Эдуард Хруцкий - Комендантский час
- Да, мы получили ее, внимательно ознакомились, проверили кое-что. У товарища Данилова есть предположение, что Широков связан с этим самым Отцом, - сказал начальник МУРа.
- Это точно? - повернулся старший майор к Данилову.
- Пока только версия, но версия прочная.
- Значит, так, - Павел Николаевич вынул из кармана авторучку. - Дело это будем вести совместно. От госбезопасности к вам подключается капитан Королев. Я думаю, что он быстро войдет в курс дела. Это первое. Второе, мы вам, естественно, поможем людьми. Создадим совместную оперативную группу. А теперь расскажите подробнее о сегодняшнем задержании.
- Докладывай, Данилов, - сказал начальник МУРа.
Иван Александрович начал с последнего допроса. Рассказал о том, что в Москву из минского разведцентра переброшен некто Носов, явка у него была в фотоателье, в котором работал Харитонов. Носов должен был связаться с группой ракетчиков, явка к ним у того же Харитонова.
- Так, - старший майор сделал какую-то пометку в записной книжке, вы нам передайте этих людей.
- Я бы просил, Павел Николаевич, забрать одного Носова.
- У вас есть соображения по второй кандидатуре?
- Есть, - Данилов закурил и начал излагать свой план.
КОСТРОВ
Его вели по узкому коридору внутренней тюрьмы. Мишка шел независимо, в такт веселому мотивчику, бившемуся в памяти: "К ней подходит один симпатичный, кепка набок и зуб золотой..."
- Ты иди спокойно, - зло сказал конвоир, - спокойно иди. Небось не на свадьбу сейчас повезут, а в "Таганку".
- Скучный ты человек, начальник. "Таганка" - все ночи полные огня..." - запел Мишка. - Это ты ее бойся, ты там не был. А я...
- Сволочь ты, - просто сказал конвоир, - люди на фронте. Руки назад, иди!
Мишка шагнул в темноту. Постепенно глаза его привыкли к ночному мраку, а память услужливо дорисовывала детали двора.
"Эх, неволя, неволя!" Он вздохнул и шагнул вперед. И сразу же за спиной раздался холодный, словно металлический, голос:
- Шаг вправо, шаг влево расцениваю как попытку к бегству, стреляю без предупреждения.
- Понятно, - Мишка потянулся так, что суставы хрустнули, и поглядел на небо. Темно, ни звездочки. И вдруг он подумал, что именно сейчас в этом дворе произойдет самое важное событие в его жизни. С этой минуты она полностью переменится и побежит по неведомому ему, но прекрасному руслу.
За спиной опять лязгнул дверной засов, еще кто-то шагнул через порог и стал рядом с Мишкой, Он покосился, но смог увидеть в темноте только высокую грузную фигуру.
Откуда-то из темноты, урча мотором, подкатил "черный ворон".
- Садись! - скомандовал конвоир.
Сначала Мишка, потом тот, второй, влезли в душную металлическую коробку. Автозак тронулся.
Костров удобно устроился в темноте и спросил:
- Что, едем в "Таганку"?
- Нет, в Сочи, - ответил невидимый попутчик. - За что?
- Грабеж. А ты?
- Спекуляция.
- "Недолго музыка играла, недолго фрайер танцевал..."
- Ты веселый больно. Закурить есть?
- Нет, все вычистили, псы.
- Плохо.
- Куда хуже!
Они замолчали. Машину нестерпимо трясло, и Мишка понял, что едут они переулками, по булыжникам. В "воронке" стало совсем нечем дышать, в углу громко сопел Харитонов.
Когда же? Долго-то как...
- Слышь, друг, - спросил Мишка попутчика, - тебя как звать-то? А то...
Он не успел договорить. Машину тряхнуло, раздался скрежет железа, на Мишку навалилось что-то липкое и тяжелое. Но все это длилось какую-то долю секунды. Очнувшись, Костров понял, что лежит на полу, придавленный тушей Харитонова. В открытую дверь сочился ночной холодный воздух.
"Пора", - понял Мишка. Он стряхнул с себя попутчика. Харитонов заворочался, застонал.
"Жив, сволочь". Мишка сильно тряхнул его за плечо.
- Бежим, слышь ты, бежим.
Мишка подтянулся на руках и спрыгнул на мостовую. За ним Харитонов. На мостовой лицом вниз лежал милиционер. Машина, ударившись о столб, нелепо накренилась, въехав в яму, зачем-то выкопанную у самого тротуара. В кабине кто-то стонал. Протяжно и страшно. Мишка наклонился, вынул из кобуры лежащего наган. А Харитонов уже поворачивал в проходной двор.
Они бежали минут двадцать. Мимо каких-то флигелей, мимо помоек и маленьких пузатых домов.
Наконец перелезли через забор и оказались в каком-то парке. Там они разыскали полуразрушенную беседку и спрятались за ее щербатой стеной.
- Данилов слушает.
- Все в порядке.
- Люди целы?
- Да.
- А машина?
- День работы.
- Хорошо. Он взял оружие?
- Взял.
- Приезжай немедленно.
- Так, - сказал Мишка, - значит, "мы бежали по тундре". А дальше?
- У тебя хата есть? - спросил Харитонов.
- Что толку, у меня там, наверное, засада. Они мою хату много лет знают.
- Вор?
- Ну зачем так грубо?
- Понятно. Сидел?
- Пять сроков, два побега, этот третий. Если возьмут, то, по военному времени, вполне могут прислонить к стенке.
- Ко мне тоже нельзя. Но есть одно место. Так что пошли, - Харитонов встал.
- Я себе не враг - ночью с "пушкой" патрулю попадаться. Надо до утра ждать.
- Резонно. Значит, давай обождем. Курить только страсть хочется. Я вздремну, пожалуй.
- Спи, я погляжу.
Мишка закутался в плащ. Все-таки холодны сентябрьские ночи. Он сидел и глядел в темноту.
Совсем рядом шумел ветер в ветках деревьев, где-то в пруду звонко плескалась вода. Ночь темная, и он был в ней один, со своими мыслями, со своим страхом. Он сидел и слушал. Ему казалось, что слышит он тяжелый басовитый гул, который с запада нес ветер. И Мишка понимал, что в этой ночи идет война и гибнут люди, а он ничем не может им помочь. Сознание своей беспомощности рождало в нем тяжелую злобу. Ему хотелось вынуть наган и всадить все семь пуль в этого гада, сопящего у противоположной стены. Ишь, сволочь, с немцами спутался. Но он вспоминал слова Данилова о том, что дело, порученное ему, поможет фронту и оно сейчас самое главное и важное для многих людей.
Под утро он задремал. Проснулся от резкого толчка. Над ним стоял Харитонов и тряс его за плечо:
- Утро. Проспал, караульщик.
- Я только полчаса. Ох и курить охота!
- Скоро покуришь. Пошли.
- Куда?
- Закудыкал. Тащить верблюда.
- А, ну если так, то я могу.
Они прошли по мокрой от росы траве. На аллеях клубился туман, солнечные лучи, с трудом пробираясь сквозь него, не доходили до земли. Было свежо.
- Пойдем побыстрей, - сказал Мишка, - а то я закоченею.
Где-то зазвонил трамвай, и они пошли на его голос мимо детской площадки, сырых скамеек, выцветших на солнце беседок.
Им повезло. Трамвай, показавшись из-за поворота, только-только набирал скорость. Они прыгнули на ходу. Вагон оказался пустым. Только пожилая кондукторша дремала, прислонив голову к стенке. Она открыла глаза, поглядела на пассажиров.
- Оплатите проезд, граждане, - голос ее был по-утреннему хриплым.
Влипли. Мишка похолодел: денег-то нет.
Он поглядел на судорожно шарящего по карманам Харитонова. Кондукторша уже совсем проснулась и выжидающе глядела на них.
- Мамаша, - сказал Мишка, - мамаша, мы беженцы. Из-под Смоленска мы. Нету у нас денег. Ты уж извини нас.
- Откуда? - переспросила кондукторша.
Мишка молчал. Тогда она оторвала два билета и протянула ему:
- Бери, а то не дай бог - контролер. Как там?
- Плохо, мать, совсем плохо.
Они прошли вперед и сели.
- А ты ничего, - усмехнулся Харитонов, - молодец. - Видно, битый.
- А по чему видно? - зло спросил Мишка.
- Да по всей ухватке.
Трамвай медленно пробирался через пустую Москву, Мишка смотрел в окно и удивлялся тому, как изменился город. Мимо окон проплывали магазины с витринами, забитыми досками. Нижние этажи домов закрыли мешки с песком, на перекрестках стояли разлапистые ежи, сваренные из обрубков рельсов.
- Эй, мужики, - крикнула кондукторша, - вы свою остановку не проедете?
- Нет, нет, - засуетился Харитонов, - нам здесь выходить, на Курбатовской.
Они сошли с трамвая и пошли сквериком, пересекая площадь. Миновали особняк, в котором помещался ВОКС, старый собор и вышли в тихий переулок. Потом они долго кружили проходными дворами.
- Здесь, - наконец сказал Харитонов, - пришли.
- Куда?
- К надежным людям. Только помни: народ тут серьезный, чуть что... он щелкнул пальцами.
- Не учи, - лениво процедил Костров, - не таких видали.
Они вошли в старый, похожий на казарму, дом. Долго блуждали в переплетении лестниц и коридоров.
У двери с вылезшим наружу войлоком Харитонов остановился и постучал в стену.
"Номера нет", - автоматически отметил Мишка.
Они стояли и ждали минуты три. Харитонов занес было руку, чтобы опять постучать, как вдруг из-за двери раздался голос:
- Кто там?
- Свои.
- У нас все дома.
- Егора недосчитались.
Дверь отворилась.
- Один? - спросил тот же голос, показавшийся Мишке необыкновенно знакомым.
- Нет, с хорошим человеком.
