Марина Серова - Крутая мисс
Контрактники довольно понуро добрели до автобуса — видимо, сказывалось вчерашнее веселье — и принялись рассаживаться по местам. Я внимательно осмотрела автостоянку и обратила внимание на фордовский фургончик, за рулем которого сидел жгучий брюнет в черных очках и грубой куртке защитного цвета. Я незаметно подала ему знак, и он слегка кивнул, давая понять, что следит за ситуацией.
Судостроители расселись в салоне. Возле раскрытой двери автобуса оставался один Мигель. Он уже поставил ногу на ступеньку. Водитель завел мотор — громадная ярко-красная туша еле заметно вздрогнула, из выхлопной трубы вырвался сизый дымок. Мигель обернулся и увидел меня.
— Привет! — сказала я, подходя ближе. — Может быть, у вас найдется свободное местечко? Мигель медленно опустил ногу назад на землю и недоверчиво оглядел меня с головы до ног. Потом бросил быстрый взгляд направо и налево и проворчал недружелюбно:
— Мне не по душе своенравные женщины!
— Я не простая женщина, — возразила я, решив идти ва-банк.
— Это я давно понял, — кисло ответил Мигель. — Почему ты сбежала из отеля?
— Но ты ведь собирался передать меня утром людям Ортеги… — сказала я. — Разве не так?
— Не понимаю, что ты выгадала, — сердито сказал Мигель. — Неужели ты такая идиотка, что не догадываешься — эта группа тоже работает на Ортегу?
— Я рассчитывала на то, что ты — достаточно самостоятельный человек.
— Еще скажи, что рассчитывала на меня как на земляка, — буркнул Мигель. — Чего ты хочешь?
— Я тоже хочу получать десять тысяч баксов в месяц.
— Деньги платит Ортега, — угрюмо сказал Мигель. — Попроси об этом его!
— Может быть, я так и сделаю, — пообещала я. — Так ты берешь меня?
— Как ты сюда добралась? — испытующе посмотрел на меня Мигель. — Можешь подниматься в салон… Только не уродуй больше моих парней — там, куда мы едем, нет доктора.
Выбор был сделан. Я поднялась по ступенькам и нашла себе свободное кресло. Дверца ловушки захлопнулась, и мы поехали.
Путешествие продолжалось часов пять — не заезжая в города, изредка показывавшиеся на нашем пути, мы катили по белоснежной дороге, по сторонам которой то угрожающе нависали каменные громады, то стеной вставали непроходимые леса. Мои спутники притихли — грандиозность окружающего пейзажа подавляла их. Наверное, они чувствовали себя в этот момент беззащитными маленькими детьми, безнадежно заблудившимися в зловещем лабиринте.
Со своего места я видела бледноватую щеку Валентина Сергеевича, который сидел, вцепившись в подлокотники, и страдальчески смотрел себе под ноги — его мутило. Подозреваю, что он опять почувствовал разочарование в своей новой работе и ему очень хотелось поискать у меня утешения, но он стеснялся это сделать.
Поздно ночью мы прибыли в какую-то деревушку, заброшенную среди тропического леса, но связанную с ближайшим городом довольно приличной дорогой, что несколько меня удивило. И я подумала, что здесь тоже не обошлось без капиталов Ортеги.
Настроение у всех было неважное — долгий переезд утомил судостроителей, а зрелище убогой деревушки под пологом дремучего, наполненного сыростью и зловещими звуками леса не прибавило им оптимизма. Те, кто вышел размяться и подышать свежим воздухом, были страшно разочарованы — на них напали полчища москитов и других ночных насекомых, а воздух был насыщен зловонными горячими испарениями. Видимо, где-то рядом располагалось болото.
В полном молчании поужинали сухим пайком прямо в автобусе и здесь же расположились на ночлег. Спали плохо — обливаясь потом, ворочаясь и вскрикивая во сне.
Рано утром Мигель всех поднял и выгнал из автобуса. Над головой поднимался рассвет. Влажный воздух насыщался уже знакомым мне тусклым светом лимонного оттенка. Солнце расплывалось по небу, как желток по сковородке. Его лучи, казалось, с трудом пробивались сквозь мглу и сплетение ветвей, но жгли немилосердно. Опухшие, искусанные москитами путешественники с обреченным видом высаживались из автобуса. К меднокожим аборигенам, высыпавшим из крытых соломой хижин, чтобы поглазеть на иноземцев, никто не проявлял ни малейшего интереса.
А потом началось великое переодевание. Из багажного отсека были извлечены тюки с одеждой и обувью, и, когда интеллигенты облачились в грубые штаны и куртки, в высокие башмаки и шлемы с противомоскитными сетками, они, по крайней мере внешне, сделались похожими на заправских сельвопроходцев.
— О тебе я тоже подумал! — сообщил Мигель, протягивая мне пакет с одеждой. — Это самый малый размер, который мне удалось раздобыть…
Я переоделась в автобусе и появилась перед остальными в обличье угловатой невзрачной туристки в неуклюжих башмаках. Тут я, впрочем, преувеличиваю, потому что глазомер у Мигеля оказался удивительным — вся одежда сидела на мне так, будто ее шили по мерке.
Большого интереса мое преображение не вызвало, тем более что автобус именно в этот момент зарычал, развернулся, распугав диковинных длинноногих кур с зелеными волочащимися по земле хвостами, и умчался, оставив нас на произвол судьбы посреди дикого леса и мрачноватых индейцев.
Неожиданно откуда-то появились четыре горбоносых типа в соломенных шляпах, одетых в полувоенную робу. У них были черные усы и глаза убийц. Все они были вооружены короткими автоматами и мачете, которые висели у пояса. Они остановились за спиной Мигеля и принялись разглядывать нас с ленивым любопытством, равномерно перекатывая во рту какую-то жвачку.
Мигель призвал всех к вниманию и заговорил жестким, не терпящим возражений тоном:
— Сейчас нас ожидает довольно ответственный момент. До сих пор вы путешествовали с комфортом. Но теперь обстоятельства требуют поднапрячься. Нам придется совершить десятимильный переход через сельву. Это очень непросто, особенно для таких новичков, как вы. Но я думаю, что вы все здесь мужчины и справитесь! — При этих словах он хитровато улыбнулся в мою сторону. — А если у кого-то кишка окажется тонка, пусть берет пример с этой сеньориты. Я уверен, что она даст каждому из вас сто очков вперед! Если же и это на вас не подействует, то знайте — за вами пойдут два моих контролера, и они беспощадно будут приводить в чувство тех, кто начнет сдавать! Эта мера предпринимается не потому, что я такой жестокий и кровожадный. Здесь сельва, и тот, кто отстал, — погибнет. Помните об этом!
Речь свою он произносил по-русски, но мне показалось, что смысл ее дошел и до представителей других национальностей — во всяком случае, никто не просил ее перевести. Закончив наставления, Мигель построил нас в колонну и повел из деревни в сторону лесной чащи, которая здесь начиналась сразу за околицей. Двое молодцов в соломенных шляпах, забросив за спину автоматы, без лишних предисловий врубились в заросли, неутомимо и ловко орудуя своими мачете. После них оставалась узкая просека, по которой и двинулась колонна, замыкаемая другой парой головорезов. Когда передние уставали, замыкающие меняли их и с новыми силами врубались в зеленую стену леса.
— Завтра же эта просека затянется так, что ни одна собака не скажет, будто здесь кто-то шел, — сообщил Мигель, который шагал рядом со мной по зеленому крошеву. — На эти десять миль у нас уйдет весь день, и к концу похода у всех языки будут лежать на плечах, вот увидишь. Сельва не для слабаков. Кроме того, здесь вокруг полно болот — гиблое место!
— Ты, кажется, решил меня запугать? — сказала я.
— Как можно напугать того, кто сам напрашивается на неприятность? — ухмыльнулся Мигель. — Просто мне не хотелось бы, чтобы ты погибла по глупости. Ты ведь, наверное, думаешь, что можешь улизнуть в любую минуту?
— В любую минуту даже из собственного дома не всегда улизнешь, — возразила я. — А как тебя звали на родине — Михаилом?
— Я же не спрашиваю, как там звали тебя, — быстро отреагировал он.
— Юлия — мое настоящее имя, — с достоинством ответила я.
— Ну а я уже забыл, как меня звали там, — сурово сказал Мигель и ушел в хвост колонны, где уже появились отстающие.
Он не ошибся — даже не к концу, а уже в середине пути у многих языки лежали на плечах, как выразился Мигель. Ведь приехавшие были сплошь городскими жителями, привыкшими к теплым ваннам, троллейбусам и обильной пище. Мало кто их этих мужчин увлекался пешими прогулками. Положение осложняла влажная жара, от которой все тело покрывалось липким потом и перехватывало дыхание. Скоро и мне стало тошно в этой серо-зеленой каше — я механически передвигала ноги, тупо глядя перед собой остановившимися глазами. В ушах торопливыми толчками стучала кровь, и этот шум смешивался с ритмичным перестуком мачете, вгрызающихся в сочные стволы.
Мой приятель Валентин Сергеевич, разумеется, быстро сместился в хвост колонны. Собственно говоря, он мог меня больше не интересовать, потому что я уже вышла на финишную прямую и не нуждалась в его услугах. Но все-таки я испытывала к нему какое-то чувство не то симпатии, не то жалости, и мне не хотелось, чтобы он подвергся избиениям со стороны неугомонных контролеров в соломенных шляпах. Поэтому я подобралась к нему поближе и пошла рядом, намереваясь хоть как-то поднять его дух.
