Антон Грановский - Сон с четверга на пятницу
Спала Настя плохо и засыпала с трудом, боясь, что снова приснится кошмарный сон. Из-за этого часто ходила усталая и раздраженная, но Алексей все это терпеливо сносил.
Кормя грудью Пашку, Настя по-настоящему отдыхала и душой, и телом. Она размышляла, мечтала, дремала. Иногда смотрела телевизор или читала книгу. Никакие тревожные мысли не отвлекали ее от этих простых радостей, когда на коленях был Пашка — пухлый, усердно сосущий, тихо кряхтящий от удовольствия.
Иногда она скучала по их с Алексеем вечерам, когда они могли попить белого вина, закусывая его креветками (приготовленными по особому рецепту, который Алешка держал в секрете даже от Насти). Секса ей не хотелось совсем. Постоянная усталость, вечно мокрые спереди ночные рубашки — все это не способствовало разжиганию сексуальных страстей.
Потом ребенок стал терять в весе от нехватки молока, и ко всем «прелестям» материнства прибавилось постоянное стояние в душе и массирование груди, а также поглощение чая в неимоверных количествах перед каждым кормлением.
Безусловным плюсом было то, что Алексей старался чаще бывать дома. Он снова пристрастился к моделированию и сооружал свои корабли, пока Настя кормила Пашку.
И все же кошмарные сны не исчезли совсем, время от времени они посещали Настю — какими-то странными зыбкими образами, проплывающими по вязким волнам сна, или даже — тенями образов, оставляя после себя дурное послевкусие, которое мучило Настю после пробуждения часами.
Однажды, кормя Пашку и наблюдая за тем, как Алексей корпит над очередным эсминцем, Настя тихо позвала:
— Алеш.
— Чего? — откликнулся он, продолжая приклеивать деталь к своему кораблю.
— Можно с тобой кое о чем поговорить?
— Со мной ты можешь говорить о чем угодно.
Она помолчала немного, а затем тихо произнесла:
— Мне снятся странные сны.
— Мне тоже, — сказал Алексей, не отрываясь от работы.
— Ты не понял. Мне снятся такие сны… — Настя замолчала, пытаясь подобрать нужные слова. — Такие сны, которые совсем не похожи на сны.
— Правда? А на что они похожи?
— На куски реальности. Как если бы картину, которая висит у нас в спальне, разрезали на множество частей и разбросали по квартире, а я бы постоянно натыкалась на эти кусочки.
Алексей выронил из пальцев деталь и чертыхнулся. Настя нахмурилась.
— Прости, я тебя отвлекаю, — сухо проговорила она.
— Ерунда, — сказал Алексей. — Это я сам такой олух.
Он осторожно поддел упавшую деталь пинцетом и вновь стал прилаживать ее к кораблю.
Поняв, что время для разговора выбрано неудачно, Настя вздохнула и взяла в руки журнал. Через пару минут Алексей приделал наконец деталь и, облегченно вздохнув, откинулся на спинку стула.
— Хорошо, — произнес он, глядя на модель оценивающим взглядом. — Но не отлично. — Затем перевел взгляд на Настю и спросил: — Так что ты там говорила насчет снов?
— Ничего, — ответила женщина. Поудобнее перехватила сопящего на руках Пашку и добавила: — Забудь.
Она обиженно шмыгнула носом. Поняв, что провинился, Алексей мягко и виновато произнес:
— Заяц, прости. Я немного отвлекся. Ну, расскажи мне про свои сны. Они страшные?
— Да, — сказала Настя. — Очень.
— И что же в них страшного? Монстры? Зомби с вампирами?
Настя покачала головой:
— Нет.
— Тогда что?
— В этих снах я одна.
— Правда? Не обращай внимания. Мне иногда тоже снится всякая муть. Научись абстрагироваться.
Решив, что Настя утешена, Алексей снова взглянул на недоделанную модель эсминца.
— Лешка! — сердито окликнула его Настя.
— Чего?
— В этих снах нет ни тебя, ни Пашки!
— И что?
Настя почувствовала досаду. «Бесчувственный балбес!» — обиженно подумала она. А вслух произнесла:
— Ты что, не понимаешь?
— Нет, — честно признался муж. — В моих снах тоже не всегда есть ты и Пашка. Например, мне часто снится, как мы с друзьями арендуем яхту и…
Настя поняла, что объяснять бесполезно. Оседлав своего любимого конька, Алексей принялся мечтательно рассказывать о своих морских снах, в которых он рассекал волны на фрегатах и каравеллах или ловил с быстроходной яхты огромных марлинов.
Настя некоторое время слушала, изображая интерес, а потом снова взялась за журнал. А вскоре затих и Алексей. Сооружение модели эскадренного миноносца требовало усидчивости и кропотливости, и он целиком погрузился в свою работу, которую совершенно ошибочно (по мнению Насти) называл «хобби».
Алексей собирал эсминец, Пашка сосал грудь. Где-то за стеной играла тихая музыка. За окном шелестели машины и листья… Постепенно чувство досады ушло, сменившись умиротворением. Настя зевнула. Потом еще раз. Глаза у нее стали закрываться.
— Надо сходить к психотерапевту, — ни с того ни с сего пробормотала она.
— К психотерапевту? Зачем?
— Иногда после родов у женщины появляются… странные желания.
Алексей усмехнулся.
— А я не могу удовлетворить твои желания?
— Боюсь, что не эти.
— Уверена? Я могу быть очень изобретательным.
Настя хмыкнула.
— Спасибо, но твоя изобретательность понадобится мне гораздо позже.
— Ясно. Слушай, Аська, у меня есть приятель — Андрей Макарский. В детстве мы жили по соседству. Он хороший врач, хотя и не психотерапевт.
— А кто он? Какой врач?
— Психиатр.
Настя поморщилась.
— Не люблю психиатров. Как, ты сказал, его зовут?
— Андрей Макарский.
— Мне почему-то знакомо его имя, — задумчиво проговорила Настя.
— Ничего удивительного. Ты с ним пару раз виделась. В кафе «Квадрат» в позапрошлом году, когда я встречался с выпускниками, а ты…
— А, вспомнила, — кивнула Настя. — С бородкой и в очках?
— Точно. Хочешь, я ему позвоню?
— Позвони.
— Я серьезно.
— Я тоже. Позвони, и я с ним встречусь.
— Заметано.
Алексей снова склонился над своим эсминцем, а Настя переложила маленького, недовольно сопящего Пашку на коленях и дала ему другую грудь.
* * *Доктор Макарский смотрел на нее спокойным, приветливым взглядом.
— Значит, вы у меня уже бывали? — переспросил он.
— Да, — ответила Настя. — Но… не в настоящей жизни.
— Можете рассказать об этом подробнее?
— Да. Иногда мне снится, будто я живу в другом мире. В страшном мире. Он такой же, как наш, но там у меня нет ни мужа, ни сына.
— И в том, другом, мире мы с вами встречались?
— Да. Я посещаю вас. Раз или два в неделю.
Макарский задумчиво сдвинул брови.
— Гм… Очень интересно. И как я выгляжу в том мире?
— Так же, как здесь. — Настя посмотрела на его волосы. — Только прическа чуть короче.
Психиатр улыбнулся.
— Да. Мне действительно давно пора подстричься. Значит, мы с вами много общаемся. И о чем мы разговариваем?
— О том же, о чем и сейчас. О моих снах. В том мире у меня был сильный стресс. Я долго лежала у вас в клинике. У меня была депрессия и еще — жуткая бессонница. Вы прописали мне лекарство от депрессии и бессонницы.
— Какое?
— «Стиксовит».
— Как-как? Сти-ксо-вит?
— Да.
Макарский покачал головой:
— Такого лекарства не существует.
— Да, я так и думала.
Он вздохнул и откинулся на спинку кресла.
— Ну, что ж, Анастасия Сергеевна, больших проблем я не вижу. Нам всем снятся сны. Иногда приятные, иногда нет. Некоторым снятся вещие сны, и я также не нахожу в этом ничего странного…
— Вы верите в вещие сны? — удивилась Настя.
— Ровно настолько, насколько в них верил знаменитый психиатр Карл Густав Юнг. Он считал, что многие люди способны видеть «образы будущего». Но это не ваш случай. Ваши сны — порождение состояния тревожности, которое вы испытываете после родов.
— Да… — согласилась Настя. — Пожалуй, это так.
— Я пока не стану вам ничего прописывать. Вы пьете кофе? Курите?
— Нет. Иногда выпиваю чашку некрепкого кофе.
— А сигареты?
— Порою зажигаю одну… делаю затяжку или две — и тут же тушу.
— От кофе и сигарет нужно отказаться совсем. Сможете?
— Постараюсь.
— Отлично. И передавайте привет Алешке. Неплохо бы нам с ним встретиться. Повспоминать старые времена.
— Хорошо. — Настя улыбнулась. — Обязательно передам.
Она покинула кабинет доктора Макарского в приподнятом настроении.
«Всем нам снятся сны, — проговаривала она про себя. — Иногда приятные, иногда нет. В этом нет ничего странного. А значит — все будет хорошо!»
3
Алексей сидел в кресле с планшетным компьютером в руках и лазил по Интернету. Настя сидела на диване и читала глянцевый журнал. Пашка спал за стеной, и Настю не покидало ощущение уюта и теплой неги, ощущение настолько сильное, что ей даже было тревожно — вдруг все это разом закончится?
