Алексей Макеев - Пуля для главы
В этот момент, заглушая его последние слова и рев трактора, толпа собравшихся издала общий вопль недоумения и испуга. Трактор тут же сбросил обороты и притих, словно тоже чего-то испугавшись. Гуров взглянул в его сторону и увидел довольно-таки жутковатое зрелище, достойное лишь людей с достаточно крепкими нервами. Из очередной охапки силоса, поднятой вверх, торчало что-то напоминающее шар, облепленный измельченной зеленой массой. С другой стороны этой же охапки торчала… босая человеческая нога – багрово-зеленоватая, распухшая, со свисающими с нее лоскутами кожи и расползшейся ткани брюк.
Механизатор, выглянув из кабины, с вопросительным испугом взглянул в сторону оперов, как бы спрашивая совета – что же ему делать дальше? Вольнов жестом приказал ему опустить страшную находку на землю и отъехать назад. Стас тем временем подошел к опергруппе РОВД и коротко скомандовал:
– Ну, ребята, начинайте! Где там судмедэксперт? Жень! Ломухин! Давай сюда!
Те, словно опомнившись – судя по всему, подобное зрелище их тоже торкнуло весьма неслабо, – засуетились и забегали, приступая к своим прямым обязанностям. Несколько мужчин из числа сорокинцев, вооружившись вилами, спустились в силосный раскоп и принялись осторожно разгребать липковатые влажные груды, чтобы разыскать второй труп.
– Что там происходит? Что за крики? – недоуменно пробаритонил в трубке вице-губернатор.
– Только что было найдено материальное подтверждение преступлений, совершенных бандой Шалопаева, – невозмутимо пояснил Гуров. – В силосной траншее найден труп человека, пропавшего без вести в прошлом году. Сейчас группа добровольцев из числа местного населения занимается поисками второго трупа. Согласно чистосердечному признанию непосредственного исполнителя убийства, эти люди по приказу Шалопаева были похоронены заживо – завалены силосной массой и прикатаны гусеничным трактором.
– Что за бред вы там несете?! – уже отчего-то испуганным голосом выпалил Рвачев. – Какие трупы? К вам сейчас же выедет опергруппа областного УВД, которая на месте разберется с происходящим и примет все необходимые меры. И запомните, полковник Гуров, если будет установлено, что вы превысили свои полномочия, то…
– Господин вице-губернатор! – в голосе Льва зазвучал металл. – Давить на меня и пытаться запугать не стоит. Не хотел бы хамить, но вынужден напомнить вам народную поговорку о том, что ежа бесполезно пугать некой голой частью тела. Для меня закон – высший авторитет, даже выше, чем настроения господина вице-губернатора. И последнее. О вашем звонке я немедленно поставлю в известность генерал-майора Орлова. Известит свое руководство и полковник ФСБ Вольнов. Честь имею! – Он нажал кнопку отбоя и сунул телефон в карман.
Александр, вслушивавшийся в их диалог с Рвачевым, молча показал большой палец – мол, классно уделал заносчивого чинушу.
– С этими-то что будем делать? – спросил он, указав взглядом на Шалопаева и Зебалева. – Видимо, их и в самом деле надо вывозить за пределы области. Иначе Сыч тут же окажется на свободе, а всех собак гарантированно повесят на его холуев… Видимо, в области у этого фрукта все хорошо повязано.
– В течение ближайшего часа мы их отправим в сторону Москвы, – согласно кивнув, пояснил Гуров, – а сейчас надо бы провести перекрестный блиц-допрос по поводу причастности всей этой шайки-лейки к истории с Лосевым. Думаю, местные опера с оформлением трупов справятся и без нас, а мы ненадолго вернемся в контору, где побеседуем с обоими главарями. «Шестерок» тоже захватим с собой – чтобы спасти свою шкуру, они могут рассказать много чего интересного.
Набрав номер Орлова, он вкратце изложил последнюю информацию (первый раз он ему звонил сразу после задержания Зебалева и Шалопаева) и особо отметил звонок Рвачева. Петр, сразу же перейдя на повышенные тона, грозно пообещал:
– Пусть только попробует вмешаться! Я ему быстро ума вставлю! Ишь ты – вице-губернатор он… Сейчас же созвонюсь с Лихаченко, пусть выйдет по своим каналам на кого следует, чтобы князьков этих губернских поставили на место. Я так понимаю, они этим Шалопаевым и куплены с потрохами, и в грязи хорошо извалялись, вот и боятся, что шило вылезет из мешка. Свою работу продолжайте, а всю эту шайку-лейку отправляйте в Лефортово.
Когда Лев закончил разговор, со стороны силосной траншеи донеслось:
– Есть! Вот второй! Это ветеринар.
Подошедший туда Вольнов, покачав головой, достал телефон и вполголоса стал кому-то докладывать о ходе следственных действий. Как видно, на том конце их результатами остались довольны, поскольку, завершая разговор, он отчетливо произнес:
– … Разумеется, товарищ генерал-полковник! Продолжим в том же темпе.
Гуров подошел к угрюмо молчавшим Шалопаеву и Зебалеву и лаконично приказал:
– Идемте! Посмотрите на, так сказать, плоды «трудов» своих неправедных. Ну, чего топчетесь?! Давай, давай, шевелись, душегубы. Вам это надо видеть обязательно.
Понукаемые Львом, Сыч и его главный подручный бочком подошли к тому месту, где на траве лежали два человеческих тела, обезображенных смертью и тленом. Впрочем, именно то обстоятельство, что погибшие находились в кислой среде силосного брожения, помогло им сохраниться относительно неплохо. Несмотря на трупные изменения, на лицах обоих мужчин можно было различить застывшие гримасы боли, ужаса и отчаяния.
– Как же им хотелось жить! Оба – молодые, здоровые мужики, у обоих семьи… – Жесткие слова и не менее жесткий взгляд Льва наряду с весьма страшненьким зрелищем двух покойников, как видно, произвели на обоих негодяев шокирующее впечатление. – А что, если бы вас сейчас закопали в силос и поездили поверху на тракторе? Как бы это вам понравилось? А?
Душегубы с позеленевшими лицами испуганно отшатнулись назад.
– Вы… Это… – захлебываясь и заикаясь, заговорил Сыч. – Не имеете права устраивать моральный террор!..
В ответ на это восклицание со стороны опергруппы раздался негромкий, но язвительный смех – надо же, он вспомнил о морали!
Распорядившись работу по осмотру места происшествия провести до конца в самом полном объеме, Гуров отозвал Реонкина в сторону и негромко сказал:
– Мы сейчас всю эту банду повезем обратно в здешнюю контору. Надо будет, пока они лабильны для допроса, «прозвонить» их на предмет причастности к покушению на Лосева. Думаю, за час, а то и менее того, вполне управимся. Сразу же после этого сопроводишь их в сторону Москвы. У Стогова вас встретит транспорт, передадите всю шайку им. Кстати, мне тут уже шепнули, что, помимо этих четверых, есть еще трое охранников. Видимо, они пронюхали, что к чему, и поспешили скрыться. Надо будет выяснить, что это за люди, и обязательно их разыскать.
– Лев Иванович! – конфузливо развел руками капитан. – Этих-то мы разыщем. Тут в другом проблема. У нас бензина не хватит даже до Стогова, не говоря уже об обратном пути.
– Понял! – Лев огляделся по сторонам. – Где тут заведующий здешним складом ГСМ?
Увидев вышедшего из толпы сельчан ветхонького дедка в застиранных камуфляжных штанах и потертом черном пиджаке, он безапелляционно распорядился:
– Заправить эту машину по полной. Это – приказ! Ну что, насмотрелись? – обернулся Лев к Шалопаеву. – Давайте-ка на погрузку!
Он специально не стал говорить им о том, куда именно их сейчас повезут. Более того, приказал водителю фургона закрыть окна, после чего обратился к Стасу и Александру:
– Едем, мужики! Нам еще стоило бы допросить шалопаевского шофера Леонида Басмахина. Уж доработаем с этой бандой до конца и отбываем в Якорный.
В обратный путь они выехали часа через два, покончив с дополнительным допросом задержанных. К некоторому разочарованию оперов, он лишь подтвердил их прежние предположения о том, что, несмотря на всю свою низость и склонность к уголовщине, Шалопаев к покушению на Лосева отношения не имел.
А вот для Сыча и его подручного было настоящим шоком вновь оказаться в Крупянине, у своей же конторы. Идти с руками, скованными браслетами наручников, под взглядами озадаченных сельчан, собравшихся у офиса АОЗТ, для них, недавних здешних всемогущих владык, было сущим кошмаром. Шагая по коридору конторы, Шалопаев неожиданно увидел Викторию, которая в этот момент выходила из приемной.
Девушка никак не отреагировала на своего недавнего босса, лишь мельком взглянула на него с гримасой презрения на лице, и он поспешил опустить голову. Теперь Сыч напоминал побитого, общипанного петуха. Еще час назад он был грозен и задирист, а теперь смешон, ничтожен и нелеп. Это было лишним подтверждением того, что эпоха империи Сыча закончилась окончательно и бесповоротно. Теперь, даже если каким-то чудом ему и удалось бы отвертеться от суда и снова вернуться в свой кабинет, вчерашние рабы завтра таковыми уже не будут. Это был его крах, полный и окончательный.
