Мертвая комната - Уилки Коллинз
На последнем вопросе Шроул сделал паузу, – не из-за отсутствия слов, а из-за отсутствия стимула их произнести. Впервые с тех пор, как они жили вместе, он попытался спровоцировать своего хозяина и потерпел неудачу. Мистер Тревертон слушал, или казалось, что слушал, не шелохнувшись. Единственные слова, которые он произнес, когда Шроул закончил, были следующими:
– Выйди прочь.
Шроул изменился в лице, когда услышал внезапный приказ покинуть комнату.
– Выйди прочь, – повторил мистер Тревертон. – И отныне и навсегда держи язык за зубами по поводу моего брата и дочери моего брата. Я никогда не видел ребенка актрисы и не хочу его видеть. Придержи язык и оставь меня в покое.
– За это я с вами расквитаюсь, – пробормотал Шроул, медленно выходя из комнаты.
Закрыв дверь, он прислушался и услышал, как мистер Тревертон отодвигает стул и ходит взад-вперед, разговаривая сам с собой. Из отдельных слов, долетевших до него, Шроул мог заключить, что мысли господина вращались вокруг актрисы, ставшей причиной его ссоры с братом. Похоже, после известия о смерти капитана он испытывал первобытное чувство облегчения, выплескивая свое недовольство на женщину, которую он так люто ненавидел, и ребенка, которого она оставила после себя. Через некоторое время голос его затих, и Шроул сквозь замочную скважину увидел, что он сидел за столом и читал газетные вырезки.
В некрологе были упомянуты некоторые подробности о семействе Тревертон, известные читателю из рассказа викария. В заключение автор выразил надежду, что тяжелая утрата, постигшая мистера и миссис Фрэнкленд, не помешает их проекту ремонта Портдженнской Башни, после того как они уже отправили строителя для обследования дома. Что-то в формулировке этого замечания вернуло память мистера Тревертона к временам юности, когда старый семейный дом был и его домом. Он прошептал про себя несколько слов, в которых мрачно упоминались ушедшие дни, нетерпеливо поднялся со стула, бросил в огонь оба газетных листа, проследил за их горением и вздохнул, когда черный пепел взлетел вверх и скрылся в дымоходе.
Спустя короткое время Шроул услышал вздох, который испугал его, словно пистолетный выстрел, раздавшийся у самого уха. Когда он выходил из комнаты, глаза его были широко раскрыты и выражали крайнее удивление.
Глава II
Приедут ли они?
Получив письмо от мистрис Фрэнкленд из Сент-Свитинс, экономка Портдженнской Башни тотчас же начала необходимые приготовления к принятию молодых господ. Она со дня на день ожидала их приезда, как явился почтальон и чуть не до обморока испугал ее, вручив письмо, запечатанное черным сургучом и окруженное густой траурной каймой. В записке кратко сообщалось о смерти капитана Тревертона и что в связи с этим визит мистера и миссис Фрэнкленд откладывается на неопределенный срок.
С той же почтой архитектор, руководивший реконструкцией западной лестницы, получил письмо с просьбой прислать счет, как только работа будет завершена, а также с сообщением, что мистер Фрэнкленд не может в настоящее время уделять внимание проекту по обустройству северных комнат. Архитектор и его рабочие, уехали, и Портдженнская Башня опять осталась на попечении слуг, без хозяина или хозяйки, друзей или незнакомцев, которые могли бы пройтись по ее одиноким коридорам или оживить пустые комнаты.
Прошло восемь месяцев, а экономка так ничего и не слышала о своих господах, только изредка случалось ей читать в местной газете заметки, где высказывалось предположение, что владельцы замка, вероятно, вскоре займут наследственный старый дом. Случалось также – и то очень редко, – что дворецкий, встречаясь в городе со старыми друзьями и бывшими слугами Тревертонов, узнавал от них какой-нибудь слух. В конце концов, экономка пришла к заключению, что мистер и мистрис Фрэнкленд, узнав о смерти капитана Тревертона, вернулись в Лонг-Бекли и провели несколько месяцев в уединение. Потом – если верить газетам, – они переехали в окрестности Лондона и поселились в доме друзей, в это время путешествовавших по континентальной Европе. Там они, должно быть, задержались, поскольку в наступившем новом году не появилось никаких слухов о перемене места их обитания. В январе и феврале никаких новостей тоже не было. В начале марта дворецкий, вернувшись из города, привез известие о господах, которое сильно заинтересовало экономку. В двух разных местах и от людей весьма почтенных, он слышал, что они ищут хорошую няню, которая понадобится к концу весны или началу лета. Говоря простым языком, среди множества младенцев, которые должны были появиться на свет в течение следующих трех месяцев, был один, который унаследует фамилию Фрэнкленд и который – если младенец по счастливой случайности окажется мальчиком – произведет фурор во всем Западном Корнуолле как наследник поместья Портдженна.
В апреле, не успели экономка и дворецкий осознать последнюю и самую важную новость, почтальон принес записку от миссис Фрэнкленд. Лицо экономки засияло от непривычной радости и удивления. Сообщалось, что давно откладываемый визит хозяина и хозяйки в старый дом состоится в начале мая и что их приезда можно ожидать в любой день с первого по десятое число месяца.
Причины, побудившие владельцев Портдженны наконец назначить время для посещения дома, были связаны с некоторыми деталями, о которых миссис Фрэнкленд не сочла нужным упоминать в своем письме. Дело заключалось в том, что между мужем и женой возникла небольшая дискуссия по поводу следующего места жительства, которое они должны выбрать после возвращения с континента друзей, чей дом они занимали. Мистер Фрэнкленд очень разумно предложил вернуться в Лонг-Бекли: не только потому, что все их старые друзья жили по соседству, но и потому – и обстоятельства сделали это соображением важным, – что там был отличный врач. И это же преимущество фактически предопределило настрой миссис Фрэнкленд против поездки в Лонг-Бекли. Она всегда, по ее признанию, испытывала необоснованную антипатию к тамошнему врачу. Он мог быть очень искусным, очень вежливым и, несомненно, уважаемым человеком, но он никогда ей не нравился.
Затем были предложены два других места жительства, но миссис Фрэнкленд возразила против обоих – в каждом случае врач будет ей незнаком, а ей не нравилась мысль
