Филлис Уитни - Голубой огонь
Она слышала и свой собственный голос, спрашивавший: «Пана тоже будет там?» И ответ матери: «Нет, дорогая. Мы должны забыть все, связанное с Южной Африкой. Мы должны…» Мать разразилась слезами и не могла больше ничего сказать. Вскоре маленькая Сюзанна заметила, что ее мать плачет всякий раз, когда упоминается имя Никласа, до того она не желала вспоминать его.
Когда она собралась обратно, картинки начали ускользать от ее внимания. Усилия удержать их ни к чему не привели.
Где-то на склоне холма голос, который она уже слышала раньше, запел на африкаансе. Она знала эти слова: «У меня на сердце так печально, у меня на сердце так печально…»
Соскочив со стенки, она направилась домой. Сегодня она потерпела поражение. Но она двинулась в правильном направлении. Она одновременно и откликнется на просьбу Дэрка, и докажет ему, что среди многочисленных эпизодов далекого прошлого ничего существенного вспомнить не может.
Печальные слова песни сопровождали ее, пока она поднималась наверх, и наполняли ее духом давно ушедшего времени.
ГЛАВА IX
В последующие дни Сюзанна не могла ни оттолкнуть воспоминания, ни решить поставленную перед собой вечером в саду задачу. Большую часть времени дверь в прошлое оставалась плотно закрытой, и когда она мысленно пыталась возвратиться в дом отца, она вспоминала только тот дом, который она видела взрослой совсем недавно.
В ее жизни происходили и другие отвлекавшие ее события. Женитьба Сюзанны Ван Пелт и Дэрка Гогенфильда перестала быть их личным делом. Молва прошла по Кейп Пенинсуле, собрав репортеров из «Кейп Аргус» и «Кейп Таймс», которые съехались в Орлиное Гнездо в надежде получить интервью. Старая история Никласа Ван Пелта ожила и вновь анализировалась. Большую пишу для обсуждения дал факт возвращения его дочери в Южную Африку и ее брак с его подопечным. В разговорах не было ничего предосудительного, но они, по словам Дэрка, огорчали Никласа, который отказывал в интервью репортерам. Через Мару он попросил, чтобы в эти дни его никто не беспокоил. Он хотел только одного — побыть наедине с собой.
Поскольку слухи распространились, Дэрк и Сюзанна до некоторой степени были вовлечены в общественную жизнь. Люди здесь были социально активны, несмотря на доминирование кланов старых знатных семейств. Кейп Пенинсула славилась той подлинно высокой культурой, которая была пока еще неизвестна молодому, крепкому и претенциозному Йоханнесбургу.
Однажды воскресным днем они вместе с другой супружеской парой на машине Дэрка поехали в Кирстенбош-Гарденз посмотреть на изумительную панораму весенних цветов, которые росли по обеим сторонам пика Дьявола. На обратном пути они ехали через земли Кейптаунского университета, красиво раскинувшиеся ниже гребня пика.
Все это доставляло удовольствие Сюзанне, однако она чувствовала, что они с Дэрком как-то не по-настоящему участвуют в жизни общества. Находясь где-то на обочине, они никогда не окажутся в центре активности. Возможно, это оттого, что они не восприняли местный образ жизни. Каждый из них по-своему был аутсайдером, даже Дэрк. Но причина могла быть и в другом. Несмотря на утверждение Дэрка, что Никлас Ван Пелт в достаточной степени искупил свой позор, она желала знать, не может ли скандал, который еще жив в памяти людей, бросать тень на его подопечного и его дочь.
Ее работа с фотоаппаратом дала ей передышку в трудных размышлениях, и она с возрастающим интересом собирала материал для задуманной серии фотографий. Приходилось десятки раз щелкать затвором для того, чтобы получить несколько снимков, положивших начало серии, пока же собранный материал был несомненно односторонним.
Ее замыслом было выбрать среди множества фотографий такие, которые отражали бы мирную повседневную жизнь Кейптауна — хорошо различимую поверхность жизни. В противовес им она представит несколько острых сюжетов, показывавших изнанку жизни. Но поскольку мир чернокожих людей был закрыт для нее, осуществить задуманное было сложно.
Она хотела посетить Лангу — район, где было так много несчастных, но Дэрк не решился взять ее туда. Он предостерег, что при нынешних обстоятельствах она должна быть осторожней.
Временно остановив работу, она не отказалась от самой идеи. Она найдет пути ее реализации. Тем временем она утвердилась в своих намерениях, сделав несколько снимков знаков SLEGS VIR BLANKES (Только для белых), унижающих и оскорбляющих человеческое достоинство. Она обнаружила, что расслоение общества в Кейптауне проявляется непоследовательно. Скамейки в парках были общими. В библиотеках мужчины и женщины разных рас сидели плечом к плечу. Однако либерализм английской общины не распространялся на театры и спортивные сооружения. Автобусные линии союзного подчинения были раздельными, муниципального кейптаунского — открыты для всех. Она также обнаружила, что цветные граждане иногда ставят себя выше африканцев и имеют такие же предрассудки, как и остальные.
О Шестом районе Сюзанне рассказывала Вилли. В полумиле от центра делового района, на холме, расположенном под пиком Дьявола, находилась область, где жили многие респектабельные цветные. Но среди них, почти растворившись в их массе, обитали те, кого принято называть отбросами общества. Уровень преступности был высоким, юные преступники грабили более порядочное население и нападали друг на друга. Курение и продажа даггы — одной из разновидностей марихуаны — приняли вопиющие размеры. Бедность и развращенность были уделом многих. Шестой район был населен в основном цветными, и только несколько чернокожих африканцев жили и работали там в качестве вахтеров и сторожей в школах.
Сюзанна решила, что этот район позволит ей увидеть другую жизнь, скрывавшуюся под мирной поверхностью обитания белых кейптаунцев. У нее было сильное подозрение, что Дэрк, если узнает, запретит ей туда ходить, поэтому она держала свои планы в секрете. У нее не было причин бояться. После того как она сделала множество снимков в чикагских трущобах и криминогенных районах, она испытывала к обездоленным только симпатию.
Она выбрала раннее солнечное утро, подходящее для фотографирования, и покинула дом, предварительно сообщив Вилли, куда она идет. Девушка удивилась и испугалась. Преступления в Шестом районе совершались почти каждый день, и Вилли предупредила ее об этом с внезапной вспышкой участия, которая изредка появлялась на фоне ее обычно мягких манер. Мистер Гогенфильд не одобрит ее поход в этот район в одиночестве.
— Я не скажу ему, пока у меня не будут нужные мне снимки, — бодро сказала Сюзанна. — Не нужно беспокоиться. Я не совсем безрассудна и не останусь там слишком долго.
Она оделась так же, как в тот день, когда Дэрк нашел ее возле путей в Чикаго: берет, просторное тяжелое пальто, ботинки на низком каблуке.
Недалеко от намеченного пункта она покинула автобус и пошла пешком, чтобы проникнуться духом окрестностей, которые она хотела увидеть. Во многом район напоминал трущобы чикагской Южной Стороны, как, впрочем, все подобные места в других крупных городах. Повсюду ютилось большое количество людей, живших в домах, которые когда-то были элегантными жилищами уважаемых белых, людей, давно покинувших их, Теперь дома превращались в руины, несомненно наводненные полчищами крыс и различных паразитов. Возможно, имелись и белые хозяева трущоб, как и везде, наживающиеся на несчастье тех, у кого нет больше сил, чтобы улучшить свои жилищные условия. Дети толпились на ступенях, на улицах, кувыркались на тротуарах, кричали и визжали, как и подобает Детям; некоторые сидели бездеятельные и апатичные, Замечали ее большей частью старшие дети. Она видела косые взгляды одних, опасливые — других, но в основном они выбирали самую безопасную манеру поведения делали вид, что не замечают ее присутствия.
Она фотографировала, зная, однако, что этот вид деградации людей характерен для трущоб повсюду и присущ не только Южной Африке. В дальнейшем он приводит к полной апатии. Выходом для правительства могло бы быть только строительство новых жилищ и выселение людей из трущоб.
Когда она пересекала проулок, который, по-видимому, являлся одной из главных улиц района, то увидела нечто, заставившее ее остановиться и присмотреться. Возле некоего подобия хижины стоял африканер-полицейский. Окна и двери хижины, видимо, давно перестали существовать, и она стояла открытой в проулок. Цветная женщина со спящим ребенком на руках сидела на перевернутом ящике, разговаривая с человеком, который наверняка был чернокожим африканцем. Сюзанна видела, как офицер шагнул к чернокожему, грубовато требуя объяснить, что тот здесь делает и почему он не на работе.
Сюзанна уже достаточно восстановила свое знание языка, который знала в детстве, так что понимала большую часть диалога. Полицейский не удовлетворился полученным ответом и потребовал паспорт африканца. От цветных людей пока что не требовали ношения паспортов, однако никто из коренного населения не мог передвигаться в пределах Южной Африки без паспорта, который должен был быть предъявлен по первому требованию в любое время. Отсутствие такового влекло за собой арест.
