Фридрих Незнанский - Главный свидетель
Запас пленки в камере был рассчитан на два часа беспрерывной съемки. Включалась она вместе со светом в спальне, что и сделал Филя, едва вошел в эту комнату. Потом, правда, выключил верхний свет по просьбе Юлии Марковны, но для работы съемочной аппаратуры значения это его действие уже не имело. Раз включившись, она должна была работать до упора.
По Филиным прикидкам, там должно было остаться еще на полчаса. Ну и пусть себе работает вхолостую, сколько можно изображать героев «Основного инстинкта»? Надо сделать перерыв и отвалить на кухню. Малость подкрепиться и вернуться на ринг уже в новом качестве. Любовная страсть все-таки должна быть обоюдной. А не такой вот, очень пока односторонней.
Сказано – сделано. Правда, сорокадвухлетняя женщина успела-таки доказать практически своему ровеснику – а Филя был ненамного и старше-то ее, – что настоящее желание границ не знает, как не знает и пощады. Дама выложилась полностью, после чего с не меньшим удовольствием, не обременяя себя ненужной одеждой, отправилась вслед за Филей на кухню, где вскоре заскворчала на большой сковороде, приносящей счастье в дом, ну той, что постоянно думает о нас – правильно, «Тефаль»! – новая порция мяса, обильно политого домашним вином старого Ираклия.
Главное дело было сделано – необходимые свидетельства добыты, что в дальнейшем давало Филе полное право расслабиться. Чем он и успешно занялся, не будучи больше уже обремененным условиями…
Под утро, когда счастливая женщина мертвецки спала, Филипп Агеев аккуратно снял камеру с платяного шкафа, отсоединил проводки от выключателя, смотал их и сунул аппаратуру в бездонный карман своего шикарного пальто. Немедленно демонстрировать удовлетворенной женщине качество съемки и актерского исполнения было бы, по его мнению, делом некрасивым и неправильным. Ей следовало дать возможность остыть, пережить случившееся, возможно, даже оценить еще раз свои и партнера возможности, чтобы сделать некоторые выводы на ближайшее будущее – наверняка же через какое-то время захочется повторения! – а вот уж тогда можно и наступить на мозоль. Причем достаточно чувствительно. Так, чтоб у нее не осталось выхода, кроме одного, который и будет ей подсказан суровыми сыщиками, добывающими вот такими незаконными и неэтичными способами доказательства невиновности осужденного молодого человека, по какой-то совершенно непонятной причине взявшего чужую вину на себя.
«Это что, шантаж?» – наверняка спросит она.
«Вот именно», – будет ей ответом.
А для большей наглядности можно будет напечатать парочку постеров с особо завлекательными позами, которые и будут ей продемонстрированы. Покажется мало, тогда превосходные полиграфические изделия могут появиться в одночасье на всех этажах огромного здания на стрелке Ленинградского и Волоколамского шоссе, где размещается фирма «Московия». Но после этого «отвратительного демарша» вопрос с принадлежностью указанной фирмы будет решен быстро и окончательно. Вот и выбирай! Откровенные признания либо вечный позор, от которого не отмоешься уже ни при каких обстоятельствах. Что подскажет разум, можно себе представить: ни характера, ни взрывного темперамента ей не занимать. Но и перегибать палку тоже не стоит. В конце концов получит она и эти пробные постеры в свое распоряжение, и видеопленку, и даже честное слово забыть обо всем случившемся, но лишь в обмен на полную откровенность. Пойдет на такой шаг? А куда денется? В этом почему-то был уверен Филя. Как и в том, что по прошествии какого-то времени все это покажется ей довольно забавным, не более. В том случае, если она действительно не замешана напрямую в жестоком убийстве.
Впрочем, баба с таким характером вполне могла однажды ляпнуть: «А ну, ребята, уберите с глаз моих эту суку!» Вот «ребята» и взялись, выполнили заказ. Да ведь только надо еще доказать, что он был, этот заказ, и это не желание убийцы оправдать свое преступление.
Совершив свое черное дело, Филя ласково и нежно распрощался с полусонной любовницей – вслух он уже имел право так ее называть, пообещал вскоре созвониться и покинул гостеприимный дом. Не забыв, однако, оттиснуть в куске пластилина ключи от входной двери – ну зачем, спрашивается, в следующий раз рисковать да хоть и тому же Самохе, подбирать отмычки, если имеются запасные ключи?
А что такая необходимость может появиться, и в самое ближайшее время, Филя был почему-то уверен.
Глава шестая В ГЛУХОМ УГЛУ
И суток не прошло, как Юрий Петрович Гордеев был готов благодарить себя за принятое буквально в последний момент решение: ехать поездом до Вологды, а в дальнейшем рассчитывать на милость местных правоохранителей либо на попутный транспорт. А ведь поначалу решил было на собственном «форде»! Хорош он был бы на занесенных снегом дорогах, одолеть которые под силу разве что трактору или крутому джипу.
Ну что касается помощи местных правоохранителей, то это, в сущности, представлялось пустым номером. Правда, перед отъездом Юрий вместе с Денисом заглянул для краткой аудиенции к его дядьке, генералу Грязнову, командующему московскими милиционерами. Вячеслава Ивановича, на базу данных которого Денис очень рассчитывал, в общих чертах посвятили в суть дела – никто бы и не решился использовать его права и возможности втемную! – а уговорить после этого сделать звоночек кому-нибудь из милицейских ответственных лиц в Вологде большого труда уже не составило: он и сам по мере сил всегда помогал им в трудную минуту. Но ведь по нынешним-то временам телефонный разговор – это одно, а вот возможности того самого «ответственного лица» – совсем другое. И это следовало учитывать, а потому и не обижаться, когда обещается одно, но делается иной раз в корне противоположное.
Начальник отдела уголовного розыска, говоря по старинке – транспортной милиции, совершенно занюханный майор Переведенцев, который, по мнению Гордеева, скорее всего, спал на рабочем месте и обдумывал во сне свои пенсионные перспективы, глядя на Юрия Петровича поверх замызганных очков, перебирал какие-то бумажки на письменном столе.
Грязнов, между прочим, прощаясь, сказал, чтоб Юра, раз уж ему приспичило добираться поездом, прямо на вокзале нашел отделение милиции и там спросил, где размещается их уголовный розыск. Туда и поступит команда от начальника Вологодского управления внутренних дел, с которым он разговаривал. Иначе с чего бы это Гордеева занесло именно сюда?
Так вот, этот самый майор нашел наконец нужную бумажку и долго разбирал собственные каракули. А взобравшись, потребовал от Гордеева подтверждающий его личность документ. Прочитал, вернул и… задумался.
Думал долго, даже жестом разрешил Юрию курить, для чего и свою пепельницу ему подвинул. Наконец изрек, что с транспортом нынче как никогда туго. Впрочем, этого уже можно было ожидать, судя по тем мыслительным усилиям, которые предпринимал майор. Но выход все же есть!
В тот район, где находится колония строгого режима, что нужна адвокату, проложена узкоколейка – для вывоза леса. Обычно раз в двое суток туда ходит тепловоз с вагоном и десятком платформ. Сегодня состав как раз ушел. Недавно. Значит, его возвращения следует ожидать завтра, а отправления обратно, соответственно, послезавтра. Оно конечно, вездеходом было бы и попроще, да и побыстрей, только где ж его взять-то, вездеход? Очень логично…
Другими словами, добраться до леспромхоза можно в настоящей ситуации лишь по узкоколейке, ну а там уже небось местное начальство расщедрится на какой-нибудь подсобный транспорт. Такая вот перспектива. А иная, увы, не просматривается.
Мог бы и не хмуриться, не разводить руками майор Переведенцев – его возможности уже оценил адвокат. Но затраченные усилия, по идее, должны быть отмечены, и Юрий Петрович, не сомневаясь в том, что понимает правильно, достал из дорогой сумки одну из бутылок припасенного коньяку. В иных ситуациях это самая мощная и твердая валюта.
Майор проснулся окончательно и предложил тут же отметить знакомство с москвичом. Что было немедленно и сделано.
Но в какой-то момент Переведенцев снова будто впал в привычную ему задумчивость. Помолчав, он поднял трубку телефона и попросил кого-то срочно узнать – на всякий случай, – ушел уже или еще нет состав на Вакуловку. И немедленно сообщить ему лично.
Пока выпили еще по рюмке – под мандарины, которые Юрий тоже добыл в своей сумке, – пришло известие о том, что поезд, которым интересовался майор, что называется, набирает пары, чтобы с минуты на минуту отчалить в указанном направлении. Переведенцев негромко выматерился и закричал, чтоб отправление срочно задержали, он сам сейчас подъедет, это оперативная необходимость.
Бодро вскочил, поставил початую бутылку в сейф, сделал Юрию жест собираться, и они выскочили на привокзальную площадь, где томился в ожидании неизвестно чего совершенно уже задрипанный «уазик» с синей, полустершейся полосой по когда-то желтому кузову.
