Марина Серова - Месть Гиппократа
Я надела наушники и приготовилась слушать.
* * *Звонок в дверь. Потом еще один, более продолжительный.
— Кто там? — раздался едва различимый голос старушки. Потом послышалась неясная возня, скрип открываемой двери.
— Анастасия Петровна, здравствуйте. Я с телевидения. Вот документ.
— Сейчас, милок, сейчас.
Непродолжительная тишина. — Видно, старушка ходила за очками и изучала бумагу, предъявленную Ильей.
— Господи, твоя воля. Что же вас ко мне привело, сердешный?
— Как что? Вы же обещали Илье Николаевичу, что попугая Гошу — я правильно называю? — на конкурс отправите?
— А-а. Да-да. А что такое? Переменилось, что ли, что-нибудь?
— Переменилось, бабуля. Может, вы впустите меня?
— Конечно-конечно. Проходи, милок, проходи.
— Где ваш Гошка знаменитый? Ах, вот он какой! Хорошая птичка!
— Хорроший Гоша, хорроший.
— Ах ты, умница. Анастасия Петровна, короче, так. Я забираю вас на съемки. На два-три дня вас похищаю.
— И-и, милок. Да вы что? Да как же это?
— А никак. В Москву надо сначала посылать видеозапись. Вам для этого ни денег, ни провизии не надо. Поселим вас в пансионате — Илья Николаевич уже обо всем договорился. Наоборот, вам даже заплатят рублей этак сто. Это будет отборочный тур.
Про сто рублей я, дорогой читатель, специально придумала, чтобы старушка не смогла устоять. Ведь для нее это немалые деньги. Так что правы были мои кости, предрекая уменьшение доходов. И это только малая часть моих убытков. Ведь я в пансионате три дня ее пребывания оплатила, заплатила и тем, кто будет изображать съемочную группу. Платил, конечно, Илья, но из моих кровных.
— Двадцать минут вам на сборы, милая Анастасия Петровна. И ни секунды больше. Поторопитесь. Гоша, хороший мальчик.
— Гоша хорроший! Иди поцелую. Иди поцелую.
— Ну что же, милок, как звать-то хоть вас?
— А я тоже Илья. Поспешите, Анастасия Петровна, милая вы моя. Если мы ко времени не успеем, то не видать вашему Гошке конкурса.
— Сейчас, Илюшенька, сейчас. Долго ли мне?
Некоторое время в наушниках слышались какие-то неясные звуки.
— Ой, господи, все, что ли? Воду перекрыть надо.
Хлопнула наконец-то дверь, и через пару минут они вышли из подъезда. Илья нес в одной руке клетку с попугаем, а другой поддерживал Анастасию Петровну. Он усадил ее в микроавтобус с надписью «Тарасов-ТV», и они уехали.
Я сняла наушники.
— Пора, Валера.
Мы поднялись с ним в лифте, и я открыла квартиру Анастасии Петровны отмычкой. Дело нехитрое. Замок у нее — одни слезы.
— Давай, Валерик, располагайся пока.
А я достала из-за двери старую клетку, которую заприметила еще при первом своем посещении, и, водрузив ее на этажерку, накрыла старым покрывалом. Попугаи, как известно, молчат в темноте.
— Да-а, — протянул Валерка, — Венчику ты по старой дружбе получше квартирку подобрала.
— Ничего. Зато тепло и ванная есть. И теплый туалет. Продукты сразу убери в холодильник.
— Да сейчас. Дай хоть осмотреться.
— Осмотришься, успеешь еще. Все, я побежала, пока меня тут не застукали.
Вообще, дорогой читатель, нам повезло: никто из соседей не видел нашего незаконного проникновения в чужое жилище. Благо был ранний час.
Вы, конечно же, шокированы тем, что я поступила незаконно. А что мне оставалось делать? Это была благородная ложь. А за Валеркой, разумеется, будет контроль. Да и нечего у старухи красть, кроме квартиры, которую я и пыталась отстоять таким вот нетрадиционным способом.
А что? Имею право. Я же — частный детектив. То есть, иначе говоря, свой собственный. Вот я и действую ради торжества истины, руководствуясь своими собственными законами.
Я не стала возвращаться в машину. А просто поднялась двумя этажами выше и стала ждать.
Илья Юрченко пришел ровно в девять. Пришел и офонарел. Хотелось бы мне в этот момент видеть, как перекосилась его симпатичная физиономия. Ну очень бы хотелось. На языке у него, наверное, вертелась с детства знакомая и любимая всеми фраза: «А где бабуля?»
— Вам кого, молодой человек?
— Я к Анастасии Петровне. Можно?
— А зачем она вам?
— Мы договаривались сегодня с ней встретиться и обсудить кое-какие дела.
— Ну проходите. Только тети нет. И не скоро будет. А по какому вы вопросу? Может быть, я чем-то смогу помочь?
Слишком долго Валерка держал его на лестничной площадке. Могли соседи увидеть. За это, конечно, он получит втык, бродяга. Но, слава богу, пригласить все-таки додумался.
— Да нет. Вряд ли. А где Анастасия Петровна?
— А она в больнице. Сердце прихватило. Ну а меня, как любимого племянника и опекуна в одном лице, просила за квартирой приглядеть. За Гошкой-сиротинушкой. Он отдыхает. А что ему делать? Птичка божья.
Некоторое время Илья молчал, вероятно поперхнувшись информацией, потом спросил:
— А разве у Анастасии Петровны есть племянник?
— А как же? Она же не безродная. Племянник я — наследник единственный. Так что, ежели чего — говорите, может, чем и помогу вам.
— Что-то Анастасия Петровна ни о каком племяннике ни разу не говорила мне.
— А с какой такой радости она должна первому встречному о делах своих рассказывать? Неделю назад я оформил опекунство и прописался к ней в квартиру. Что же теперь, всем об этом рассказывать? Так что ей передать?
— Передайте привет ей большой от Ильи. Скажите, что зайду как-нибудь. До свидания.
И все, дорогой читатель. А в какой она больнице, его уже мало интересовало. И здоровье попугая тоже. Теперь ему хватит забот. В ЖКО бежать — новые сведения проверять.
Этим и обсуждением с Галиной непредвиденных обстоятельств он в ближайшие часы и будет заниматься. Я уверена. А у меня есть дела поважнее.
Пусть он проверяет эти сведения — там все заметано. Пусть в жилетку сестре поплачется. На это я дам ему время. А мне срочно нужен мой друг Киря, мой самый любимый мент.
Я позвонила ему на работу. Собственно, рабочий день в милиции только что начался.
Трубку никто не брал. Ничто нас в жизни не сможет вышибить из седла.
Прыгаю в «девятку» и мчусь в УВД.
Полчаса я потратила на его поиски. Все его только что видели, и никто не знал, где он. Но я свято верила в свою звезду и была упорна.
Усевшись на стульчик у его кабинета, я стала ждать. Терпение, дорогой мой читатель, всегда вознаграждается.
И он нарисовался, бродяга. Киря шел не спеша по коридорчику и мечтательно насвистывал. И увидел меня только тогда, когда едва не наступил мне на ногу.
— Привет.
— Ой! Танюша, привет. А я задумался.
— Ага. О жизни многотрудной.
— Что-нибудь случилось? Или пришла похвалиться, что дело распутала?
— Почти, — я загадочно улыбалась.
— То есть? Пойдем в кабинет, там все и расскажешь.
Мы вошли к нему в кабинет, и Киря предложил мне чаю. Я не отказалась. Чай в походных условиях — это нечто.
— Так что же тебя привело? — Он размешивал сахар и пытливо смотрел на меня.
Я, отхлебнув чаек, сказала:
— А старуху все-таки убили.
Брови моего друга вопросительно поползли вверх.
— Да-а?
Разговор наш был долгим. Я рассказала ему обо всех своих изысканиях, о спасении старухи с попугаем и о своих дальнейших планах, в которых ему, Кире, было отведено почетное место.
— Ты никогда не перестанешь удивлять меня, коллега ты моя очаровательная.
— Пока об этом никому ни слова. Только предоставь в мое распоряжение на некоторое время фотографии места происшествия.
— Я лучше попрошу, чтобы их еще напечатали.
Киря закон уважает гораздо больше, чем я, свой собственный детектив. Поэтому изъять фотографии из дела даже на время — для него неприемлемо. Пришлось ждать.
— А ты не боишься, что, пока ты тут, они еще что-нибудь придумают и бомжа, твоего друга, в расход пустят?
Разумеется, Киря намеренно сгущал краски, пугал меня. Он все слышал пока только с моих слов. Все записи я обещала ему продемонстрировать попозже, в более удобное время.
— Не боюсь, — совершенно серьезно сказала я. — А ты зря ерничаешь. Все видео— и аудиозаписи я перепишу для тебя специально. Послушаешь сам, посмотришь — поймешь, что я права. Только знаешь, Киря, спланировать все безупречно и строго по времени мне не под силу. Тебе таскаться со мной тоже нет смысла. И я жутко боюсь, что в нужный момент не смогу тебя разыскать. Как жаль, что у тебя нет сотового. Придумай что-нибудь в этом плане, пожалуйста.
Киря улыбнулся:
— Ладно, подумаю. Пинкертон, е-мое. Когда записи мне предоставишь?
— Давай завезу все с утра. Сейчас мне этим заниматься нет времени. Я свободна только ночью.
Он рассмеялся:
— Да ты прямо стахановец.
— Дело трудное, Владимир Сергеевич. Очень трудное.
Заглянул молоденький лейтенант — принес отпечатанные фотографии:
