Седьмое Солнце: игры с вниманием - А-Рина Ра
Катя раньше не злоупотребляла изысканными нарядами, но после прогулок с Антоном требовалась реабилитация. Она хотела вновь почувствовать себя привлекательной. Убедиться, что недостача мужских взглядов поправима и дело вовсе не в ней. Только вот с учебниками вышла оказия – забыла заранее получить их в библиотеке. И сегодня пришлось тащить, помимо ежедневного скарба студента-медика, еще два больших куля с книгами.
Она старалась не торопиться и плавно скользить по асфальту ногами, так как книги, смахивающие на энциклопедии, сдвигались и покачивались в такт шагам, продавливая полиэтилен и создавая большую вероятность разрыва. А платье бессовестно этим пользовалось!
Когда примеряла его перед зеркалом, стоя босиком на картонке, то не могла и помыслить, что сей наряд годится для фотосессии, но никак не суровых учебных будней. А тетка-продавщица с рынка так ее фигуру нахваливала и даже скидку сделала. Ну как тут не купить? Стрейчевое, в облипочку, с модным леопардовым рисунком и даже не то, чтобы вызывающее – все прикрыто и весьма прилично. Пока маршрутку ждешь. Но при первых шагах оно ползло вверх и бесстыдно задиралось. Поэтому приходилось через десять метров останавливаться, ставить на землю пакеты и одергивать. И так снова и снова.
Сосредоточенная на главной миссии: доставить домой учебники, Катя упустила момент, когда люди вокруг начали меняться. И чем дольше она находилась на улице, тем более звериными делались их черты.
Сейчас вблизи кружило множество глаз. Чаще всего встречались гиены и шакалы. Они плотоядно облизывались, жадно набрасывались исподтишка, но в случае обнаружения сразу ныряли в сторону. Понимали, что здесь им не перепадет – она слишком крупная добыча.
Грузно прогуливались мимо кабаны: блестели черными бусинами глаз над гнутыми клыками; пялились нагло, не мигая, оставляя на теле липкие сальные полосы.
На роскошных авто, обдавая обитателей остановок облаком пыли, проносились короли жизни – молодые львы. Механически притормаживая на перекрестках, они расслабленно оценивали, любезничали и пытались подкатывать.
Вечно спешащие суслики суетливо перебирали лапками и двигали мордами, как бы мельком задевая глазами.
Старый хорь осторожно лорнировал из-под стекол, пунктуально задерживая взгляд не дольше отпущенного приличиями.
Медведи двигались вразвалочку, закостенело и мрачно вперяли взор. Приходилось напрягаться и отступать в сторону, избегая прямого столкновения.
Женские особи всех мастей – паучихи, цацы, павлинихи косились завистливо, зачастую с неприкрытой враждебностью; другие же важно стреляли глазами или резали жгучим негодованием.
Молодняк весело щебетал и кучковался стайками, отутюженный и встревоженный наступившим днем знаний. Будущие альфа-самцы иногда высовывали ряхи из общей кучи, таращились и отпускали вольности. Ободренные поддержкой стаи за спиной, они вели себя развязно и борзо.
Пару раз попадались заезженные травоядные. Их глаза, преисполненные осуждения и немого укора, будто заочно винили девушку во всех своих бедах.
Но, пожалуй, действительно пугающими казались волчьи взгляды – откровенно похотливые, голодные, с темным внутренним пламенем. Невысокие, заросшие темной шерстью подвиды были особенно лютые – на ходу сдирали одежду и терзали кожу когтистыми лапами.
Натыкаясь на них, Катя вздрагивала и боязливо съеживалась. Возникало подозрение, что если бы не блюстители порядка, то волки давно бы набросились и разорвали на части. Она инстинктивно старалась не терять из виду бобик с мигалкой. Рядом с ним несли сторожевой пост двое с палками: необъятный в ширину мопс и, видимо, новенький – длинный молодой такс.
– Нацепив подобное, – затявкал В.Д, – всегда будь готова, что мужики вокруг в зверье превратятся. Пора уже избавляться от комплексов.
Но девушка отправила в ответ такой плотный импульс депрессивной кислятины, что он схлопнулся не прощаясь. Она уже и сама поняла. Тогда, в парке, на Антона не так смотрели, а с восхищением и обожанием. Ей захотелось срочно достать медицинский халат и напялить его прямо на улице. Прикрыться хоть чем-то. Собственно, так и поступила. Но внимания от этого не убыло, только взгляды поменялись – на удивленные, любопытные и насмешливые. Хоть бы до дома быстрей доползти. Закинуть платье на антресоль и забыть. Блин, все лишние деньги на него спустила. Теперь до конца месяца только на еду и проезд хватит.
Обливаясь потом, она забралась в душный автобус и, пристроив пакеты в углу, плюхнулась на сиденье. Отдышалась, откинулась на спинку. Огляделась – люди вели себя как обычно. Весь последний ряд занимали школьники. Смеясь и перебивая друг друга, делились впечатлениями от прошедших каникул. Приятный аромат цветов витал в воздухе. Развернулась и обнаружила источник – позади сидела женщина сразу с тремя букетами. Улыбалась каким-то своим мыслям. Видимо, училка. Бабка с тросточкой терлась у двери. Знакомая картина: боится не успеть и приготовилась на выход за пару остановок. Парень в наушниках застрял в проходе. Держится за поручень, игнорируя свободные места. Тут тоже ясно – уже имеет печальный опыт их уступания. Суровые пенсионеры успели дать понять, что стойкий оловянный солдатик куда лучше, чем Ванька-встанька обыкновенный. Две девушки хихикают впереди, обмениваясь фотками на телефоне.
На следующей остановке в салон хлынул поток подвыпившей молодежи. Праздник-таки.
Фуф, вроде теперь порядок. Катя выдохнула, закрыла глаза и расслабилась. Каждый год первое сентября навевало воспоминания о детстве и школе. Она старалась не погружаться в них, но сейчас, попав на благодатную почву, те проклюнулись и начали стремительно разрастаться в сознании.
Она родилась еще в СССР; успела получить в первом классе какой-то значок, а родители новую трешку вместо общаги, и на этом радости Союза закончились. Совок пал, и семью постигли тяжелые времена. Трест, в котором работала мать, лопнул, а завод отца встал. Но если первая сразу устроилась не по специальности – социальным работником на две ставки, ведь нужно было чем-то кормить детей, то отец прочно залег на печь. Мать поначалу пыталась его растолкать, впихнув то кочегаром в котельную, то вахтером, то сторожем в ночь, но того все не устраивало, и он продолжал держать на заводе место. Там с большими перебоями выплачивали жалкое пособие за простой. И тогда пришлось пойти на крайние меры, отделив его по всем фронтам: финансово, продуктово и территориально – за шкаф. Мать не хотела кормить еще и этого «здорового кобелину». Тогда-то холодильник впервые и познал разделение, а дети скандалы и манипуляции родителей.
Что может чувствовать маленькая девочка, когда мать посылает ее, вместе с братом, за алиментами в соседнюю комнату? Каждый месяц – одно и тоже. По мере приближения к условленной дате – беспокойство. Оно набирало силу, мешало спать по ночам и наполняло дни тоской и
