Александр Горохов - Приговоренный к власти
Лейтенант Охлопьев оказался в своих предсказаниях прав, как старая цыганка, заглядывающая в будущее клиента.
А как уж сумел умница-лейтенант сделать так, что на два дня увольнения в гости к генералу Топоркову повезет Лешку Ковригина именно он, лейтенант Охлопьев, — это осталось тайной его личной инициативы.
Так или иначе, а ранним утром в субботу оба катили в полковом вездеходе, и выбритому и наодеколоненному Охлопьеву до зуда в горле хотелось сержанту дать последние наставления, но мешало присутствие прапорщика, сидевшего за рулем, и он молчал через силу. Но если бы кто глянул на них внимательно со стороны, то наверняка решил бы, что на судьбоносное свидание едет именно Охлопьев, а не спокойный, даже флегматичный Ковригин!
Однако и такое решение было бы ошибочным. Лешка просто твердо был убежден, что это его час и что безо всяких усилий с его стороны этот визит будет для него удачным, иначе просто быть не могло. Он не играл — он шел в кассу за выигрышем.
Они выехали из города и покатили в сторону моря.
— Не подведи чести полка, — наконец не выдержал Охлопьев.
— Комсорга об этом предупреждать незачем.
— Кстати, комсорг, а как у вас с поступлением в ряды партии?!
— Вот за это увольнение и решим. Рекомендацию дадите, товарищ лейтенант?
Охлопьев ответил, не разжимая губ:
— К понедельнику будет готова. Я рад, что у тебя в мозгах посветлело.
У прапорщика за рулем двигались уши, как у лошади — как и весь полк, историю Ковригина он знал.
Вездеход соскочил с трассы и вскоре уже катился по лесной дороге. Среди высоких и стройных сосен тут и там замелькали аккуратные домики-дачки. Потом уперлись в Ворота, перекрытые шлагбаумом, а к ним подошел дежурный офицер, поздоровался, заглянул в салон, спросил весело:
— К Дмитрию Дмитриевичу?
— К Топоркову, — строго поправил Охлопьев.
Офицер засмеялся, и шлагбаум подняли.
Вот за шлагбаумом дома пошли настоящие, каменные, под красивыми крышами, и не столько видно было, сколько угадывались бассейны, теннисные корты и все прочее, что в общем-то должен иметь всяк человек. Так считал Лешка. А лейтенант Охлопьев еще более того закостенел и, словно в церкви, прошептал:
— Здесь имеют жительство командиры Вооруженных Сил и Военно-Морского Флота.
Лешка не выдержал и засмеялся:
— Да будем и мы с вами здесь жить! Будем, Витя!
Молчаливый прапорщик дорогу знал и, вильнув на паре перекрестков, лихо тормознул около высокого крыльца двухэтажного кирпичного дома на высоком каменном фундаменте.
Охлопьев полез из машины и не удержался от последнего совета:
— Постарайся оказаться нужным генералу, Леша.
Топорков, должно быть, увидел вездеход из окна и вышел на крыльцо в форменных брюках и белоснежной сорочке.
Охлопьев отпечатал до крыльца шаг, вскинул голову и, сатанея от напряжения и волнения, прокричал, будто генерал стоял на другом конце футбольного поля:
— Товарищ генерал, сержант Ковригин доставлен в ваше распоряжение! Докладывал лейтенант Охлопьев!
Генерал гулко засмеялся:
— Не «доставлен», а «приглашен». Мог бы и сам на своих двоих притопать. Ладно, лейтенант Охлопьев, рапортовать умеешь. Можешь быть свободен.
— Слушаюсь! — Охлопьев отдал честь, развернулся, но Топорков неожиданно остановил его:
— Стой, Охлопьев. Парень из твоего взвода, насколько я помню?
— Так точно, товарищ генерал!
— Значит… Значит, и ты видел, как мы тонули?
Какая-то едва слышная нотка в словах генерала сделала фразу двусмысленной и настораживающей. И Охлопьев понял, что пришел и его маленький час маленькой удачи. Ответ должен был звучать предельно точно.
— Видел, товарищ генерал. Но издали, без деталей. Бежал к вам на помощь, но опоздал.
— Чарку на дорогу примешь?
И опять Охлопьев нашел единственно правильный ответ, гаркнул по-солдатски:
— Не откажусь, товарищ генерал!
Топорков повернулся и крикнул куда-то в глубь дома:
— Наталья Васильевна! Поднесите лейтенанту чарку водки на ход ноги и закусить.
После этого он взглянул на Лешку и сказал совсем запросто:
— Пойдем, Алексей Ковригин. Лейтенанту — стакан, а у нас с тобой будет более обширная диспозиция.
Следом за генералом Лешка сквозь коридор вышел в обширный зал с громадным камином (барана в нем можно было целиком жарить), и Топорков неожиданно ласково позвал:
— Машенька, зайди к нам на минутку!
Боковые стеклянные двери отворились, и в зал вышла очень высокая и очень тонкая женщина в джинсах и мужской рубашке с засученными рукавами. Лицо у нее было широкоскулое, не очень русское, в гладко зачесанных волосах проблескивала седина. Она улыбалась и смотрела на Лешку доброжелательно, открыто:
— Надо понимать, Дмитрий, это и есть твой спасенный или, наоборот, спаситель?
— Правильно, — улыбнулся Топорков. — Но так громко об этом не говори.
— Мария Федоровна, — она протянула Лешке руку, и он назвал себя, не рискнул эту руку поцеловать.
— Ты, Машуля, покажи минут за десять сержанту, что у нас к чему, мне надо в Москву позвонить, ну, а потом — как договаривались.
— Хорошо, — все та же открытая улыбка не сходила с ее губ, и когда Топорков исчез за дверьми, она посмотрела на Лешку в упор. — Один раз, Алексей, вы моего мужа уже спасли, а сегодня вам придется спасать его еще раз.
— Да?
— После этой истории на реке и еще нескольких очень напряженных ситуаций по службе Дмитрий Дмитриевич находится на грани нервного срыва. И спасается от него, к сожалению, только одним национальным способом. То есть вам придется с ним вечером напиться по-черному. Минутку. — Она остановила возражения жестом тонкой руки. — Пьянство было бы еще полбеды, но при этом Дмитрий Дмитриевич начинает рассказывать чудовищные, страшные вещи. Все, что вы услышите, должно умереть вместе с вами.
— Хорошо, — обреченно ответил Лешка. — Я не большой мастер по этому делу, но сколько смогу, столько потяну.
Мария Федоровна засмеялась, звонко, словно девчонка:
— Очень хороший ответ. Держитесь, сколько сможете. Мы с дочерью к вечеру приедем из театра и сменим декорацию. Где вы родились?
Лешка даже не заметил, как за десяток минут рассказал все о себе и о своих родителях, и ему даже показалось, что почти ничто из его слов для Марии Федоровны новостью не было. Казалось, она уже была знакома с ним по его досье. И резюме ее почти подтвердило его догадку.
— Ну, что же, вы в меру интеллигентны, с достаточным для своего возраста образованием, опять же в меру тщеславны, почти не лжете — во всяком случае, ради того, чтобы понравиться. Родословная у вас тоже по советским меркам хорошая. Если хотите, я вам подберу какой-нибудь штатский костюмчик.
Лешка посомневался и отказался.
— Спасибо, Мария Федоровна, не надо. Хоть я и в увольнении, но все же на службе. А в связи с поставленной задачей мне нельзя расслабляться.
— Пожалуй, вы и правы. Да и то сказать, ни я, ни наша дочь, ни Наталья Васильевна попросту не воспринимаем людей не в форме. Всю жизнь среди армейцев.
Она повернулась на легкий стук и сказала:
— А вот и Наталья Васильевна, добрый ангел нашего дома.
Вошедшая женщина в темном платье показалась Лешке серенькой, личной прислугой при состоятельном доме. Она поставила на стол поднос с пустым стаканом и усмехнулась.
— Ваш лейтенант Охлопьев хлопнул стакан водки, как муху проглотил, только зубы лязгнули. Сколько ему лет, сержант?
— Двадцать три. На три года старше меня.
— Молодой у вас зенитный полк, — заметила Мария Федоровна. — Командиру — полковнику Васильеву — чуть за пятьдесят, замполиту Диянову около сорока, а начальнику штаба Ремеслову и сорока нет.
— Откуда вы все знаете? — слегка удивился Лешка.
Наталья Васильевна заметила насмешливо:
— Так мы ж полковые дамы. Всю жизнь при настоящих рыцарях. А к тому же все только что перечисленные Марией лица построили себе дачки рядом. Не в этом, конечно, поселке, но неподалеку. Так что если бы, к примеру, я наткнулась на американского шпиона, то хорошо бы обогатилась, продавая секреты Прибалтийского военного округа. У вас, Алексей, нет под рукой американского шпиона?
— Ничем не могу помочь, — развел Лешка руками.
— Зато у вас есть чувство юмора, — одобрила Наталья Васильевна и закончила: — Мария, я поеду в город, но к вечеру, к моменту домашней катастрофы, вернусь.
— Постарайся, милая. Мы тоже вернемся из театра не поздно, — она глянула на Лешку и неловко засмеялась: — Видите, готовимся к вечеру, как к нашествию немцев на Москву.
— Я вам помогу, чем смогу, — заверил Лешка и понял, что берет на себя не то чтобы многовато, а точнее сказать — рановато. Хозяйка снова рассмеялась по-девчоночьи, осеклась и мягко сказала:
