Пыль на трассе - Маклин Алистер

Бим и Бом оцепенели с одинаковым выражением изумленного испуга на лицах. Харлоу невозмутимо проводил взглядом две темные фигуры, которые так по-хозяйски стояли посреди дороги, а потом в панике отскочили к обочинам. За шумом набирающего обороты дизеля послышался звон разбитого стекла и скрежет металла — это грузовик подмял фонари, установленные на дороге. Через двадцать ярдов несколько раз что-то глухо ударило в торец кузова, и эта барабанная дробь продолжалась еще ярдов сорок, пока Харлоу не вписал машину в очередной поворот. После этого он снова переключил скорость. Случившееся, казалось, не произвело на него ни малейшего впечатления, чего никак нельзя было сказать о близнецах.

— Ты что, Джонни, рехнулся? — сдавленно произнес Бим. — Мы с тобой в тюрьму загремим. Это же полиция!

— Ну да, полиция без полицейских машин, мотоциклов и формы. Интересно, зачем только господь Бог дал вам четыре глаза на двоих?

— Но там же стояли полицейские «маяки», — возразил Бом.

— Ладно уж, не буду вас журить, — великодушно сказал Харлоу. — И не напрягайте чрезмерно свои мозги. Замечу вам, что во Франции полицейские не ходят в масках и не навинчивают на пистолеты глушители.

— Глушители? — хором переспросили близнецы.

— Вы слышали удары в кузов? Думаете, это они кидали камни нам вслед?

— Так кто же они? — спросил Бим.

— Угонщики. Представители почетной и уважаемой в здешних краях профессии. — Харлоу надеялся, что ему простится эта заведомая клевета на добропорядочных жителей Прованса. Ничего более подходящего сразу не пришло в голову, и к тому же близнецы, хоть и были хорошими механиками, но не отличались особой проницательностью и охотно верили всему, что исходило от такого человека, как Джон Харлоу.

— Откуда же они узнали, что мы здесь проедем?

— А они и не знали, — выдумывал на ходу Харлоу. — Обычно они высылают на шоссе дозорных и держат с ними связь по рации. Когда подворачивается подходящий объект вроде нас, они в два счета устанавливают и зажигают свои фальшивые фонари.

— Ну и дикари эти лягушатники, — заметил Бим.

— И не говори. Они еще и поезда-то не научились как следует грабить.

Близнецы собрались прикорнуть. Неутомимый Харлоу был по-прежнему начеку. Спустя несколько минут в зеркале заднего вида он заметил яркие фары быстро приближающегося автомобиля. Когда машины почти поравнялись, Харлоу хотел было занять середину шоссе и помешать обгону на тот случай, если автомобиль принадлежит той же шайке, но тотчас передумал. Нападающим достаточно прострелить задние шины, и грузовик станет.

Между тем человек или люди, обогнавшие грузовик, не проявили никакой враждебности, хотя одну странную деталь Харлоу все же отметил. Как только легковая машина оказалась перед грузовиком, у нее погасли фары и габаритные огни, и дорогу ей освещал грузовик, а зажглись они, когда легковушка оторвалась уже ярдов на сто и нельзя было различить ее номера.

Не прошло и минуты, как Харлоу увидел в зеркале фары другой, настигающей его машины. У нее не погасли огни при обгоне грузовика, да и странно было бы ожидать этого от полицейской машины с включенной сиреной и синей «мигалкой». Харлоу довольно улыбнулся, а еще через милю с небольшим слегка притормозил в предвкушении приятного зрелища.

Впереди, у обочины, по-прежнему мигая сигнальным фонарем, стояла полицейская машина. Прямо перед ней к обочине прижалась другая машина, и полицейский с блокнотом в руке беседовал через открытое окно с ее водителем. Нетрудно было догадаться, о чем шла беседа. На дорогах Франции, за исключением скоростных автострад, максимальная разрешенная скорость — 110 километров в час; водитель, с которым беседовал полицейский, ехал со скоростью не менее 150 километров в час. Подав грузовик чуть влево, Харлоу медленно объехал обе машины, и ему не составило труда разглядеть номерной знак переднего автомобиля: PN 111K.

В Марселе, как во всех крупных городах, есть красивые места, а есть и такие, что нагоняют тоску. К этим последним, безусловно, относятся некоторые районы на северо-западе Марселя: унылые, невзрачные, они сплошь застроены предприятиями, и там почти нет жилых домов. Именно в таком районе была расположена улица Жерар. Ее облюбовали в основном мелкие фабрики и большие гаражи, и нельзя сказать, что улица эта вызывала отвращение, но и уютной ее не назовешь. Самым большим на улице было чудовищное строение из кирпича и рифленого железа, занимавшее чуть ли не половину левой стороны. Над огромными рифлеными воротами виднелась крупная надпись: «КОРОНАДО».

Безучастно поглядывая на дорогу, Харлоу медленно катил по улице Жерар. Близнецы крепко спали. Когда грузовик подъехал к гаражу, ворота поползли вверх и внутри зажегся свет.

За воротами открылось просторное помещение длиной футов восемьдесят, а шириной — около пятидесяти. Возвели его, как видно, в незапамятные времена, но содержали в чистоте и полном порядке. Вдоль правой стены выстроились в ряд целых три гоночных автомобиля «коронадо» класса «Формула I», а подальше на возвышении, виднелись три двигателя «Форд — Косуорт» типа У-8. У самых ворот с этой же стороны стоял черный «ситроен Б8 21». По левую руку протянулись ряды верстаков с инструментами на любой вкус, а торцевая стена была заставлена в человеческий рост десятками ящиков с запасными частями и покрышками. Над головой вдоль и поперек гаража были перекинуты балки для перемещения двигателей и загрузки трейлера.

Харлоу въехал в гараж и остановился как раз под главной погрузочной балкой. Он заглушил двигатель, растолкал близнецов и вылез из кабины. Тут его встретил Джейкобсон. При виде Харлоу Джейкобсон не выразил особой радости, но все уже привыкли, что он никому не рад. Он взглянул на часы и нехотя буркнул:

— Два часа. Быстро доехали.

— На дорогах пусто. Что теперь?

— Спать. У нас тут старый особняк за углом. Не бог весть какой роскошный, но для отдыха годится. Утром начнем погрузку. Нам помогут два здешних механика.

— Жак и Гарри?

— Они уехали… — Джейкобсон недовольно скривился. — По дому, видите ли, заскучали. Они всегда начинают скучать по дому, когда надо вкалывать. Новые парни — итальянцы. Ничуть не хуже прежних.

Тут Джейкобсон заметил вмятины на торце кузова.

— Это еще что за художество?

— Следы от пуль. За Тулоном на нас напали угонщики. Во всяком случае, я решил, что это была попытка угона, правда, очень неумелая.

— С какой стати угонщикам нападать на вас? На что им сдались наши машины?

— Понятия не имею. Может, ошибка наводчика? В таких грузовиках перевозят большие партии виски и сигарет. Сразу можно взять товара на миллион, а то и на два миллиона франков. Ну, обошлось, и ладно. А кузов за пятнадцать минут отрихтовать и покрасить — будет как новенький.

— Утром сообщу в полицию, — сказал Джейкобсон. — По французским законам сокрытие таких фактов считается преступлением. Правда, — желчно добавил он, — толку от этого не будет никакого.

Когда четверо мужчин выходили из гаража, Харлоу как бы невзначай бросил взгляд на черный «ситроен». Его номер был PN 111K.

Как справедливо заметил Джейкобсон, старый особняк за углом был не бог весть каким роскошным, но для отдыха — короткого — годился. Харлоу сидел на стуле в скудно обставленной комнате, где, помимо узкой кровати да вытертого линолеума, был только еще один стул, служивший прикроватной тумбочкой. Комната находилась на низком первом этаже, и голое, без занавесей, окно, забранное тонкой марлей, выходило на убогую, тесную улочку, по сравнению с которой улица Жерар могла сойти за шикарный проспект. Лампа в комнате не горела, но снаружи пробивался тусклый свет уличных фонарей. Харлоу немного сдвинул марлю и выглянул в окно. На улице не было ни души.

Харлоу взглянул на часы. Светящиеся стрелки показывали два пятнадцать. Внезапно Харлоу насторожился и прислушался. То ли ему показалось, то ли из коридора донеслись легкие шаги. Он бесшумно подкрался к кровати и лег. Всякое видавший на своем долгом веку волосяной матрас не скрипнул под ним. Харлоу сунул руку под подушку — ровесницу матраса — и достал свою зашитую в кожу свинчатку. Он продел правую руку в кожаную петлю и снова сунул ее под подушку.