Феликс Фрэнсис - Азартная игра

Я достаточно насиделся в этой клетке и ни в каких ободрениях не нуждался.

Сержант криво ухмылялся, отдавая мое имущество: часы, мобильный телефон, галстук, ремень и шнурки от туфель, а также содержимое карманов. Ему явно больше нравилось сажать людей, чем отпускать.

– Подпишите вот здесь. – Он ткнул пальцем в бланк.

Я подписал.

– Спасибо за ужин, – весело сказал я.

Сержант не ответил.

– Где тут у вас выход? – спросил я, оглядывая разные двери. Ни над одной из них не светился приветливый знак. Очевидно, это было сделано нарочно, чтоб сбить с толку тех, кто вознамерился бежать.

– Туда, – сказал сержант и указал на одну из дверей. Затем надавил на кнопку в столе, послышался металлический щелчок, тяжелая дверь была отперта. Я толкнул ее и вышел в приемную участка, дверь с громким стуком захлопнулась за мной.

Клаудия ждала меня там, сидела на небольшом стульчике из трубчатых металлических конструкций, привинченном к полу. Увидев меня, она вскочила, подбежала, обвила руками шею и крепко обняла. Она плакала.

– О, Ник, – прорыдала она мне в шею. – Я так испугалась!

– Перестань. – Я похлопал ее по спине. – Поехали домой.

Мы вышли в ночь рука об руку и поймали такси.

– Вот уж не ожидал увидеть тебя здесь, – сказал я Клаудии, залезая в машину.

– Почему нет? – удивилась она. – Я примчалась сразу же, как только узнала, что тебя арестовали. Проторчала здесь черт знает сколько времени!

– Но как ты узнала, что меня арестовали? – В полиции мне разрешили сделать всего один звонок, и я позвонил только адвокату компании, Эндрю Меллору.

– Розмари мне сказала, – ответила Клаудия. – Прямо вся обрыдалась, бедняжка.

– Розмари? – удивился я.

– Ну да, ты же ее знаешь, – сказала она. – Розмари Макдауд. Такая славная женщина.

Я проработал в «Лайал энд Блэк» пять лет и понятия не имел, что миссис Макдауд зовут Розмари. К секретаршам в приемной всегда обращались «миссис Макдауд» и «миссис Джонсон», они и сами называли друг друга только так. К другим же сотрудникам обращались по именам – мистер Патрик, мистер Грегори, мисс Джессика, мистер Николас, ну и так далее. Только так, и не иначе.

– Но откуда у миссис Макдауд твой номер телефона? – спросил я.

– О, мы с ней часто болтаем.

– Это о чем же? – спросил я.

Клаудия не ответила.

– О чем? – повторил я.

– О тебе, – ответила она.

– И что же вы обо мне говорите?

– Да ничего особенного, – уклончиво ответила она.

– Нет уж, давай выкладывай, – настаивал я. – Что вы обо мне говорили?

Клаудия вздохнула.

– Иногда я звонила ей узнать, в каком настроении ты вышел из конторы.

«Скорее всего, – подозревал я, – проверить, в конторе ли я нахожусь, и если нет, то когда ушел».

– Так что же сказала тебе миссис Макдауд сегодня? – Я решил немного сменить тему.

– Ну, она так плакала, а потом сообщила, что тебя арестовала полиция за покушение на убийство. И я подумала, это имеет отношение к смерти Геба Ковака, но она сказала, что пострадал кто-то другой.

Я кивнул.

– Да, сегодня утром напали на Билли Серла. Один из лучших жокеев в стипль-чезе, к тому же мой клиент.

– Что, черт возьми, происходит? – воскликнула Клаудия.

Мне бы тоже очень хотелось знать.

Меня выпустили около одиннадцати вечера, и я попросил таксиста остановиться около газетного киоска на Эджвер-роуд, куда, как я знал, поступают к этому времени свежие утренние выпуски газет.

Клаудия осталась в машине, я пошел и купил по одному экземпляру каждой, в том числе – и «Рейсинг пост», которую привезли, как раз когда я расплачивался.

Если в предыдущем выпуске заголовок на первой полосе был несколько расплывчат и в конце его красовался вопросительный знак, то этот по жесткости и определенности формулировки сомнений не вызывал.

Статья под ним тоже не слишком радовала:

«В дополнение к нашему эксклюзивному репортажу, опубликованному во вчерашнем выпуске «Рейсинг пост», где шла речь о жарком споре, разгоревшемся на скачках в Челтенхеме между жокеем Билли Серлом и бывшим жокеем, ныне финансовым колдуном Николасом (Фокси) Фокстоном, можем добавить, что вчера Фокстон был арестован за покушение на убийство Серла.

После чудовищного дорожного инцидента в Бейдоне, неподалеку от Лэмбурна, – рано утром Билли Серл выехал из дома на велосипеде и был специально сбит машиной – пострадавшего отправили в госпиталь «Грейт Вестерн» в Суиндоне. По утверждениям врачей, состояние у Серла критическое, сломана нога, серьезные травмы головы.

Фокстона арестовали за покушение на убийство вчера в 2.25 дня в его офисе на Ломбард-стрит, где он работает на фирму «Лайал энд Блэк», оказывающую финансовые консультационные услуги. В настоящее время он находится под стражей в полицейском участке Паддингтон-Грин».

Почти все правильно, за исключением одной мелкой неточности – что я до сих пор нахожусь в полицейском участке. Хотя… двадцать минут назад все обстояло именно так. Кроме статьи, на первой полосе размещался и снимок Билли Серла – на этот раз улыбающегося во весь рот и в деловом костюме, а также фотография огороженного участка дороги в деревне Бейдон. А наверху, в правом углу этого фото, был вставлен крохотный, по плечи, мой снимочек в рамке. Наверное, для того, чтоб обозначить мое присутствие на Бейдон-Хай-стрит.

Грегори с утра собирался выехать по делам. И теперь требовал уже не только моего скальпа, сама моя карьера висела на волоске. Кто же станет доверять консультанту по финансам, чей снимок красуется на первой полосе национальной газеты и который подозревается в покушении на убийство?

Да даже я не стал бы.

Я забрался в такси и протянул «Рейсинг пост» Клаудии.

– Но это же черт знает что такое! – возмутилась она. – Как посмели они упомянуть твое имя, если тебе даже обвинений не выдвинули? Ты должен подать в суд.

– За что? – спросил я. – Все, что здесь написано, правда.

– Но разве имеет право полиция выдавать имена людей до того, как им предъявлено обвинение?

Я подозревал, что информация эта исходила не от полиции, но от источника, более близкого к конторе. Уж слишком точно было названо время и место ареста. Полиция ответила бы на этот вопрос примерно так: «Мужчина двадцати девяти лет был арестован и помогает прояснить картину происшедшего».

Я бы сделал ставку на Рори, этого крысеныша, хотя какая ему была от того выгода – непонятно. Мое место он получить никак не сможет, не сдав предварительно экзамены на звание НФК, и даже я не склонялся к мысли, что это он убил Геба, чей закуток находился ближе к окну. С тем же успехом это могла быть и Диана.

Перед тем как лечь спать, я просмотрел все газеты и во всех на первой или последней полосе имелись сообщения о нападении на Билли Серла. Ни одна не представила всех фактов, однако каждая умудрилась упомянуть мое имя и намекнуть, что, возможно, виновен я.

«О господи, – подумал я. – Мама увидит все это утром, а теперь уже слишком поздно звонить и предупреждать ее».

Я включил телевизор и стал смотреть последний выпуск ночных новостей по каналу «24». И увидел репортаж из Бейдона.

– Судя по всему, – говорил репортер, – жокей Билли Серл выехал из дома, чтобы совершить прогулку на велосипеде до Лэмбурна, как он это обычно делал по утрам. Там он объезжал лошадей, устраивал себе разминку. Его девушка махала ему рукой, и в этот момент машина, которая, судя по всему, поджидала на улице, внезапно сорвалась с места и на большой скорости врезалась в его велосипед, сбила Серла, а затем умчалась прочь на бешеной скорости. Билли Серла отвезли на «Скорой» в госпиталь в Суиндоне, где он находится в критическом, но стабильном состоянии, с ранениями ног и головы. Полиция допрашивает всех, у кого может быть информация по этому инциденту. Один человек, насколько нам известно, бывший жокей Николас Фокстон, был арестован, но затем отпущен полицией без предъявления обвинений.

– Что ж, по крайней мере, хоть они сказали, что тебя отпустили, – заметила Клаудия.

– Я бы предпочел, чтоб они вообще не упоминали моего имени, – сказал я. – Вот увидишь, теперь большинство людей будут думать, что я виновен. Мысленно они уже осудили и приговорили меня. А то, что полиция отпустила, не имеет для них значения. Чтоб оправдаться, необходимо, чтоб полиция поймала настоящего преступника, заставила его признаться. И все равно даже тогда многие будут думать, что я это сделал.

– Но это несправедливо! – воскликнула Клаудия.

«Да, несправедливо, – подумал я, – но тут ничего не поделаешь». Оставалось надеяться, что настоящий преступник будет арестован в самом скором времени.

И вот мы с Клаудией пошли наверх, в спальню, но заснуть я не мог. Лежал в темноте с открытыми глазами и думал, думал.