Ричард Старк - Людишки
Камбузы располагались под обеденными салонами, одной палубой ниже. Официанты доставляли пассажирам блюда по эскалаторам, и первые несколько недель, когда Кван еще не отыскал свой тайный маршрут, он часто поднимал глаза от грязных кастрюль и смотрел на самодвижущуюся лестницу, непрерывно поднимавшуюся из чадной преисподней в рай, где звучал непринужденный смех, где пахло вкусной едой, где велись умные беседы, где были красивые женщины. Красивые женщины. Вероятно, их отсутствие было для Квана самым тяжким из всех лишений.
Камбузная команда жила в тесных внутренних каютах на четыре койки, на той же палубе, где располагался камбуз. Из своей каморки Кван мог отправиться к носу корабля по длинному узкому коридору, выложенному желтыми стальными листами, освещенному яркими лампочками в сетках, похожих на вратарские маски. Там и был камбуз с глубокой раковиной, возле которой Кван гнул спину шесть дней в неделю. Но он мог отправиться и в сторону кормы. Путь сюда был еще длиннее, зато в конце концов Кван открывал тяжелую стальную дверь в переборке и попадал на тесную овальную палубу.
Здесь камбузной команде прогуливаться разрешалось, но мало кто приходил сюда. Никто никогда и не стремился сделать это место сколь-нибудь привлекательным или приспособить его к каким-либо нуждам. Просто открытая всем ветрам площадка, опоясанная ржавыми леерами. Неровный стальной палубный настил был щедро покрыт темно-зеленой краской, сквозь которую, однако, проступала ржавчина. Сюда доносился оглушительный рев машины, площадку насквозь продувало ветром и осыпало водяной пылью. Палуба провоняла машинным маслом и пропиталась терпкими ароматами моря. А вдалеке над равнодушным океаном покачивался пустой горизонт.
И подвесной трап.
Потом Квану казалось, что он впервые заметил этот трап только спустя несколько недель. Эти стальные прутья, привинченные к обшивке "Звездного странника" и ведущие вверх, на такую же площадку двумя палубами выше. Установленные по правому борту на самом краю нижней палубы ступени тянулись мимо широкого обзорного окна одного из расположенных на корме баров и вели на какую-то несуразную площадку для пассажиров. В конце концов Кван углядел этот трап и сразу понял, что должен подняться наверх.
Но не по эскалатору: им могли пользоваться только официанты и лишь во время работы. Не по эскалатору: камбузной команде доступ туда был вообще заказан, за исключением тех случаев, когда требовалась неотложная врачебная помощь, да и то лишь в сопровождении одного из корабельных офицеров.
Дорогой из преисподней Квану служил этот трап. В первый раз китаец лез вверх, обуреваемый страхом, изо всех сил цепляясь пальцами за грубый металл прутьев. Дело было утром, в бурю, и на прогулку решились выйти лишь несколько пассажиров, абарс широким обзорным окном еще не открылся. Это был чисто пробный подъем, своего рода разведка. Забравшись на самый верх трапа и заглянув за палубный настил, Кван замер. Дрожь судна передалась и ему. Китаец принялся упиваться открывшимся зрелищем.
Пассажирская прогулочная палуба, овальная, как дорожка стадиона, опоясывающая все судно. Кван поразился, увидев бегунов трусцой, топавших мимо даже в такую погоду. Первым пробежал опрятный мужчина лет тридцати, со свирепым замкнутым лицом. Он не на шутку напугал Квана, но потом китаец понял, что физкультурники слишком поглощены заботами о собственных телесах и душах и вряд ли замечают окружающий мир. Маленькая физиономия в правом нижнем углу поля зрения не оказала на них никакого воздействия.
"Ночью никакого бега трусцой не будет", - напомнил себе Кван и полез вниз.
Выходные у Квана были по вторникам. Остальные шесть дней он вкалывал с восьми утра до одиннадцати, с часу до четырех дня и с семи вечера до одиннадцати ночи. Значит, только во вторник Кван мог пройти столь неожиданно обнаруженным путем, который, как он считал, вел в настоящий мир.
Кван по-прежнему носил ту одежду, в которой взошел на борт корабля: довольно приличные бурые свободные брюки, бордовую рубаху для поло и коричневые башмаки. Если побриться более тщательно, чем обычно (последние дни он запустил свою щетину), если говорить по-английски и не дрейфить, то он вполне может сойти за пассажира. В толпе европейцев наверху изредка поблескивали азиатские искорки. Попадались и американцы, а время от времени - даже негры. Только бы следующий вторник выдался погожим. При сильном волнении или под проливным дождем по трапу не подняться.
Вторник и впрямь выдался чудесный, хотя Кван узнал об этом только в девять вечера, когда вышел на кормовую палубу. На черном небе уже сияли миллионы звезд, а над самым горизонтом на востоке висел месяц - прямо по курсу, поэтому его свет не мог упасть на человека, лезущего по кормовому трапу. Единственная сложность заключалась в том, чтобы миновать широкое обзорное окно бара, но внутри было полно людей, занятых оживленной беседой и уже давно понявших, что ночью в этом окне едва ли удастся увидеть нечто более интересное, чем собственное отражение, а посему даже не смотревших в эту сторону.
Прильнув к железной стене, Кван лез мимо окна, мимо смеющихся, болтающих, выпивающих людей, лез все выше и выше. Наверху он остановился, чтобы переждать: совсем рядом раздражающе медленно брели в обнимку двое влюбленных. Они были так близко, что Кван мог бы протянуть руку и схватить даму за лодыжку.
Наконец они убрались. Схватившись за ограждение, Кван проскользнул под нижним горизонтальным прутом и вкатился на палубу. Он встал, отряхнулся и отправился на свою первую прогулку на вольном воздухе.
Даже сейчас в обеденном салоне еще были люди, но пассажиры расползлись и по комнатам отдыха, и по барам, которых тут было с полдюжины, и по двум игорным залам. Проходя через один из баров, Кван подхватил какой-то бесхозный стакан и унес его с собой - скорее для прикрытия, нежели для чего-то другого. Он никогда не был охоч до спиртного, поскольку не верил в полезность возлияний.
Но ведь нельзя же просто таскаться с бокалом в руке: рано или поздно придется хотя бы пригубить его. Вкус у зелья был терпкий и не очень приятный, но Кван продолжал потягивать питье и за удивительно короткое время почти осушил стакан.
Он был в одном из казино, когда ему пришло в голову, что пора бросать пить, если он не хочет, как придурок, слоняться с пустым стаканом в руке. Беда была в том, что Кван сосредоточил все внимание на пассажирах и на немудреном удовольствии гулять среди нормальных людей, а на самого себя внимания почти не обращал.
Пассажиры. Там, в баре, сидели главным образом европейцы. Загорелые, сытые, молодые и средних лет. В комнатах отдыха собрались в основном американцы; они были постарше, выглядели менее преуспевающими и дулись в карты. Ну а в казино, похоже, тянуло одних стариков.
Хотя нет, не только. Тут тоже мелькала миловидная молодежь. Вот, например, рядом с ним стоит загорелая до черноты блондинка и наблюдает за игрой в кости. Женщине было под тридцать. Рослая, стройная, скучающая, она смотрела на кости и костометателей раздраженно-завистливым взглядом. Заметив блондинку, Кван какое-то время исподтишка следил за ней, а потом сказал:
- Прошу прощения.
Она повернула голову и с легкой усмешкой вскинула брови.
- Да?
Кван указал на стол.
- Вы разбираетесь в правилах этой игры?
Разумеется, блондинка понимала, что он норовит подцепить ее, но такого выверта она никак не ожидала. Удивленно фыркнув, женщина сказала:
- Боюсь, что да.
- Боитесь? - эхом повторил Кван и вяло взмахнул бокалом. - Извините, мой английский...
- Ничуть не хуже моего, - сообщила ему блондинка. - Вы откуда?
- Из Гонконга.
- Я из Франкфурта, - сказала она и кивнула на стол. - Сейчас кости в руках у моего мужа, понятно? Вон он, бросает. Пытается выкинуть определенное число. Иногда он выигрывает, иногда проигрывает.
- А сами вы играете? - осведомился Кван.
- Нет. - Она передернула плечами. - Я умею, но мне не интересно. Курт отдыхает, играя, а я - следя за игрой.
- Ну что ж, по крайней мере это отдых, - заметил Кван.
Она снова взглянула на него, на сей раз с легким любопытством.
- А вы разве не на отдыхе? Или вы работаете на корабле?
- О нет, я не работаю на корабле, - соврал Кван и принялся излагать легенду, специально подготовленную ко вторнику: - Я учусь в мореходке, пишу диссертацию о судах такого типа, и компания любезно разрешила мне отправиться в плавание на борту этого корабля.
- Диссертация? О кораблях?
- Суда такого типа, строго говоря, нельзя назвать средствами транспорта, - пояснил Кван. - Никто не пользуется ими, чтобы добраться до определенного места назначения.
- Разумеется, - согласилась женщина. - Тут проводят отпуск.
- Значит, эти суда конкурируют не с самолетами, а с островами.
Женщина рассмеялась.
