Мила Серебрякова - Три с половиной любви
Леру трясло, как трясет заядлых алкоголиков во время самого страшного похмелья. Сделав несколько глубоких вдохов, она выудила из сумочки пачку сигарет и зажигалку, но закурить удалось только с четвертой попытки. Почувствовав, как дым наполняет легкие, Лера немного успокоилась. В голове злым эхом гремели слова Марты Анатольевны: «Лидия выходит замуж за Антона. Антона Амбарцумяна».
Валерия завела мотор, и машина резко рванула с места.
– Абсурд! – бормотала она, покинув территорию поселка. – Антон не мог связаться с продавщицей. Смирнова хотела вывести меня из себя, и ей это удалось. Ее слова ложь!Ложь… Ложь… Ложь…
Сейчас Лера приедет к любовнику, и они вместе будут смеяться над старой стервой. Над ее словами, ее вечной злобой и неудовлетворенностью в личной жизни. Лера даже призовет на помощь свое актерское мастерство и будет истерически хохотать. От подобных мыслей на душе делалось еще гаже, в настоящий момент ей было совсем не до смеха. Лера вдавила педаль газа в пол. Никогда прежде она не позволяла себе ездить с такой бешеной скоростью, обычно она соблюдала правила, по крайней мере, пыталась их соблюдать, но сегодня… Сегодня особенный день, вернее, особенный вечер. Сейчас все ее мысли заняты Антоном и предстоящей встречей, поэтому на правила дорожного движения ей глубоко наплевать.
Через сорок минут Люблинская остановила машину у дома Амбарцумяна. Входить в подъезд жутко не хотелось, страх сковал Леру. Глаза боялись увидеть то, от чего потом могло пострадать сердце. Вспоминая уроки актерского мастерства, Валерия понемногу успокаивалась и продолжала курить. Выкурив сигарету, она отважилась войти в подъезд.
Сегодня лифт поднимался на десятый этаж очень медленно. Так казалось Лере. Она постукивала наманикюренными ноготками по светло-коричневой стенке подъемника и закипала от злобы.
– Ну, давай. Давай же ты! Скорее!
Из квартиры Антона доносилась музыка. Странно, раньше Амбарцумян никогда не слушалхиты восьмидесятых, предпочитая им современную попсу.
Лера нажала на звонок, и почти сразу же музыка стихла. Но открывать не спешили.
Валерия давила на кнопку непрерывно, затем начала стучать в дверь кулаком.
Прошло не меньше двух минут, прежде чем на пороге появился растерянный Антон. Из одежды на нем красовался лишь темно-зеленый халат. Вид у Амбарцумяна был почти комичный: Антон очень походил на маленького мальчика, без разрешения взявшего из буфета шоколадные конфеты. Родители строго-настрого запретили ему таскать сладости, он не послушался, и в самый ответственный момент его застукали. Страх, обида за нерасторопность и чувство вины читались в глазах Антона. Да, сейчас он был маленькимнепослушным мальчиком, а Лера строгой родительницей.
– Ты?! – выдавил Амбарцумян, пытаясь натянуть на лицо улыбку.
– Я, – искрилась улыбкой в ответ Лера.
– Но ведь сегодня…
– Что сегодня?
– Разве мы должны были встретиться?
– Мне следовало записаться на прием заранее?
– Да нет, просто я… Не ждал тебя.
– Ты спал?
– Да… Нет…
– Бедненький, ты совсем себя не жалеешь, заработался. Посмотри, какое бледное лицо, слушай, тебе срочно надо прилечь. Давай, иди в спальню, а я за тобой поухаживаю.
– Лер, я правда очень устал, мне бы отдохнуть. Понимаешь?
Валерия прошла в большую комнату и скривилась. На журнальном столике лежалаоткрытая коробка шоколадных конфет, рядом покоилась пепельница с тремя окурками. Два бычка еще совсем недавно были сигаретами, которыми травился Антон, а вот третий явно принадлежал той самой особе, с которой он лакомился конфетами.
Шампанское и бокалы, очевидно, он успел спрятать, пронеслось в голове Люблинской.
– А чем у тебя так пахнет, ты что, тараканов морил?
– Пахнет? Я ничего не чувствую.
– Комната провоняла дешевыми духами.
– Да нет, это мой лосьон после бритья.
– Прежде у него был более приятный запах.
– На тот у меня началась аллергия, – мямлил Антон, переминаясь с ноги на ногу.
Как же он не нравился Лере в этот момент – он выглядел жалким и потерянным.
– Налей-ка мне чего-нибудь выпить, аллергик ты наш, – усмехнулась Люблинская.
– Пошли на кухню.
– Я бы предпочла выпить в другом месте, например в спальне, – Лера соблазнительно провела рукой по бедру и призывно улыбнулась.
Амбарцумян невнятно пробормотал какую-то глупость и опустил глаза в пол.
– Антон, рано или поздно, она все равно узнает правду. В конце концов, мы не дети, нам нечего стесняться.
Валерия повернула голову на голос.
Из спальни вышла Лидия. Весь ее вид говорил о том, что пару минут назад она не кроссворды там разгадывала. Девушка была облачена в дорогое нежно-бежевое белье, что добило Валерию окончательно.
– Лид, что ты делаешь? – Антон с упреком смотрел на любовницу.
– Пора расставить точки над «i». Мне надоело играть в эти игры, и тебе надоело. Скажи ей, не тяни.
– Как ты здесь оказалась? – прошипела Валерия, сверля Лидию ненавидящим взглядом.Точно таким же взглядом ее, Валерию, все время буравит Марта.
– А ты догадайся с трех раз.
– Ублюдок! – Валерия набросилась на Антона, как разъяренная кошка. – Ты же мне обещал… Зачем? Зачем ты связался с этой……
– Успокойся, я все объясню! – кричал Антон, неуклюже уворачиваясь от ударов Люблинской.
– Что ты объяснишь, начнешь в подробностях рассказывать, как спал с этой шлюхой?
Лида захлопала в ладоши.
– Пять балов Валерии Люблинской! Она назвала меня шлюхой. Меня, свободную незамужнюю девушку, которая вправе встречаться со свободным неженатым парнем. Меня назвала шлюхой та, которая с завидным постоянством наставляет законному мужу рога. Антон, она мне неприятна, пусть уходит. Чего ты ждешь, уходи! Антон мой, мы поженимся, у нас будет семья. Настоящая семья!
– Это правда? – Лера смотрела на Амбарцумяна, а тот, набрав в рот воды, хранил партизанское молчание.
– Ты сама, что ли, не видишь? – злилась Лидия.
– Заткнись, я хочу услышать это от него! Антон, я жду.
После минутной паузы, показавшейся Валерии вечностью, тот выдавил тихое «Да».
У входной двери Лера тихо простонала:
– Ненавижу! Я вас ненавижу!
Кое-как добравшись до машины, Люблинская разрыдалась. Тело вновь сотрясал озноб. Случившееся было равносильно внезапному удару ножом в спину. Домой возвращаться не хотелось. Валерия взяла мобильник и непослушными пальцами набрала номер Марины.
– Ты дома? Я еду к тебе! – прохрипела она в трубку, вытирая слезы.
ГЛАВА 13
Подъехав к зданию поликлиники, Катка собралась духом, и, мысленно перекрестившись, вышла из машины. Надо ли говорить, какие лица были у прохожих, когда те лицезрели эту «красотку».
Сгорая от стыда и неловкости, Ката прошмыгнула в холл и, пунцовая, словно красна девица, а не Кикимора, направилась к окошку регистратуры.
Рыжеволосая девушка лениво вносила в толстый журнал запись, когда в окошке появилась физиономия Катарины.
– Добрый день.
Регистраторша подняла глаза, взглянула на пациентку и остолбенела. Бедняга, она выглядела настолько испуганной и растерянной, что Катке захотелось ее пожалеть. Непрестанно хлопая длинными ресницами, девушка сглотнула и едва слышно пролепетала:
– Вы к кому?
– Догадайтесь с трех раз?
– К стоматологу? – пропищала рыжеволосая.
– Почти угадали, скажите, в каком кабинете принимает хирург?
– Пластический?
– Обычный.
– Сорок восьмой этаж, третий кабинет налево, вернее, третий этаж направо.
– А если хорошенько подумать?
– Третий этаж, кабинет сорок восемь.
– Премного благодарна.
Решив не ехать на лифте, дабы не пугать людей – как-никак она находится в поликлинике, где много сердечников и гипертоников, – Катарина потопала к лестнице.
У кабинета хирурга сидело человек восемь, но как только Копейкина подошла ближе, народ мгновенно испарился. Людей как ветром сдуло. Осталась самые стойкие, очевидно, со стальными нервами: худощавая женщина и парень лет двадцати пяти.
Стараясь сохранять на лице полнейшее спокойствие, Катарина кашлянула:
– В сорок восьмой кто последний?
Молчание.
– В сорок восьмой, к хирургу, есть кто?
– Ты! – выдавила женщина.
– Не поняла.
– Ты! – повторила тетка.
Пожав плечами, Катка села на скамейку, чувствуя, как по спине потекла струйка пота.
Минут пять спустя из кабинета вышел грузный мужичок кавказской наружности. Глянув на Кату, он вздрогнул, причмокнул мясистыми губами и сказал что-то на родном языке. Катарина вопросительно посмотрела на даму.
– Иди ты, – последовал ответ. – Мне не к спеху.
