Леонид Словин - Ночь, прожитая трижды
— Может ты видел кого-то из них в Рио…
Иса вспомнил:
— Один человек. Из Ломе. Студент. Он скоро должен прилететь…
— А приметы?
— Ты его узнаешь! Над виском родимое пятно…
— С грузом?
На лице Иса Самба Зария мелькнуло подобие улыбки. Он постучал себя по животу.
Качан понял:
„Курьер с кокаиновой начинкой…“
В кабинете уже входили. Коржаков шел последним, он не слышал их разговор. Больше не говорили.
Коржаков пожал руку Качану, Желтову. Операция удалась.
По ценам „черного рынка“ стоимость контрабандно доставленного из Бразилии наркотика составила свыше двух миллионов долларов США. Процент от этой суммы шел фирме-инициатору…
Варсонофьевский был попрежнему пуст. Качан отошел к соседнему зданию — такому же заслуженному пенсионеру столичного градостроительства, как и первое, вошел в темноту. Отсюда он мог наблюдать за подъездом в котором скрылся Карпец.
Мысль его снова переключилась на Коржакова.
„На чем он тогда приехал в „Шереметьево“? — И внезапно вспомнил.
— „Фиат“! Серебристого цвета…“
Он и начальник розыска воздушки Желтов простились с ним у машины.
Коржаков опустил стекло, пригнулся к окну. Над рулем висела какая-то безделушка…
„Какая?..“
Вспомнить он не смог, но наверняка узнал бы, если бы вдруг увидел…
„Надо посмотреть вокруг…“
Попрежнему стараясь держаться в тени домов, Качан вышел в переулок.
Тишина была абсолютной, даже не верилось, что он идет по самому центру Москвы. Коржаков не обязательно мог оставить машину у самого дома и даже, наоборот: скорее всего, припарковался где-то дальше, чтобы не светить номер. Качан прошел в сторону Рождественки…
По такой же безлюдной Рождественке он дошел до Большого Кисельного, повернул назад.
„Фиат“ Качан заметил в ближайшем от Варсонофьевского — Сандуновском переулке. Качан нагнулся к лобовому стеклу. Над рулем болталась желтая маленькая кукла.
„Пиккачо“.. — Качан узнал ее. — Он!»..
Проводив розыскников, майор дежурный еще постоял у входа в Линейное Управление. Он только что он вооружил младшего инспектора и теперь смотрел, как тот сбегал с перрона к машине, где его ждали Игумнов и Качан.
До этого он видел отъезд Цуканова вместе с прикомандированным к Управлению спецназовцем- подполковником Штирлицем, которого все опасались.
Машина стояла тут же у входа.
Заместитель Игумнова протиснулся на второе сидение, расстегнул куртку. В руке он держал скрученную в трубку газету, которую так и не раскрыл.
Дежурный видел еще, как Цуканов достал пистолет, вогнал патрон в патронник. Поездка, похоже, была непростой. Еще через минуту, отъезжая, машина, уже проурчала на пандусе.
Майор почесал затылок. С пепелища еще тянуло гарью, но зеваки уже не толпились. От стоянки такси тянулся жидкий ручеек встречавших. Радио как раз объявляло о прибытии новороссийского пассажирского…
Он отбросил окурок.
Игумнов, Качан и Цуканов перед тем, как отбыть, выглядели озабоченными.
Определенно, что-то произошло, о чем он — дежурный — узнает самым последним, когда надо будет докладывать Наверх.
«Что за дела?!»
Его не привлекала роль польского болвана в игре, даже если она была спасительной, как сегодня.
Он позвонил в Домодедово насчет патрульной машины, которой интересовался Игумнов. Домодедовский коллега уклонился от прямого ответа, темнил. Патрули вроде заезжали в дежурку, но никто не поинтересовался, чьи они, откуда.
«Потолкались и уехали…»
Было о чем задуматься.
«Патрульная машина неизвестной приписки… Разборка на переходном мосту в Домодедове, про которую рассказал машинист дрезины… Человек, который вскочил к нему на ходу…»
На вокзале — слава Богу- было тихо. В здании Линейного Управления тоже не чувствовалось тревоги. В изоля-торе временного содержания ни одного задержанного — пустые камеры…
И тем не менее происходившее в Домодедове, какимто образом было связано с отъездами и Цуканова со Штирлицем, и Игумнова, и Качана…
Кто-то тяжело протопал в коридоре.
— Товарищ майор!
Это был помощник.
— Из Домодедова звонят! У них перестрелка…
Первый звонок о разборке на станции поступил в милицию еще в начале третьего. У телефона была торгашка одной из коммерческих палаток.
— Можете срочно подъехать?.. Тут такое творится!..
— Что творится-то?! Кто звонит?
Она не назвала себя.
— Подъезжайте, увидите… — Торгашка бросила трубку.
Тем не менее домодедовские оперативные группы выехали быстро.
Ничего криминального не обнаружили. На всякий случай прочесали прилегающий район. Между дел подобрали всех, кто имел несчастье попасть на глаза. Вернулись.
И тогда снова позвонили:
— Убивают! Срочно… — снова звонила женщина, но уже другая. По мобильнику.
Пришлось ехать во второй раз. К этому времени разборка на переходном мосту уже закончилась. Свидетели попрятались. Ни одной припаркованной иномарки. Гнетущие признаки недавно совершенного тут преступления…
«И прихожу то слишком рано, то слишком поздно прихожу…»- писал поэт. Правда, по другому поводу…
Кровь обнаружили сразу. Недалеко от лестницы, ведущей на переходной мост со стороны площади. Мазки вели со ступеней. Кто-то раненный покинул поле сражения отсюда, со стороны площади. Внизу виднелись отметины протекторов. Там стояли машины…
Стараясь не оставить следов оперативная группа поднялась наверх.
Несколько стреляных гильз бросились сразу в глаза. Они были разбросаны на смерзшемся снегу настила вокруг большого кровавого пятна.
Другой участник разборки был серьезно ранен именно здесь.
В него стреляли почти в упор. Картина случившегося поддавалась расшифровке. Раненый упал на колени — на обледеневшем покрытии остались отпечатки окровавленных ладоней. Потом ему помогли подняться. Судя по формам капель, он не мог двигаться самостоятельно. Сообщники унесли его на руках ко второй лестнице — по другую сторону путей, к маневровому парку. Где-то там стояла машина…
Кинолог с собакой рванул вниз. За ним потопали оперативники. Внизу ждала их привычная страшная жатва. Не исключено, что братки еще издалека заметили круговерть огня над кабинами приближавшихся к станции милицейских «газонов».
Труп оставили, забросали снегом…
— Привет! Слышал уже что у нас?
Домодедовский дежурный заговорил с коллегой на вокзале в Москве как об уже решенном, про труп умолчал, чтобы не пугать:
— Подсылай свою оперативную группу…
— Сейчас?
Майордежурный любил прикинуться фраером. Так было веселее. Перебросил леденец во рту.
— Конечно!
— Это запросто…
— Сможешь?!
Домодедовец ожидал всего, кроме согласия. Подумав, он заподозрил, что отказ последует в завуалированной форме.
— У тебя как с транспортом?
Но он и тут ошибся.
— Нормально. Машина тут.
— Вот и хорошо. — Домодедовец успокоился. — Давай…
Майор спросил небрежно:
— А че там?
— Разборка. На мосту над путями…
— Постой… — Майор вроде бы даже подосадовал. — «На мосту над путями…»Мы ведь мосты не обслуживаем!..
— Ты не понял! Переходной мост над железной дорогой! Над Главными путями!
— Я все понял! В черте города мы обслуживаем только рельсы и шпалы… Майор принялся компостировать мозги. — У вас ведь город, помоему…
— Полвека с лишним!
— Ну вот! Есть бумага о разограничении территории. Начальство подписало.
Домодедовский дежурный задумался. Москвич, похоже, говорил дело. Про бумагу о разграничении территории обслуживания он действительно слышал краем уха. На всякий случай спросил:
— У тебя нет ее под рукой?
— Надо поискать. А чего там на мосту? Чегонибудь серьезное?
Домодедовец быстро попрощался.
— Пока точно не знаю. Мое дело поставить в известность…
Майор перекатил конфетку во рту. Он уже знал от кого надо ждать самую точную информацию…
Заместитель Игумнова Цуканов и перемогавшийся в ожидании назначения подполковник по прозвищу «Штирлиц» пригнали на привокзальную площадь в Домодедово довольно быстро — по почти пустому в этот глухой час ночи скоростняку.
У станции Цуканов сразу заметил сотрудников домодедовской милиции в штатском, они перекрыли подход к пешеходному мосту. Тут же поблизости толпились нивесть откудато появившиеся в такое позднее время зеваки.
Для начала Цуканов сразу освободился от своего спутника, которому откровенно не доверял. Штирлиц прямым ходом отправлялся к монтерам пути. Работяги могли многое рассказать о событиях этой ночи, если бы захотели.
— Перепишите всех, кто работал в ночную смену…
Предварительный инструктаж подполковника он произвел еще в дороге, теперь только напомнил:
