Алексей Рыбин - Ослепительные дрозды
- Who are you, - тихо спросил.
- I don `t know, - сказал оторопевший прораб.
- Я так и думал, - разочарованно протянул товарищ Вавилов. - Ничего вы о себе не знаете. В этом весь ужас. Для того революция и понадобилась.
- Дворец будет, - сказал прораб Леков. - Со сценой. А трубы в подвал упрячем. На сцене представления будут. Борцы будут выступать, фокусники. Престедижитаторы, трансвеститы, эксгибиционисты и терминаторы. Come across my swimming pool, короче.
- Прор-рок, - похвалил его Вавилов. - В натуре.
Вынул из кармана Орден Вавилова и на фуфайку прорабскую прицепил. Орден сорвался, упал в канаву и стал тонуть. Он барахтался, хватался краями звезды за скользкие глинистые берега канавы, которая казалась ему огромной, он булькал и хрипел. Леков нагнулся и быстро спас орден. Потом он порылся в карманах, булавку нашел. Согрел орден а ладонях и к фуфайке приладил.
- Молодец, - сказал Вавилов. - Сметлив. Не быть тебе прорабом...
- А кем быть? - спросил мгновенно вспотевший от ужаса Леков.
- А ты хочешь быть? Ладно, придумаем, - буркнул заскучавший Вавилов. С места, лихим каваллерийским заскоком на "эмку" прыгнул, ударил ее шпорами, ожег нагайкой и был таков.
А за "эмкой", просевшей от непомерного груза свалившейся на нее ответственности вся сотня, гремя копытами гнедых откормленных битюгов, ударилась в грохочущий аллюр и растворилась в бензиновой гари улицы Рубинштейна, обернувшись "Марсельезой".
Прораб Леков вытер пот. Что за жизнь, что за наваждение?
Ладонью коснулся груди. И перевел взгляд. На ватнике ордена не было. Одна булавка.
Убиться бы.
Наталия дома посуду моет под "Talking Heads" из дешевых динамиков, а я тут как мудак траншеи рою для товарища Вавилова. В гробу бы его видеть. Под этими самыми трубами и закопал бы. Сука совдепская.
Ми-мажор, фа-мажор, ми-мажор... Торжественно так, фламенко, мол... И импровизация, и смена тональности и - вперед, только успевайте следить за нотами моими. Эй, мальчики-девочки, кидайте свои пальчики быстрее, чем пули, вылетающие из ваших воняющих ваксой маузеров. Вы же ваши кобуры сапожным кремом мажете, чтоб блестели, быдло. А кожаные ваши плащи - гуталином умащиваете. Плебеи. О ваших разведчиках, тех, что на "Фарманах" летают, и говорить нечего. Без кокаина внутрь и без ваксы наружу с земли не поднимаются. Принципиально. Вот она, ваша армия, вот они - ваши отморозки.
И с этими отморозками вы хотите мир завоевать?
Завоевывайте. А я котлован пойду завтра копать для товарища Вавилова. Дом Народного Творчества строить будем. Со сценой и буфетом. Где все будет не по карточкам. И копченый судачок там будет всегда, и картоха, и спирт сухой в таблетках и плакаты Лекова, и португальское вино портвейн будет. И дрозды маринованные, консервированные, из Америки по лендлизу доставленные в двух вариантах, в двух окрасах. Дневной - малиновый, ночной - черный. Сециально они так дроздов красят - под "Спитфайеры". Все там будет. Аквариум здоровенный поставим, воды нальем, карасей запустим - пусть живут. А над стойкой буфетной - клетку повесим. С дроздами певчими. А по выходным и по праздникам кино будем показывать. Разное. Про гиперболоид инженера Гарина и про фрау, у которой в спине семь ножей. И про Алису в стране дураков.
Главное котлован в блюзовый квадрат вписать. Иначе никак, дома вокруг.
Дальше - дело привычное.
Прораб Леков скрутил самокрутку, чиркнул спичкой, втянул в себя сладкий дым. Самокрутка зашипела и погасла. Над головой прораба Лекова пролетел дрозд и осквернил его самокрутку.
Проклятые дрозды! Где Вавилов - там всегда дрозды. От этом все знают. На съездах и пленумах только об этом говорят. Прикармливает он их, что ли? Стране танки нужны, самолеты. Ракетный меч нужен да ядерный щит. А тут дрозды.
Над товарищем Вавиловым орлам положено кружиться. Отточенным, мускулистым, со свежим, трезвым взглядом на жизнь мужественным беркутам, подвижным, всегда готовым к подвигу степным орлам, иноземным кондорам даже можно виться над головой товарища Вавилова. А особенно идет товарищу Вавилову эскорт белых орлов - знай наших! Как выйдет, бывало, товарищ Вавилов на Красную площадь, а над ним белый орел кружит в парадном оперении - тут вся очередь возле ГУМа головы задирает. И непонятно, на кого она глядит, очередь - не белого орла, или на товарища Вавилова. Он, ведь, высок ростом был, бывало, что и Спаса на Крови закрывал своей фигурой от любопытных взглядов туристов.
Сначала-то, до того, как уважаемым человеком стал, просто сторожем в Кремле работал. Удобно было - подойдет сторож Вавилов к Спасской башне, платок вынет носовой, плюнет на него и звезды протрет. Блестят потом целый месяц как новенькие, слюной товарища Вавилова умащенные.
Орлам можно с таким человеком рядом парить, беркутам, кондорам.
Но уж никак не этим, зажравшимся, растерявшим ум честь и совесть, обнаглевшим от собственной расторопности, наглым дроздам. И чего он их привечает, уму непостижимо. Расстреляют товарища Вавилова рано или поздно за эту его оппортунистическую орнитологию.
***
Митя, на самом деле, про товарища Вавилова знал очень мало. Только то знал, что в институте ему говорили о Вавилове на уроках диалектической орнитологии и сопромата. Мол, такой, Вавилов, известный дрессировщик птиц и сопроматщик знатный. И все. Но что-то слышал и про трубы, которые тянулись вдоль стен подвала Дома Народного Творчества - якобы, известный дрессировщик имел к ним какое-то отношение. Трубы-то теплые были, анализировал невнятные слухи в минуты похмелья Митя. Под ними, вероятно, он инкубатор устроил. И белых орлов разводил.
***
Трубы, наконец, закончились. Митя и Сулим поднялись по витой лесенке и, миновав три плана кулис, очутились в узком коридорчике, ведущем к гримерным комнатам.
- Вон он, там, - показал Митя на одну из приоткрытых дверей. Уверенно прошагал по коридору, встал на пороге и окликнул: - Васька!
Помещение гримерки было забито до отказа. Какие-то незнакомые, не рок-клубовского вида личности. "Сайгоновские" девочки в длинных, до земли, грязноватых юбках, с "фенечками", с характерным, обреченно-многозначительным взглядом - все они загораживали от взгляда Сули Василия Лекова.
Митя кашлянул, пытаясь обратить на себя внимание. Бесполезно.
- Леков, - он попытался придать своему голосу значимость. Что ни говори, а сзади сам Сулим в затылок дышит.
Две или три девушки обернулись и враждебно посмотрели на Митю.
Суля скучающе смотрел по сторонам.
- Леков! - Митя начал терять терпение.
- Ну чего еще? - Леков бесцеремонно отодвинул одну из девиц. Лицо его было красным и потным.
- Слышь, Василий, - Митя запнулся. - Короче, вот, знакомься. Это Андрей.
Леков, не вставая, из-за спин вытянул руку.
Чтобы пожать.ее Суле пришлось пересечь гримерку. Пересек. Пожал потную ладонь артиста.
- Андрей? - спросил Леков заговорщицки.
- Андрей, - подтвердил Суля.
- Андрей, - Леков понизил голос. И вдруг громко и радостно: - Держи нос бодрей.
И первый, не дожидаясь реакции окружающих, заржал, донельзя довольны собой.
- Ладно, не куксись. - Леков ухватился за кого-то и грузно поднялся со стула. Качнулся. Утвердил равновесие.
- Вы это, - он обвел взглядом почитателей. И грозно повторил: - Вы это!
- Василий.
Митя попытался перехватить инициативу. Вот ведь козел. Подонок полный. И какого хрена Стадникова в нем нашла. Дура!
Не слушая его, Леков подошел к Суле. Все стояли и чего-то ждали. Похоже, какого-нибудь аттракциона. который вот-вот отмочит их кумир.
Леков медленно повернул голову.
- Пидоры гнойные, - рявкнул он на барышень, явно путая их с кем-то. Мудозвоны.
Он показал трясущейся рукой на Сулю.
- Вот... Вот человек! А вы - кал чистой воды.
Он помолчал, собираясь с мыслями.
- Слушайте, козлы.
Одна из барышень хихикнула. Подружка ткнула ее локтем, но поздно.
- Чего ржешь, мудак! - заревел Леков. - Пойдем выйдем.
Внезапно он утерял интерес к девчушке.
- Слушайте, уроды, - голос его сделался торжественным. - Сидим мы с ним в этой, обсер... обсер... Ну там, где люди ночью сидят. С телескопами. Я ему: на хрен же ты у меня фотопластинки помыл? Это я ему так. А он молчит. Потому что не такое говно, как вы. У него этих фотопластинок... - Леков ухватился за пиждак Сули. - Преданно посмотрел ему в лицо. Потом снова уставился на слушательниц. - Много ему их надо. Потому что... Потому что это, эврибади, гений. Он... он звезду новую открыть хотел. - Точно?
Леков уткнулся лицом в Суле в грудь. Отпрянул.
- Гений он. Он звезду открывал. Ему фотопластинки во как были нужны. Когда звезду новую открываешь, до черта фотоматериалов изводить приходтся. А теперь открыл и сюда пришел. А вы, козлы, не врубаетесь. - Он звезду открыл. В созвездии имени XX съезда КПСС. Скажи им! Скажи, астроном ты мой любимый!
Суля брезгливо отцепил пальца Лекова.
- Давай-ка по коньячку.
Суля мотнул головой Мите.
