Ананас на ёлке - Дарья Донцова
Анна опустила голову.
– Ладно, Флора умерла – расскажу правду. Ничего публиковать она не хотела. Некоторое время назад моя подруга случайно узнала какой-то факт про мужа. Сведения ее так шокировали, что бедняжка чуть разума не лишилась. Сообщить кому-либо о том, что упало на нее, как мешок с цементом, Флора не могла. Мне тоже не рассказала, плакала: «Не спрашивай. Пошла к психологу, спросила, как поступить, если узнала ужасающе ужасный ужас про самого любимого человека. Душевед посоветовал все записать. Я так и делаю. Только за один раз не сделаешь, много страниц требуется». «Кто…» – начала было я, но подруга сложила руки крестом на груди: «Все! Более никаких вопросов!» – «Ладно, – согласилась я, но любопытство прямо жгло, никак не могла язык узлом завязать. – Если твоя рукопись – секрет, то не таскай ее с собой». – «Это первая полностью исписанная тетрадь, – объяснила Флора. – Таких еще много будет. Поехала в Будякино, хотела там заховать. Ты позвонила, когда я уже на шоссе вырулила. Развернулась, поспешила к тебе на помощь». – «Изба в деревне – не самое подходящее место для хранения чего-либо, – возразила я. – Наверное, ты не под копирку писала». – «Нет, – согласилась Флора, – это единственный экземпляр». – «Лучше перенеси текст в ноутбук, – посоветовала я, – там он будет в целости и сохранности». Флора возразила: «Один умный человек недавно мне сказал: если хочешь спрятать документ, не используй компьютер. Лучше всего положить бумагу в герметичную упаковку и спрятать в безопасном месте. Да, ноутбук удобная вещь, но лишь в том случае, когда тебе скрывать нечего. На участке есть схрон, там рукопись хоть сто лет пролежит, никто ее не найдет».
– Схрон? – переспросила я. – Для чего?
– Именно этот вопрос я задала подруге, – тихо констатировала Анна. – Флора не ответила на него. Я снова принялась расспрашивать, подруга молчала какое-то время, потом неожиданно прямо доклад сделала: «Некоторые женщины ведут себя, прости за грубость, как дуры. Никогда не прогоняют хама, думают, терпения хватит. А на самом деле они несчастливые. Их не любят. В детстве постоянно делали замечания, дразнили, били. Порог обидчивости у подобных личностей почти равен нулю. Вот мужчина скажет: «Ты уродина без шансов выйти замуж. Я единственный, кто тебя, корову, в загс позвал. Сомнительно, что другой мужик на сало ходячее внимание обратит. Прекрати ждать от меня похвалы и подарков, дура, бегом полы мыть!» Если молодая женщина, которую в детстве любили и баловали, услышит подобную речь, она встанет и уйдет со словами: «Безмозглый идиот, забудь мое имя!» Это нормальная реакция уверенной в себе бабы. А та, которой родители твердили с ранних лет: «В кого ты только уродилась? Нос картошкой, волосенки жидкие, одни двойки-тройки получаешь, ни красоты, ни ума у тебя», – выйдет замуж за первого понравившегося. Ну пьет он, ну хам, неласковый, невнимательный, денег не зарабатывает, требует, чтобы его обслуживали, как падишаха. Но ведь ее, уродину глупую, никто другой замуж не позовет! Она страшная, жирная! Слонопотам просто! И начнет семейную жизнь с тем, кто ее потом морально, а может, и физически мучить будет». К сожалению, Флора – второй вариант. Детство в Будякине у нее прошло плохо. Мамаша Вера, алкоголичка и проститутка, постоянно напивалась, не пела малышке колыбельные, не пекла вкусные оладушки к ужину. Невесело девочке жилось.
– Давайте съездим в село, – предложила я, – поищем, может, найдем тетрадь, узнаем, что так потрясло женщину. Вдруг она с кем-то договорилась о встрече на берегу реки, рассказала человеку что-то. А несчастную из-за этого утопили.
– Думаю, она покончила с собой, – прошептала Анна. – Ей открылось нечто такое о Филиппе… Вот нервы и не выдержали!
– Давайте скатаем в Будякино, – повторила я.
– Ключей нет от дома, – возразила хозяйка кабинета.
– Я открою дверь.
– Что… прямо сейчас?..
– Ну да, зачем тянуть?
Никитина вскочила.
– Вмиг буду готова! – и исчезла за порогом.
Когда женщина обещает собраться за несколько мгновений, следует учитывать, что секунда у представительницы слабого пола состоит из двадцати-тридцати обычных минут.
Пока Аня одевалась, я успела отослать полковнику сообщение о намеченной поездке в Будякино, отправить запись нашей беседы Кузе с просьбой сообщить точный адрес дома в селе и порыться в телефоне. В тот момент, когда я решила вздремнуть, Анна вернулась в кабинет.
Когда мы доехали до десятого километра Ленинградского шоссе, наконец-то прилетел ответ Дегтярева: «Никаких путешествий, немедленно возвращайся домой». Ну и как выполнить приказ? Александр Михайлович не сразу отозвался, мы миновали уже две трети пути. И как объяснить Анне, что нам следует разворачиваться? Я решила проигнорировать эсэмэску и нажала на педаль газа. Ох и влетит Кузе, который успел сбросить мне нужный адрес в Будякине!
Глава двадцатая
– Приехали туда, куда надо? – растерялась Анна.
– Да, – заверила я. – Флоре принадлежит дом номер восемнадцать по улице Партизанская.
Будякино небогатый поселок, избы тут не новые, мы стоим у развалюхи.
– Село прямо на дороге, – заметила Аня. – Обеспеченные люди предпочитают лесные участки. Если же им не нравится, что деревья загораживают солнце, тогда выбирают открытые места, бывшие поля. На обочине шумного Ленинградского шоссе человек с толстым кошельком селиться не захочет. Магистраль никогда не спит, грохочет, воняет. Поэтому Будякино идет ко дну. Но дом Флоры стоит удачно, в глубине, а сразу за ним – лес.
– Жилье хорошо расположено, – согласилась я. – Оно заброшено, но знавало лучшие времена. Забор покосился, а когда-то он был высокий, крепкий и, наверное, дорогой. Пошли.
Мы двинулись по тропинке к дому.
– Слева был огород, – заметила Аня, – видишь остов парника?
Я кивнула.
– Участок просторный. А что там вдали?
– Сарай, наверное, – предположила Аня. – Без места, где можно складировать всякий хлам, в деревне не живут. А дом когда-то красиво выглядел, крыльцо резное. Был когда-то хороший хозяин у этого участка, наверное, следил за порядком. Но если вспомнить, как Флора провела детство, вряд ли таким хозяином была Вера.
Аня вздохнула и замолчала.
Мы поднялись по шатким ступенькам, я дернула дверь за ручку, и та неожиданно легко распахнулась. В
