдельно взятом районном милицейском участке.

— Ну, что Порфирыч? — спрашивал бывшего майора «Ворон», вор в законе Воронков, когда они играли в шахматы на лавочке в Измайловском парке. — Вот ты всю службу меня ловил, ловил… А теперь сидим вместе…

— Не гуди, Ворон, — с мрачным видом говорил Глушко, объявляя очередной мат.

Зимой они с Воронковым резались в шахматы в одной из беседок, укутанные в тулупы и, выставив термос с чаем, чуть разбавленным коньяком. Пенсия майору ещё не полагалась, а на работу его не брали с той характеристикой, что дал при увольнении начальник. Воронков узнав об этом, пришел к майору домой.

Грушко несколько ошалел, увидев на пороге вора в законе.

— Сергей Порфирьевич, не гони. Давай по-людски поговорим.

Воронков был необычным вором. Он и не сидел никогда. Это был мудрый и образованный человек, умеющий выдумывать многоходовые комбинации без своего участия, которые приносили ему довольно приличный доход. Этакий фокусник, с легкостью жонглирующий судьбами людей самых различных социальных слоев.

Глушко тоже был необычным… милиционером. Он ловил не только «идейных» воров, но и несколько раз пытался поймать преступников «в погонах». Он открывал оперативные дела, которые закрывались прямым распоряжением начальства без объяснения причин. Глушко жаловался начальству свыше, но каждый раз результат оставался тем же — дело закрывали, а улики из дела исчезали.

И как-то раз некие предприимчивые милиционеры из Главка решили немножко побеспокоить Ворона на предмет отъёма у него суммы денег. Но Глушко сорвал им выстроенный на подлоге план. Причем подлог был грубый, Ворон и в мыслях не мог совершить такого преступления. Не то, чтобы Воронков вытащил кошелёк, его поймали, кошелёк он выронил, а потом этот кошелёк ему подложили в карман. Ворон никогда не трогал кошелёк, и даже не знал, что такой есть.

Подлог разозлил Глушко, и он легко набрал свидетелей и доказательства невиновности Воронкова, хотя уже с десяток лет всё пытался Ворона посадить.