Виктор Меньшов - Санитар каменных джунглей
- Ну это ты зря, Михаил Андреевич, - тут же возразил Михайлов. Наружное наблюдение его уже видело, вот нарисуют фоторобот, мы его и в лицо узнаем. А это уже кое что.
- Посмотрим, - уклончиво отозвался Капранов.
Не уловив в его голосе энтузиазма, все выжидающе смотрели на него, словно ожидая завершения начатой фразы, понимая, что просто так он не сказал бы так.
- Да я ничего особого не думаю, дай бог, чтобы всё было так, - замахал он руками.
- Нет, Михаил Андреевич, ты уж договаривай, - остановил его Михайлов. - В чём ты сомневаешься?
- Сомневаюсь я в том, что мы получим фоторобот. Я же слышу, что вы говорите. Мы же с вами профессионалы, и у нас в крови привычка если уж говорить что-то, то текстом близким к документу. Я правильно говорю?
- Ну допустим, - осторожно согласился Лебедев. - Только куда ты клонишь?
- Все говорят о синем комбинезоне, о джинсовой кепке с большим козырьком, о седых космах, но ничего про нос, про глаза, лицо. У меня сложилось такое впечатление, что наружное наблюдение видело его издалека, проходит мужик в спецовке, в подъезд рядом, чего его рассматривать?
- Надеюсь, что ты ошибаешься, - осторожно возразил Лебедев, но в голосе его не было уверенности.
Глава семнадцатая
Но всё, увы, оказалось именно так. Фоторобот составить не удалось. Седые космы, лысина и синий комбинезон начисто стёрли черты лица, обезличили человека. Всё это стало в самом деле отдавать чертовщиной. Несколько лет за одним убийцей гоняется едва ли не вся милиция страны, но даже лица его никто не видел и не знает. Разве не мистика?
Криминалисты в свою очередь землю носом рыли, но добавить ничего толком не смогли, по крайней мере, пока.
Правда, нашли на месте убийства Горелова седой волос, по кото рому удалось определить, что его владелец употребляет сильные психотропные средства. Это работало на версию о психиатрической больнице. Тут же взялись проверять в первую очередь больницу, в которой когда-то работал санитаром Василий Бугаев.
Узнав об этом, Капранов только присвистнул и сказал мне: - Всё, еду в Горицы.
И стал собирать чемоданчик.
- Зачем в Горицы? - удивился я. - Там же никто ничего не знает, слишком давно всё это было.
- Во-первых, Горицы намного меньше, чем Москва, а во-вторых, кого мы спрашивали? Только бывшего участкового? Да и то только по телефону. А этому участковому годков должно быть уже прилично, он-то мог и подзабыть уже кое что за давностью лет. А народ в таких глухих деревнях всё помнит, когда и у кого какой сарай сгорел. Для них всё - событие, так что не могло такого быть, чтобы кто-то что-то не помнил.
- Что же вы там отыскать хотите?
- А кто его знает, - ответил, не задумываясь, Капранов. - Там посмотрим. Но что-то узнаю. Просто с этого конца ещё никто не заходил, почему бы не попробовать? Времени, конечно, прошло много, но не настолько, чтобы никто ничего не помнил. А что делать? Сидеть и ждать когда этот Санитар начнёт убивать других?
Я поскучнел, предвидя разлуку, но Капранов вдруг сказал, упаковывая чемоданчик:
- А ты чего расселся, как барин? Тебе что - особое приглашение требуется? Давай, собирайся, тебе тоже проветриться не мешает. Хотя бы воздухом свежим подышишь.
Я с радостью бросился собирать свои немудрёные пожитки, предвкушая интересную поездку. Мне давно хотелось попасть в Вологду, про которую мне рассказывал Капранов, посмотреть знаменитый белый кремль.
Это мне удалось. Кремль был, на мою удачу, почти рядом с вокзалом, а до автобуса на Горицы было достаточно времени, и мы налюбовались этим удивительным созданием рук человеческих. Такого белого чуда я никогда в жизни не видел. Капранов ходил непривычно притихший, сосредоточенный. Когда мы уже собрались уходить, я спросил его:
- Вы были здесь раньше, Михаил Андреевич?
- Был, Артур, был. Давно... С женой приезжал, она очень любила по городам всяким ездить и меня таскала за собой.
Он помолчал, а потом вполголоса стал читать стихи:
Ехал я не для спора, знал по книгам и слухам красота затерялась в Вологодской глуши.
Там творили соборы из снежного пуха, лебединого крика и светлой души.
Эти белые сны буду долго я видеть, споры вечно не кончатся о красоте.
Из седой старины, не желая обидеть, улыбается Зодчий:
- Красота - в простоте.
- Это чьи стихи? - спросил я.
- Мои, наверное, - буркнул подполковник.
Заметив, что я открыл рот, чтобы похоронить его под грудой вопросов, он предупреждающе замахал на меня и быстро сказал, опережая:
- Ноу коммент, дружок. Интервью не будет. Пошли скорее, мы к автобусу опоздаем.
Приехали в Горицы мы к вечеру, пока ехали, я непрерывно вертел по сторонам головой, так поразил меня этот край, эти чудесные, почти заповедные места, где дремучие леса сменялись величавыми озёрами. Всюду стояли тишина и покой. Я физически ощущал, как этот покой вселяется в меня, проникает куда-то вглубь моего существа, оставаясь навсегда.
- Неужели в такой благодати могут убивать людей? - шепнул я Капранову.
- К сожалению, могут, Артур. Как видно, не для каждой души этот покой.
- Души-то, должно быть, у всех одинаковые, Михаил Андреевич, возразил я.
- Ты так думаешь? - скосил на меня прищуренный глаз подполковник. - Не знаю, мне лично кажется, что тут ты ошибаешься. Не может душа, в которой живёт свет, чёрные дела вершить.
- "Свет, который в тебе, не есть ли тьма?" - процитировал я.
- Это, я думаю, по другому поводу сказано, - возразил тут же Капранов.
- Возможно, - не стал я спорить.
Меня интересовал и беспокоил другой вопрос. И беспокоил давно, только я всё не знал, как спросить у подполковника, а вот тут решился, благо повод был.
- Михаил Андреевич, а вот как по-вашему: Санитар он что, действительно маньяк и больной человек, садист?
- Возможно и так, - уклонился он от прямого ответа.
Но я не отставал:
- А если он своего рода Робин Гуд? Он же убивает преступников, людей, которые не в ладу с законом.
- Никому не дано подменять собой закон, - твёрдо отрезал Капранов. Виновность каждого и меру его ответственности устанавливает суд.
- Но есть же версия, по которой сын убитого Никодима ездил с жалобами на незаконное, по его мнению, прекращение следствия по делу об убийстве и переквалификации его в дело о непреднамеренном поджоге в состоянии алкогольного опьянения. И ездил с этим даже в Москву, не добившись справедливости у местных властей. И только не добившись справедливости и там, он взялся сам восстанавливать справедливость.
- Ты сам в этом уверен? - живо откликнулся мой собеседник.
- В чём именно? - не понял я.
- Да вот именно в том, что он взялся восстанавливать справедли вость? А если он ошибается? Откуда у него такая уверенность? Какие он имеет доказательства?
Я молчал, возразить мне было нечего. Но только по существу. Так я и ответил, набравшись смелости.
- По существу, по букве, вы, возможно и правы. Но есть же ещё и дух. Вот по духу мне очень даже есть что возразить вам.
- Да что ты?! - насмешливо повернулся ко мне Капранов. - Давай, возражай. За что убили бывшего санитара психушки Василия Бугаева, по кличке Васька-Живодёр? Только за то, что он, возможно, издевался над больными и будучи действительно садистом сдирал шкуры с собачек?
Но за это ни один суд в мире не приговорил бы его к смертной казни. Да, это мерзко, это чудовищно, но кто сказал, что содеянное адекватно наказанию? Ты же не станешь расстреливать мальчишек, которые бьют камнями кошку. Уши надрать им стоит, но не убивать же. И Бугаева тоже надо было, возможно, лечить. А если это бесполезно - сажать в тюрьму.
- Тут вы, возможно, правы...
- Я не возможно, а безусловно прав, - резко парировал подполковник. А убийство Резника, Горелова и Пушкова? Где доказательства их вины в убийстве этого самого Никодима? Предположение участкового? И этого достаточно? А если он имел к ним свои, личные счёты? Никто же этого не знает. Может участковый оговорил ребят?
Я, конечно, не утверждаю, но могло же так быть? Кто это проверил? Как? Просто вот так, по утверждению кого-то взять и убить трёх человек. Можно так делать? А Павлов? Да, взяточник, да коррумпированный мент, но это тоже не повод для убийства. Так что, Артур, я с тобой согласиться в этом никак не могу. Даже если ты прав стопроцентно, и Санитар действительно наказывает убийц и преступников, он не имеет права этого делать.
- Но почему?!
- Да хотя бы потому, что даже их вина не доказана. А пока не доказана чья-то вина, полностью и безоговорочно, никакой суд не вправе судить человека, что бы и кто бы про него не думали. Вот так, дружок, и прежде чем продолжить эту дискуссию, давай сперва обдумай всё, что я сказал тебе.
- Но ведь вы, например, тоже убивали.
- Это были совсем другие случаи. Я защищал свою и чужие жизни, и я очень не хотел никого убивать, и я старался, очень старался, этого не делать.
Я понял, что в пылу спора сказал что-то не то и испуганно замолчал, а Капранов отвернулся к окну. Так мы и ехали до самых Гориц.
