Инна Бачинская - Знак с той стороны
– Оля, а Тина не говорила вам про… – Шибаев запнулся, не в силах произнести «привидение», – про шаги в коридоре? Она рассказывала Свете, горничной, что ночью по коридору кто-то ходил.
Ольга махнула рукой:
– Да вы слушайте ее больше! Тинка нормальная девка, не вредная, но врет много! То она за границу уезжает, то познакомилась с олигархом и не сегодня завтра замуж, то моделью зовут. Она и мне заливала, что добьется своего и получит по завещанию. Они, конечно, против, но она своего добьется.
– Каким образом?
– Понятия не имею. Потому она и сбежала, что боялась их.
– Кого?
Ольга снова пожала плечами:
– Знаете, я особенно не прислушивалась, у меня зачеты на носу. Она принесла коньяк, говорит, нужно принять за освобождение и начало новой жизни. У нее были деньги в сумочке, доллары, целая пачка. Выпила и потом несла что попало. Она, как окосеет, такое несет – на голову не налазит. Они убили старуху, но она им покажет, они все у нее в руках…
– А где она сейчас?
– Ушла позавчера, говорила, к Ирке.
– Вы ее знаете?
– Ну, видела. Крученая девка, швеей работает на швейной фабрике. Я еще подумала, а может, не Ирка вовсе, а бойфренд? Раньше был Витя Косых, художник из «Лунохода»… Это рекламное агентство, но они уже год как разбежались. Он пьет и вроде женат. Тинка, как вернулась, сидела дома тише воды ниже травы, даже днем не выходила… Я, правда, не видела, я на работе была. А потом не пришла ночевать, позвонила, что у Ирки будет, а вчера позвонила, что опять не придет. Вот я и подумала, может, снова Витька? Развелся, бросил пить, можно по новой закрутить. Они раньше тусили в «Белой сове», их там целая компания… Тинка сильно его любила, а сейчас не знаю. А вы тоже думаете, что старуху убили?
– Не думаю, – не сразу ответил Шибаев, пытаясь поспеть за скачками ее мысли. – Я хотел поговорить с Тиной о покойном муже Ады Романовны. Она находилась в их доме полгода, могла слышать что-нибудь от прислуги…
Он надеялся, что его вранье прозвучит убедительно. А сам не знал, чему верить. Скорее всего, нечему, но какие-то подводные камни в плавном течении последних событий он чуял нутром, хоть и повторял себе, что это не его собачье дело и у него другие задачи.
– Оля, если она позвонит… Я оставлю карточку, скажите ей, что нам нужно поговорить… – Он с трудом удержался, чтобы не добавить: – И пусть поменьше болтает.
– Саша, может, кофе? – с улыбкой спросила она. – Мне еще заниматься, послезавтра зачет. И я бы с вами за компанию.
– Ладно, только кофе, ничего больше, – согласился он, решив, что лишние пятнадцать минут большой роли не играют. Она понравилась ему – спокойная, деловитая… «Трезвомыслящая», – сказал бы Алик. И учится, что тоже ее характеризует.
– Конечно! – обрадовалась она, вскакивая. – Не забудьте оставить визитку.
…Они попрощались на лестничной площадке, и Шибаев побежал вниз. Ольга смотрела ему вслед. Драка рассосалась, в подъезде было спокойно. Двор был пуст.
Когда его машина, мигнув красными огоньками, выехала со двора, из беседки в глубине двора появилась женщина. Юркнув в подъезд, она побежала наверх, перепрыгивая через две-три ступеньки зараз. Позвонила в восьмую квартиру условным кодом: три длинных сигнала, три коротких. Из-за двери спросили:
– Тинка, ты?
– Я! Открывай!
Она влетела в прихожую и выпалила:
– Этот мент меня искал? Чего ему надо?
Глава 20
Пустой дом
Проезжая мимо дома Ады Романовны, Шибаев притормозил. Ему пришло в голову заскочить на минутку к Вике и задать пару вопросов. Даже не столько задать пару вопросов, сколько попросить показать спальню хозяйки. Он знала, что спальня Ады Романовны на втором этаже, там же спальня Тины и дальше – Николая Андреевича, уже полгода запертая. Что он ожидал там увидеть, Шибаев пока не знал. Осмотреться, проникнуться атмосферой, а потом, может, и осенит интересная мысль.
Он достал мобильный телефон и набрал Вику. Она ответила не сразу, и голос у нее был сонный.
– Добрый вечер, Виктория Емельяновна. Я вас не разбудил? – спросил Шибаев. – Вот, еду мимо, дай, думаю, зайду, проведаю. Можно?
– Вы? Заехать? – забормотала она. – Вы что, не знаете еще?
Дурное предчувствие кольнуло Шибаева.
– Не знаю чего?
– Андрей с утра пригнал машину, мы с Зоей собрали вещи и выехали. Он сказал, что уже есть покупатели. Славика, шофера, он еще раньше перевел к себе, Света съехала вчера. А мы с Зоей сегодня утром. Одна радость, разрешил взять одежду Ады Романовны, посуду… ну еще всякие мелочи. И на том спасибо. А завтра мебель вывозят. А ты что, может, о чем серьезном спросить надумал?
– Да нет, просто проведать. Узнать, как дела, может, вспомнили что-нибудь.
– Нечего вспоминать, да и не до того было. Собирались, паковали вещи, устали до чертиков. Только прилегла, а тут ты позвонил.
– Извините, Виктория Емельяновна. Ну, на нет и суда нет.
– Да нет, хорошо, что разбудил, рано еще спать. Ну как, нашел сына Николая Андреевича?
– Нет пока, ищем. Спокойной ночи, Виктория Емельяновна. Еще раз извините.
– И тебе того же. Звони, не забывай. У меня теперь времени много, придешь – чаем напою.
Шибаев запарковался недалеко от дома Руданских. Выключил двигатель и задумался. Он не знал, как именно он сделает то, что задумал, и сейчас приводил в порядок мысли и по привычке выстраивал шаги: первый, второй, третий. Сунув в карман фонарик, он полез из машины.
Оглянувшись, проскользнул через калитку и быстро пошел к дому. Дом Ады Романовны, казалось, осиротел, мгновенно приобретя нежилой вид, окна выглядели черными провалами. Шибаев ткнул ладонью массивную латунную ручку; дверь, разумеется, была заперта. Он постоял на крыльце. Потом, словно решившись, сбежал с него и, стараясь ступать бесшумно, двинулся вокруг дома. Он понимал, что рассчитывать на полуоткрытое окно на кухне или в коридоре не приходится, дом, скорей всего, под охраной… Но упрямо дошагал до угла, свернул и пошел вдоль стены, рассматривая окна на первом этаже. К боковой стене слева лепился гараж – приземистый, с широкой гофрированной панелью-входом, открывающейся автоматически. Шибаев снова оглянулся и, не заметив ничего подозрительного, приблизился к панели, нагнулся и подсунул под нее пальцы. Ухватился поудобнее и с силой рванул кверху. Механизм, заурчав, сработал, панель неохотно поднялась и зависла в полуметре от земли. Шибаев замер, ожидая воя сирены, но все вокруг было тихо. Этому фокусу научил его Грег, приятель с Брайтон-Бич. Когда «сдох» пульт от гаража, Грег подсунул пальцы под панель и дернул…
Дальнейшее было делом техники. Шибаев лег на землю и пролез в гараж. После чего опустил панель на место и достал фонарик. В гараже находилась всего одна машина, черный пикап «Тошиба». Дверь справа вела в дом. Шибаев дернул за ручку. Дверь была заперта. Он провел лучом по стендам с инструментами. Высмотрел тонкую длинную отвертку, снял и присел на корточки перед дверью. Сунул в замочную скважину кончик отвертки и замер, нащупывая «секс-точку». Через две минуты дверь подалась…
Он проник в дом и, светя себе фонариком, направился по коридору к вестибюлю – оттуда на второй этаж, где были спальни, вела деревянная лестница. Шибаев, держась поближе к стенке, стал осторожно подниматься. Он достиг площадки и прислушался. В доме стояла напряженная тишина. Ступеньки едва слышно поскрипывали под его шагами, и он подумал, что так же, пугая Тину, мог скрипеть под чьими-то шагами паркетный пол в коридоре второго этажа. Инстинкт заставлял его останавливаться на каждой ступеньке и прислушиваться. Не услышав ничего подозрительного, он делал следующий шаг. Ступив на верхнюю ступеньку, он вдруг почувствовал, словно сквознячок пробежал по лицу, и замер на долю секунды, прислушиваясь и пытаясь понять, что было не так. В тот же миг его с силой толкнули, и он отшатнулся, инстинктивно хватаясь за перила. Выпущенный из рук фонарик запрыгал по ступенькам вниз. Вслед за ним кубарем скатился Шибаев; достиг каменного пола вестибюля и растянулся недвижим…
…Он пришел в себя, почувствовав чье-то осторожное прикосновение, выбросил руку и схватил пустоту. Он был один. В кармане куртки беззвучно трепыхался мобильный телефон. Он поднес его к глазам. «Ты где?» Яна! Он отстукал неловкими пальцами: «Я скоро!»
Он лежал на полу, у подножия лестницы. Справа серело высокое стрельчатое окно с частым переплетом; слабый свет извне разбавлял темень дома; в нескольких шагах от него на полу лежал фонарик, и от него тянулась до окна световая дорожка. Шибаев ощупал гудевшую голову – на лбу наливалась дерганой болью шишка величиной, как ему показалось, с куриное яйцо. Обо что это, интересно? С трудом привстав, он дотянулся до фонарика. Мазнул лучом по темной громаде лестницы, растениям в горшках, входной двери. Ему представилось на миг, что напавший в этот самый миг перевесился сверху через перила и рассматривает его, лежащего на полу. Но наверху никого не было. Он снова потрогал затылок, повертел головой, пощупал саднящую скулу и разбитый нос. Во рту был отвратительный сладкий и соленый привкус крови. Он поднес руку к глазам, посветил фонариком и увидел кровь. Встал на четвереньки, цепляясь за перила, попытался подняться. Застонал от боли в разбитом правом колене и плече. Пощупал плечо – мелькнула мысль, что у него сломана ключица. Попытался поднять руку, и когда ему это удалось, с облегчением понял, что ключица цела. Согнул каменное колено, зашипев от боли – получилось с трудом. Прислушался. Густая тишина стояла вокруг – ни звука, ни шелеста шагов, ничего. Сколько же он тут пролежал? Он попытался вспомнить, как это случилось. Он поднимался по лестнице, светя себе фонариком; ступеньки чуть поскрипывали, никаких других звуков он не слышал. За миг до того, как его столкнули, он почувствовал что-то… Запах? Движение? Сквознячок? Но уклониться не успел. Он помнит, как выпустил из руки фонарик – тот с громким стуком запрыгал по ступенькам; помнит толчок, помнит, как стал падать и попытался схватиться за перила… А дальше – провал. Он не помнил, как скатился вниз… Хорошо, что ступеньки низкие. Не помнит, как растянулся на полу. Полная анестезия, сказал бы Алик Дрючин. Или отключка. Шибаев снова пощупал затылок, потом горячий пульсирующий лоб.
