Валерий Карышев - Записки Бандитского адвоката
- Господи, по-моему, я забыл закрыть машину!
Начальник отделения милиции поинтересовался:
- А где вы ее оставили?
- Да вот, возле гостиницы. Надо пойти проверить. Я скоро вернусь. Хорошо?
Я быстро выскочил, сел в машину и рванул к Ярославскому шоссе. По дороге я позвонил с мобильного в справочную и узнал о местонахождении этого отделения милиции.
Чтобы в очередной раз не угодить в ловушку, устраиваемую для адвокатов, я решил разыграть из себя коллегу-оперативника. Небрежным движением вытащил мобильный телефон с антенной, повернув его так, будто это была рация, и совершенно спокойно, немного развязной походкой подошел к дежурному.
- Послушай, командир, - сказал я, - куда доставили этих злодеев, Павла Зелянина и Андрея Т.?
- Так их опера допрашивают, на втором этаже, - бросил дежурный, даже не спросив никаких документов.
Так, подумал я, хитрость моя сработала! Поднявшись на второй этаж и проходя мимо каждой комнаты, я стал прислушиваться, где идет допрос. Но никаких громких разговоров не услышал. А время уже было девять часов вечера, и практически во всех комнатах горел свет. Тогда я стал обследовать те кабинеты, из-под дверей которых не видно было света. Их оказалось четыре.
Прислушиваюсь - ни звука. Тогда я подошел к одному из щитов и прибегнул еще к одной хитрости. Я нажал на рычаг, отключив электричество в одном из кабинетов, и тут же вышел на лестницу. Вскоре появился недоумевающий оперативник. Из соседнего кабинета послышался крик:
- Посмотри, может, опять пробки выбило!
Оперативник направился к щиту. Я быстро двинулся по коридору, делая вид, что ищу какойто кабинет, и прошел в тот самый, откуда вышел его хозяин. Оперативник тем временем поднял рычаг, и свет зажегся. Я увидел, что в кабинете двойные двери, поэтому и не слышно было разговора. За столом сидели какие-то испуганные ребята, и несколько человек с кобурой на поясе вели допрос.
Я сразу представился: адвокат такой-то по делу таких-то, указав на ребят, в глазах которых сразу уловил луч надежды.
Оперативники не ожидали такого поворота дела.
- Послушайте, - сказал один из них, - вы не имеете права сейчас с ними разговаривать!
- Это на каком же основании?
- Вы допускаетесь только с момента, когда в деле участвует следователь. Так вот, ваш следователь, вернее, их следователь, - поправился он, - в настоящее время свою работу закончил и придет только утром. А мы являемся оперативниками.
- Ну так тем более вы их допрашиваете!
- Нет, мы их не допрашиваем, мы с ними только беседуем.
Да, вот оно, наше неравноправие, подумал я. Если за границей человека задерживают, то не важно, кто его допрашивает: оперативники, следователи, сыщики, какие-то другие лица, - всегда там должен присутствовать адвокат, и мы часто слышим в фильмах фразу: "Я не буду разговаривать, пока не приедет мой адвокат". В нашей же стране получается наоборот. Оперативники могут разговаривать с твоим клиентом, могут его запугивать, чуть ли не применять физическое или психологическое воздействие, а ты, адвокат, не имеешь права общаться с ним. Такая возможность представляется нам в присутствии официального следователя. Что и говорить, неравноправное положение!
- Хорошо. Но могу я сказать несколько слов моим клиентам, раз уж я приехал?
К тому времени в кабинете появился отлучившийся оперативник.
- А как же вы так быстро приехали? - сказал он, выдав тем самым, что в курсе того, что сначала я был в Центре международной торговли.
- Да вот так и приехал. За мою оперативность меня и уважают мои клиенты.
Главное, я успел сообщить своим клиентам, что у них есть адвокат. Это возымело на них важное психологическое действие. Они будут знать, что теперь не одни и есть на кого опереться.
Вернуться домой в тот день мне не удалось. Позвонил Виктор и попросил встретиться с женой одного из задержанных. Через полчаса я был уже в условленном месте.
Она попросила, чтобы я помог ей доставить еду для мужа. Дело в том, что в отделении милиции не предусмотрено кормление арестованных, как, скажем, в СИЗО или ИВС.
Мы подъехали к отделению милиции почти в полночь. В окнах второго этажа свет не горел. Значит, оперативники уже ушли. У выходящего из отделения милиционера мы узнали, что задержанных поместили в камеры. С ним же мы договорились, чтобы им передали еду, соки. Заодно я узнал, когда будет следователь.
На следующий день в десять утра я был уже в отделении милиции. Следователем оказалась молодая девушка лет двадцати пяти - двадцати восьми. Она проверила мои документы, ордер, выписанный юридической консультацией. Я поинтересовался у нее, в чем обвиняются мои клиенты.
- Они обвиняются в угоне автомобиля.
- А можно мне посмотреть протокол их задержания?
Она протянула мне протокол. Из него стало ясно, что, со слов гражданина С., мои клиенты вертелись на стоянке около одной из машин, которая через несколько дней была угнана оттуда.
- Ну, это не обвинение, - сказал я, - а подозрение, не имеющее никакого юридического основания.
Она согласилась:
- Пока еще рано о чем-то говорить. Но следственные действия продолжаются. Сейчас мы проведем опознание с человеком, который видел их на стоянке. Если он опознает, то мы их задержим на основании санкции прокурора.
- Хорошо. Но могу я присутствовать на опознании?
- Конечно. Это ваше право. Вы же адвокат.
Вскоре приехал работник стоянки, пожилой человек лет пятидесяти шестидесяти. Не исключено, что в отделении милиции он получил инструктаж у оперативников, мол, покажи на того-то и того-то. Надо их опередить, и я напомнил следователю, что при опознании должны быть так называемые статисты, то есть совершенно посторонние лица. В их присутствии свидетель и должен показать на потенциальных преступников. Она согласилась со мной.
Вскоре такие люди нашлись. Это были то ли какие-то задержанные, то ли граждане, обратившиеся в паспортный стол. Я опять попросил следователя уточнить, что лица должны быть между собой схожи и одного и того же пола, поэтому женщины, которые присутствовали среди статистов, исключаются из опознания. Следователь не возражала, но, как мне показалось, ее стала раздражать моя активность.
Когда мы, наконец, подобрали более или менее похожих статистов и посадили их на лавочку, ввели моих клиентов.
Я прекрасно понимал, что сейчас опознающий, по подсказке оперативников, укажет на Павла Зелянина и Андрея Т. У меня был единственный шанс воспрепятствовать лжеопознанию до появления свидетеля. Неожиданно я потребовал, чтобы мои клиенты поменялись пиджаками и куртками со статистами.
Ни следователь, ни оперативники не ожидали такого поворота. Они удивленно переглянулись, но я настаивал и свое требование обосновывал тем, что, скорее всего, сотрудники уже предупредили свидетеля, какая одежда у моих подзащитных. Работникам правоохранительных органов ничего не оставалось, как подчиниться.
Мои клиенты быстро поменялись пиджаками и куртками со статистами и сели в разные ряды. Я сразу вышел за дверь, чтобы собственными глазами видеть, как войдет свидетель, и чтобы оперативники не успели бы предупредить его о непредвиденной рокировке.
Дверь открылась, и вошел пожилой мужчина. Он расписался в протоколе, ознакомившись со своими правами. Следователь спросила, может ли он узнать людей, которые крутились около угнанной впоследствии машины. Человек внимательно оглядел присутствующих, вероятно ориентируясь на одежду, и указал на тех, кто только что обменялся пиджаками и куртками с моими клиентами. Хитрость оперативников была разгадана, а моя - удалась.
Следователь и оперативники нервничали. Один из оперативников попытался сориентировать деда, мол, хорошо ли он разглядел, но тот стоял на своем: "Да вот же их одежда! Я их одежду хорошо запомнил! "
- Прошу занести эти слова в протокол опознания, - сказал я.
- Встаньте и назовите свои имена, - сказала следователь.
Растерянные статисты встали и назвались и тут же добавили:
- Да мы вообще не были на той стоянке, мы сегодня в паспортном столе паспорта меняли!
Было, конечно, над чем торжествовать, я подошел к следователю и сказал:
- В связи с тем, что мои клиенты не опознаны как подозреваемые в совершенном преступлении, прошу их немедленно освободить.
- Сейчас пойду доложу руководству, там решат, - ответила следователь.
Через полчаса она вернулась и сказала, что начальник принял решение об освобождении, но произойдет это только часа через два-три, поскольку необходимо соблюсти формальности. Я сказал, что буду ждать, пока их не выпустят. Однако следователь заметила, что мое присутствие в отделении милиции крайне нежелательно, но, судя по ее раздраженному тону, я был не угоден именно ей.
Ничего не поделаешь, придется удалиться, и я сказал своим клиентам, что через два часа жду их звонка.
