Наталья Никольская - Под стук колес
К обеду мои руки были покрыты порезами. Сноровки у меня еще не было, и ножичек частенько попадал не по коробочке, а по пальцам. И очень хотелось пить. Постоянно.
– Кончай! – крикнул мужчина с автоматом. А я уж отчаялась дождаться конца работы. – Обед!
Привезли большой котел с какой-то баландой. Работники подходили, садились прямо на землю и металлическими ложками принимались хлебать это варево из общего котла. Я тоже подошла. Мужчина молча сунул мне ложку и подтолкнул к котлу.
На вид пища была совсем не привлекательной. Но я все равно стала есть, так как чувствовала сильный голод. Не знаю, очень ли противной была эта похлебка или ничего, я этого не почувствовала, ведь голод не тетка.
Когда мы поели, мужчина достал огромный кувшин с водой. Каждый подходил и делал несколько глотков. Вода была теплая и противная, но все-таки это была вода. Я не могла оторваться от кувшина, но мужчина грубо толкнул меня, сказав при этом:
– Хватит! Присосалась! – он заржал.
– Долго еще работать? – спросила я своего соседа шепотом.
Тот повернул голову, посмотрел на меня своими карими когда-то глазами (теперь они были помутневшими), и я поняла, что он не совсем отупел здесь: во взгляде таилась неимоверная тоска.
– Сейчас отдыхать будем несколько часов, – произнес он также шепотом. – Потом работать с четырех до темноты. Потом спать. А утром, с четырех утра, снова на работу. Но ты лучше молчи.
Всех повели с поля обратно в конуру. На земляном полу были накиданы какие-то тюфяки, подобия матрацев и просто цветные тряпки. Все они были грязные и измызганные. Люди ложились на это тряпье, причем у каждого было свое место. Я в изнеможении опустилась в углу и тотчас вырубилась.
Буквально через мгновение, как мне показалось, раздалась грозная команда:
– Подъем!
Все тут же встали и начали выходить на улицу. У меня не было сил подняться.
– Вставай, вставай, – подошел ко мне парень, с которым я разговаривала на поле, и стал тянуть за руку. – Да вставай же ты!
Я с трудом поднялась, опираясь на его руку. Усталость моя никуда не делась, наоборот, она наваливалась все сильнее.
– Работать иди! – просунул голову в конуру мужик с автоматом, выволакивая меня наружу.
Снова потянулись долгие часы работы под испепеляющим солнцем. Интересно, сколько сейчас градусов? Мне казалось, что под восемьдесят, не меньше. А в Тарасове… Нет, про Тарасов лучше не думать. Иначе расстроишься совсем, расплачешься, а это ни к чему вовсе.
Терпеть уже не было сил. Я не понимала, как эти люди спокойно делают свою работу, механически, как роботы, лишенные человеческих чувств.
От солнца некуда было деваться, оно палило, жгло, выжигая все внутренности. Язык стал совсем сухим и жестким и не умещался во рту. Голова кружилась, ноги подгибались. Какое, интересно, сегодня число? Сколько я пробыла без сознания?
– Какое сегодня число? – спросила я парня, работавшего рядом.
– Не знаю, – прошептал он спекшимися губами.
– Давно ты здесь?
– С неделю… наверно. Хотя кажется, что всю жизнь. Но ты молчи, молчи! Потом поговорим.
– Тебя как зовут? – все-таки спросила я.
– Виктор, – сказал он, повернув ко мне лицо, на котором выделялись воспаленные глаза.
– А я Ольга.
Он не ответил.
Наверное, от наркотика, который мне вкололи, я еще не совсем пришла в себя. Голова кружилась, очень хотелось лечь. К тому же меня начало тошнить. Я сдерживалась, сколько могла, старалась глубоко дышать, но потом не выдержала: ноги подкосились, рот стал наполняться невесть откуда взявшейся слюной, я опустилась на траву, и меня вывернуло наизнанку.
– Что там такое? – раздался громкий голос.
– Плохо ей, солнечный удар, – тихо ответил Виктор.
– Мать ее!.. – выругался спросивший, подхватывая меня под мышки. Больше я ничего не слышала: потеряла сознание.
В себя я пришла все в той же конуре. Больше в ней никого не было.
Я не стала выходить во двор, чтоб меня снова не поволокли на поле. Наверное, был уже вечер, потому что жара вроде как чуть-чуть спала. Волосы мои были влажными: наверное, меня поливали водой.
Вскоре послышался топот ног, и в конуру вошли люди, с которыми я работала на поле. Они проходили внутрь и садились на раскиданное по полу тряпье. Я сделала вид, что ничего не вижу и не слышу.
Парень, которого звали Виктор, подошел ко мне и опустился рядом. Потом положил руку мне на лоб. Я открыла глаза.
– Очнулась? – тихо спросил он меня.
Я кивнула.
– Скоро ужин, – сказал он.
Я замотала головой, показывая, что не хочу и не могу есть.
– Плохо тебе? – участливо поинтересовался он.
Я снова кивнула. Ощущение было во время качки на корабле. Встать не могла.
– Завтра, наверно, они дадут тебе отлежаться, а потом придется вставать и идти работать. А то…
– Что? – разлепила я губы, словно склеенные суперклеем.
– Пристрелят, – усмехнулся Виктор, глядя на меня невеселым взглядом.
Я снова закрыла глаза.
– Не бойся, ты, главное, работу выполняй. Тогда все будет нормально.
– Но ведь надо же вырываться отсюда! – в отчаяньи сказала я.
– Я сам над этим думаю, – вздохнул он. – Но пока возможности не вижу.
– Их же мало, – продолжала я. – А нас вон сколько! Неужели нельзя справиться?
– У них оружие, – произнес он. – А у нас ничего. К тому же вымотаны все сильно. Но мы все равно что-нибудь придумаем.
Он помолчал, потом сказал:
– Знаешь, а ты на одну мою знакомую здорово похожа. Только ее Полиной звать.
– Правда? – встрепенулась я. – Это моя сестра!
– Слушай, а ведь верно! Она говорила, что у нее сестра есть. А как ты сюда попала?
Я тяжело вздохнула, вспоминая всю историю. И мне не верилось, что еще совсем недавно я гуляла по Адлеру, любовалась чайками, ела персики и купалась в море. Все проблемы, с которыми я столкнулась в этом городе, казались чепухой по сравнению с тем дерьмом, в которое я вляпалась сейчас.
Потом я посмотрела на парня, и в моей голове стало кое-что проясняться:
– Ты Витя Антипов? – спросила я.
– Да, – ответил он обрадованно.
– Так вот ты где! – сказала я. – А Полина с Павлом тебя ищут.
– Правда? Я так и знал! Может, нас скоро освободят?
Но взгляд его, зажегшийся на миг, тут же потух, когда он услышал резкий голос, скомандовавший:
– На ужин!
– Лежи, закрой глаза! – тихо сказал Виктор, накрывая меня какой-то тряпкой. Я так и сделала.
– Как здесь эта сука, не окочурилась? – голос стал ближе. Потом кто-то грубо схватил меня за шею и приподнял. Я приоткрыла глаза и тут же закрыла.
– Живая, – довольно произнес мужик, швыряя меня обратно. – Завтра пусть полежит, а там и на работу пойдет. А ты следи за ней. Ни на минуту глаз не спускай, – обратился он к кому-то.
«Слава богу! – подумала я. – Хоть завтра еще полежу. А там, может, что придумаю».
Когда Виктор вернулся с обеда, он что-то протянул мне. Я взяла и поняла, что это кусок хлеба.
– Потом поешь, – тихо сказал он. – Я под рубашкой тебе пронес.
Я благодарно посмотрела на него и пожала руку.
– Так ты расскажи о себе, – попросил он.
Я рассказала всю историю с самого начала.
– Значит, ты, можно сказать, из-за меня здесь, – сделал вывод Виктор.
– Почему? Не только. Ты мне лучше расскажи, как ты сюда попал?
– Сел в поезд, когда из Турции ехал. Пошел в вагон-ресторан. Там ко мне мужик подсел. Выпили, разговорились. Я, конечно, лишнего не болтал. Да и не пил много. А потом голова кружиться начала. Этот меня повел куда-то. Больше ничего не помню. Очнулся уже здесь.
– Да, – протянула я. – Кто же за всем этим стоит?
– Не знаю, – ответил Виктор. – Здесь всем заправляет вот этот Алик, который тебя привел. Тот, что с хлыстом. Но кто-то у них есть еще, кто людей поставляет.
– Здесь много народу среди охраны?
– Да нет, не очень. Но у всех автоматы. И стерегут днем и ночью. Да и бежать некуда. Тут же поймают и назад вернут. А уж здесь отпрессуют так, что ноги отнимутся. Один парень не выдержал, на колючую проволоку бросился. Потом только клочья висели.
Меня снова затошнило.
– Хватит, – испугался Виктор. – Не надо больше об этом. Давай лучше спать, поднимут рано. А ты отдыхай весь день.
Виктор улегся на свое тряпье и вскоре уснул. А мне совсем не спалось. Я думала над кошмарной участью, выпавшей на мою долю. Как же убежать, как? – долбила мозг одна и та же мысль. От сознания, что я ничего не могу придумать и придется опять подчиняться этим скотам, становилось совсем невмоготу. Осознание собственного бессилия – ужасная вещь.
Потом я услышала какой-то шорох снаружи. В проеме показалась голова охранника с автоматом, не Алика, а того, без возраста.
Он пошарил рукой, нащупывая мое лицо.
