Наталья Андреева - Я стану тобой
– Перестань! Ты что, хочешь обратно в дурдом?
Лидия невольно вздрогнула.
– И я не хочу. Ты слышала, что он сказал? Убил сумасшедший. Нас всех опять будут мучить. Узнают, кто мы такие, и начнется! Опять таблетки, уколы… Попробуй потом докажи, что ты нормальная. Надо молчать, понимаешь? Круговая порука.
– Собаке собачья смерть, – пробормотала Лидия. – Что предначертано, то свершилось.
– Да знаю я! – с досадой сказала Машенька. – Но умоляю тебя: молчи, слышишь? И меня не выдавай. И еще… Мы не должны допустить, чтобы он повлиял на Леву. Лева, он ведь как ребенок, – пожаловалась Машенька. – Нам не нужен чужой среди своих. Лева все только запутает. И тогда нам с тобой не удастся выкрутиться. Я не хочу менять свою жизнь, и твою не хочу. Потому что у меня никого нет, кроме тебя. Лева не в счет, он… Он плохой. Я знаю, что он меня обманывает. Не бросай меня, слышишь? – Лидия кивнула. – Мы должны сделать вид, что ничего не знаем. И его не знаем.
– А ты не так глупа, – удивленно сказала Лидия. – Ты мне, похоже, что-то недоговариваешь. Ты вспомнила, где его видела?
– В больнице, – уверенно сказала Машенька. – Где же еще?
– Хорошо, я сделаю так, как ты скажешь. Раз тебе это нужно.
– Да! Нужно! Лидочка, милая, очень нужно, пойми! Иначе я останусь одна против всех! Совсем одна! Ну, подыграй мне, пожалуйста? Что тебе стоит? – Лидия еще раз кивнула. – Что бы ни случилось, не сдавайся. Стой на своем. Я помогу тебе, а ты помоги мне. Надо свалить все на кого-то, понимаешь? А мы прикинемся дурочками. Мол, знать ничего не знаем. Спали как убитые. Ой! – Машенька испуганно закрыла ладошкой рот. – Что я сказала? Мне нехорошо, все время путаюсь. А надо держаться. Посмотри на меня? Ты ничего не замечаешь?
– Футболка в засохших пятнах крови.
– Да я не о том! Посмотри на мое лицо. С ним все в порядке? – Машенька потрогала лоб, щеки, нос. – Мне кажется, что со вчерашнего дня во мне что-то изменилось. Будто я подурнела и постарела.
– Мы с тобой потом об этом поговорим, – отрывисто сказала Лидия. – Времени нет. Сейчас нам надо одеться и идти к ним. Лева не должен долго находиться с НИМ наедине. Здесь я с тобой согласна.
– Что бы ни случилось, помни: мы заодно, – торопливо сказала Машенька и ушла в маленькую комнату, где была ее одежда.
Лидия посмотрела в угол, где притаилась потемневшая от времени икона, хотела было перекреститься, но рука сама собой опустилась.
– Виновата, Господи, – прошептала она. – Но разве на то была не Твоя воля? Теперь ничего уж не поделаешь. Надо жить дальше.
И она торопливо стала одеваться.
Жертвоприношение
Когда женщины, одевшись потеплее, вышли в холодные сени, картина им представилась следующая. На домотканом полосатом половичке у дряхлого, в сеточке мелких и крупных трещин, а потому давно уже высланного из теплой избы платяного шкафа богатырским сном спал Микоша. Он издавал такие трели, что стены дрожали, и то причмокивал, то присвистывал, то всхрапывал, как норовистая лошадь под пришпорившим ее седоком. От Микоши за версту разило перегаром. Из-под телогрейки, которой он укрылся, торчали тощие ноги в огромных белых валенках.
Лева блевал в помойное ведро, стоявшее у двери на двор.
– Не ходи, не смотри, – хрипло сказал он, когда в сенях появилась Машенька, и опять склонился над ведром.
– Фу! – сморщила носик та. – Ну и запах!
Тычковского видно не было, похоже, он находился в чулане, где и произошло убийство.
– Всю водку выжрал, – покачала головой Лидия, глядя на храпящего Микошу. – Всю, какая была в доме. Две бутылки купила. И почти все ему досталось. Знала ведь, что найдет. И как в него столько влезло!
– Пойдем посмотрим? – Машенька глазами указала на открытую дверь чулана.
Лева замычал. Видимо, хотел сказать: не ходи. Боец космического спецназа выглядел не лучшим образом, столкнувшись с жестокой реальностью. Сейчас, когда наступил день, да еще и свет повсюду включили, было видно все. Мельчайшие подробности. А они были чудовищны. Как метко сказал Тычковский, мозги по стенке. И Лева этого не выдержал. В нем словно что-то сломалось. Его шатало от слабости, лицо было зеленого цвета, будто он и впрямь затесался в ряды инопланетян.
Машенька смотрела на него с сочувствием, а Лидия в это время изучала дверь в пыльный чулан. Там было на что посмотреть.
Железные кольца, на которых висел тяжелый амбарный замок, были выдраны с мясом. Человек, который снес их, обладал недюжинной силой и орудовал не иначе как топором. На косяке и на двери имелись характерные зазубрины.
Сам топор валялся здесь же в сенях, у самой двери. Он весь был в крови. И древко, и топорище. На древке ясно были видны следы, оставленные испачканной в крови рукой. Они же в изобилии имелись на двери, будто кто-то все той же окровавленной рукой проверял ее на прочность. Четкий отпечаток пальца красовался на изрубленном косяке, как раз на одной из зазубрин. Видимо, убийца, не имея ключа от замка, взломал дверь и, ворвавшись к Кибе, бросился на него с топором.
– Это надо же, – покачала головой Лидия и, сунув руку в карман юбки, достала оттуда ключ. – Ключ-то вот он. Да толку теперь с него?
– Его зарубили? – прошептала Машенька, нагнувшись.
– Положи! – закричала Лидия, увидев, как она взялась за топор.
– Что случилось? – выглянул из чулана Тычковский. – Те-те-те… Умно. Девушка при свидетелях подняла с пола топор. Якобы по наивности. Вот, мол, откуда на орудии убийства мои отпечатки пальцев, скажет она потом следователю.
Машенька вздрогнула и уронила топор. Раздался грохот, услышав который Лева испуганно поднял голову от ведра. А Микоша даже не пошевелился.
– Вы, должно быть, считаете себя самым умным, – звенящим голосом сказала Машенька Тычковскому. Она все время путалась, обращаясь к нему то на «ты», то на «вы».
– Так оно и есть, – кивнул тот. – Вы можете провести кого угодно, только не меня.
– Прямо профессор, – презрительно сказала Лидия. – Что там? – кивнула она на открытую дверь чулана.
– Заходите, – посторонился Тычковский. Сам он остался снаружи: в чулане было очень уж тесно.
– Я и не думала, что в одном человеке может быть столько крови, – прошептала Лидия, входя в тесную захламленную каморку. Чего здесь только не было! Велосипедные колеса, насос, рубанок, ящик гвоздей, пыльные стеклянные банки, поношенные вещи… А этой ночью появилось нечто новое: труп.
Даже при тусклом свете отвратительные подробности кровавого ночного пиршества вызывали дурноту. Дмитрия Кибу, как он сам вчера назвался, зарубили топором. Убийца нанес ему с десяток или даже больше беспорядочных ударов, со всей силой, на которую только был способен. Все стены были в брызгах и потеках крови, на полу растекалась огромная ее лужа, в ней лежало изрубленное тело. Похоже, топором били и после того, как жертва уже упала. Здесь орудовал сумасшедший, не иначе, человек, одержимый ненавистью, или просто бешеный! Это было видно сразу. Удары наносились как попало. В голову, по животу, по рукам, по ногам, в шею… Кровь успела засохнуть и почернеть, и запах ее был уже не таким острым. Но все равно это был запах смерти, запах ужаса.
Тело лежало у самой двери, Лидия чуть было о него не споткнулась.
– Умер, – с ненавистью сказала она. – Сдох.
– Вы так не любите докторов? – спросил снаружи Тычковский.
– Ненавижу! – с чувством сказала Лидия, глядя на мертвеца.
– Что там? – пискнула Машенька, тоже подходя к двери и заглядывая в чулан. – Ой!
– Ведро принести? – спросил Тычковский. – Поблюешь.
– Иди ты…
– Странно: парень блюет, а девушка нет. А говорят, что женщины более впечатлительны. Да они не только живучие, как кошки, у них и нервы гораздо крепче, чем у мужиков.
– Я в порядке, – хрипло сказал Лева, вытирая рот грязным носовым платком. – А где Кит? – спросил он, обводя пространство вокруг себя мутным взглядом.
– Нет ружья, нет хозяина, – задумчиво сказал Тычковский. – Нет лыж. Или есть?
– Да вот же они, лыжи, – кивнул Лева в пыльный угол. – А зачем здесь лыжи?
– Затем, что снег. Молодец, увидел, – похвалил его Тычковский. – И что нам это дает?
– Подвинься, – сказала ему Лидия, выходя из чулана. – Дай мне пройти.
– Ну и нервы! – восхитился Тычковский. – Что делать собираешься, хозяйка?
– Мужа искать, – коротко ответила та.
– И в самом деле, странная история, – вздохнула Машенька. – У нас один труп, одна пропажа и один живой труп, – кивнула она на Микошу. – И что нам делать?
– Если Коля ушел в ночь с ружьем, у него были на то причины, – веско сказала Лидия.
– Сбежал? – предположила Машенька. – Но… Зачем?
– А кто, по-твоему, снес топором полкосяка? – усмехнулся Тычковский. – Уж конечно, не доктор, сидя в чулане.
– А как ты сам освободился? – спохватилась Лидия.
Тычковский, усмехаясь, молчал. Тогда она направилась к двери в горницу и, потрогав ее, сказала:
