Марина Серова - Ты отдашь все!
С этим вопросом я и обратилась к женщине:
– Скажите, пожалуйста, вы в то время, пока Всеволод находился у родителей, жили здесь вдвоем с сыном?
– Да, – недоуменно посмотрела на меня из-под очков Маргарита. – А где же еще?
– Все время были дома, никуда не уезжали?
– Куда я могу уехать! – пожала она плечами. – А сына я куда дену? К тому же, у меня работа, отпуск только летом будет. А на работу я хожу каждый день, и даже по субботам дежурю. Я, кажется, понимаю, к чему вы клоните, – усмехнулась она. – Но я не настолько ненавидела Маркова, чтобы убить его. А если вы думаете, что я таким образом хотела обезопасить себя и мужа от его болтливости, то здесь не было бы никакой гарантии. Ведь Сева, будучи не совсем в нормальном состоянии, может сказать об этом «по секрету» кому угодно! Мне что же, теперь по городу с автоматом ходить и отстреливать всех посвященных? А если вы хотите знать мое мнение по поводу того, кто виноват в смерти Маркова, я вам могу назвать одно имя…
– И кто же это? – с интересом спросила я.
– Лариса Лиманская, – уверенно ответила Маргарита.
– Почему?
– Знаете, я не буду это комментировать, доказательств у меня все равно нет. И, боюсь, вам их тоже никак не раздобыть, – усмехнулась Маргарита. – Но я в этом уверена!
* * *Мой приятель, психолог Роман Евгеньевич Каменков, появился в квартире Гайворонских уже через полчаса. Против обыкновения, он казался нисколько не расстроенным тем, что ему пришлось изменять какие-то свои планы и приехать к Гайворонским по моей просьбе. Обычно Роман очень не любил непредвиденные ситуации, он высоко ценил свое личное время и тщательно это подчеркивал. Однако сейчас он явно излучал благодушие.
– Танюша, ты нисколько не изменилась, все так же от тебя исходят флюиды молодости и необыкновенной красоты! – улыбнулся мне психолог. – Здравствуйте, Маргарита, простите, что я без приглашения... Сева, я занес тебе книги, которые ты просил, вот, полюбуйся, это все нобелевские лауреаты, японцы. Проза выдержана в очень мрачных взглядах на человеческую природу, тебе это должно быть интересно. И вот еще книга «Монархи Европы», ты, помнится, просил у меня почитать…
Гайворонский достаточно равнодушно оглядел книги, которые психолог вытащил из своего портфеля. Его явно заботили другие проблемы.
– А что у вас тут произошло? – не переставая демонстрировать в улыбке свои ровные белые зубы, спросил Каменков. – Семейные конфликты, детско-родительские отношения?
– Да вот, у нас тут проблемы кое-какие обнаружились. Нельзя ли с вами поговорить наедине? – спросила я.
– Можно, конечно, можно, – после некоторой паузы ответил Каменков, бросив взгляд в сторону Гайворонского, стоявшего в углу комнаты с хмурым видом. – Ты же знаешь, я всегда готов к общению. Клиенты закалили мою коммуникативную выносливость, – улыбнулся он в сторону Маргариты.
– Вы можете побеседовать в кухне, – холодно проговорила та, и я поспешила увести Каменкова.
– Слушай, кто эта изящная брюнетка? – неожиданно спросил Роман, едва дверь за нами закрылась. Я поняла, что он имеет в виду Марину Заботкину.
– А что? – усмехнулась я. – Понравилась?
– Симпатичная, – признался Роман.
– Увы, вынуждена тебя разочаровать, – со вздохом развела я руками. – Эта девушка замужем, к тому же, она беременна. Это жена Максима Заботкина, переводчика с испанского.
И тут Каменков вдруг оживился:
– Марина? Видимо, это о ней мне Гайворонский многое рассказывал!
– Вот как? – я удивилась и насторожилась. – И что же именно?
– Ну, он говорил, что когда-то познакомился с ней у общих знакомых и влюбился. Что у него не ладились отношения с женой, они жили практически как посторонние люди, из-за чего он часто пребывал в подавленном настроении. А тут Марина – молодая, красивая, сексуальная… И он уже рисовал в своей голове некие радужные картины, но… Увы, девушка не претворила его фантазии в реальность.
– А сейчас он что о ней говорит? Какого он мнения о Марине и какие у них отношения? Вы, наверное, беседовали с ним на эту тему?
– Конечно! У Севы личная его жизнь – больная тема. Собственно, на этой почве мы с ним и сошлись. Он неоднократно просил у меня совета. А я, знаешь ли, хоть и не устраивал ему платных консультаций – он не может себе позволить такую роскошь, а я не могу позволить себе давать бесплатные профессиональные советы направо-налево, – но по-человечески, по-приятельски я ему подсказывал кое-что. Честно говоря, Сева мне симпатичен.
– Так какие отношения у него с Мариной? – нетерпеливо повторила я свой вопрос.
– Отношения? – задумался Каменков. – Наверное, дружеские. Она же теперь замужем. Расстались они, правда, не очень хорошо, во всяком случае, с его стороны ощущался некий негатив... Ну, это понятно, реактивное состояние... Но потом они наладили общение. Во всяком случае, ничего плохого об этой девушке он не высказывал. Но… У меня создалось такое впечатление, что она так и не выпала из его сердца окончательно. Она задела его сильнее, чем это может показаться на первый взгляд…
– В чем это выражается? В том, что он и сейчас хочет более тесного контакта с нею?
Взгляд у Романа стал серьезным и задумчивым.
– Бог его знает, – наконец проговорил он. – Думаю, я не ошибусь, предположив, что подсознательно он может желать ей какой-то… болезненной ситуации. Подчеркну – подсознательно! Конечно, если спросить его об этом, он никогда этого не признает и даже с негодованием отвергнет подобную мысль. И, причем, совершенно искренне. Но… Наше подсознание, Таня, порой выкидывает такие вещи!
Так-так… Этот момент мне тоже показался интересным. Значит, подсознательно Всеволод мог желать Марине беды? То есть, к примеру, сделать так, чтобы ее мужа посадили в тюрьму за убийство в тот момент, когда она ждет ребенка, да еще и беременность эта далась ей весьма непросто…
Я поделилась с Каменковым своими соображениями.
– Вполне может такое быть, – серьезно кивнул он. – Причем, я бы нисколько не удивился, если бы он всячески ее морально поддерживал, искренне жалел и через некоторое время вообще предложил – быть с ней рядом.
– Да уж, – покачала я головой.
«Версию о виновности Гайворонского в смерти Льва Маркова, похоже, еще рано отбрасывать, – подумала я. – Но насколько же все это нелогично и даже чудовищно! Убить человека, в котором ты души не чаешь, ради того, чтобы мужа твоей любимой женщины посадили в тюрьму?! Впрочем, Всеволод Олегович – человек не совсем нормальный, видимо, только этим и можно объяснить его мотивы. Или он так искусно притворяется в своей любви к Маркову? Да нет, вроде бы, не похоже…»
– Надо прямо сказать, что личная жизнь Гайворонского – далеко не сахар, – продолжал Роман. – С супругой отношения у него по-прежнему не ладятся, эмоциональная связь разрушена, отсутствует понимание. Да и психические проблемы у него присутствуют, что тут греха таить! – Каменков опасливо покосился на дверь, боясь, что кто-то может нас подслушать. – Боюсь даже, что это не по моей части, здесь нужны специалисты другого профиля. То есть, психиатры. А что, собственно, тебя-то привело сюда? Как ты здесь оказалась?
Я, как могла коротко, обрисовала ситуацию.
– Ну нет, его болезнь социально не опасна. Я уверен на сто процентов, что убивать из-за всего того, о чем ты мне рассказала, он бы не стал. – Каменков взял из своей пачки сигарету, спросив предварительно у меня разрешения закурить.
Я машинально кивнула и спросила:
– А скажи-ка, – решила я все-таки уточнить этот вопрос, – у него нет склонности к гомосексуализму?
– Нет-нет! – замахал руками Роман Евгеньевич. – Можешь отбросить это предположение. Вообще, меня сегодня удивило его состояние, – продолжил психолог. – Надо же, мы всего месяц с небольшим с ним не виделись, а тут такой Ниагарский водопад психопатических изменений!
– Месяц с небольшим? – насторожилась я. – Не можешь вспомнить, когда в последний раз видел его, и где?
– Ну почему же, я помню. В конце января, здесь, у него. Тогда он был гораздо спокойнее, но я уже заметил тревожные симптомы. Специально зашел к нему, примерно, десятого февраля, но его дома не было. Рита сказала, что он у родителей. Я не поленился поехать туда, хотя это очень далеко, на окраине города. Но его и там не оказалось. Я еще поразился – куда мог подеваться такой домосед?
– И ты не стал его разыскивать?
– Нет, конечно! У меня же шахматный турнир, потом, еще я ток-шоу веду теперь на нашем местном канале, а в университете – лекции... Это у меня просто один свободный вечер выдался, вот я и решил посвятить его Севе. Честно говоря, я рад, что увидел его сегодня живым и сравнительно здоровым. Ничего страшного, легкое сезонное обострение, скоро наступит ремиссия. Да, и еще, Таня, – он доверительно коснулся моей руки. – Я, со своей стороны, попрошу тебя особенно не распространяться насчет Севы, все-таки, пост занимает человек.
