Наталья Борохова - Адвокат амазонки
Глава 10
Когда Дубровская добралась до дома, от ее утреннего благодушия не осталось и следа. Каблучки ее уже не отбивали веселую дробь, когда она поднималась по ступенькам знакомого крыльца, а стучали мерно и глухо, как копыта усталой клячи, которую после тяжелого дня ведут под уздцы домой. Она и рада была искриться весельем, но не могла, потому что была выжата, как лимон.
– Замечательно выглядишь, – встретил ее супруг. – Что, кто-то умер?
Она с трудом заставила себя улыбнуться. Андрей не был виноват в том, что она пришла усталая и разочарованная. Хотя кое в чем он должен был держать перед ней ответ.
Лиза скинула туфли и с удовольствием прошлась по паркету босиком, разминая затекшие пальцы. Как хорошо оказаться наконец дома и сбросить с себя деловой костюм, в котором целый день чувствуешь себя словно в футляре. Дубровская выбрала свободный домашний комплект и, заколов волосы в высокий узел на затылке, поспешила на кухню. В суете рабочего дня она как-то забыла про обед и сейчас чувствовала, что может съесть слона, но вот незадача – слона нужно было сначала приготовить. Пока она доставала из холодильника замороженные овощи и куриное филе, Мерцалов уютно устроился на диване, обложившись подушками, как падишах. Он успел навестить отчий дом и поэтому чувствовал себя совершенно спокойно, что нельзя было сказать о его жене, наспех готовящей для себя ужин. Овощи уже томились под крышкой, филе покрывалось тающей корочкой сыра. Лиза тоже была близка к температуре кипения.
– Твой замечательный Лыков скоро сведет меня с ума, – сказала она как бы между прочим. – Представляешь, он решил забрать у жены сына!
Супруг даже ухом не повел. Диктор говорил более занимательные вещи, чем она, и поэтому внимание Андрея было на стороне голубого экрана.
– Ты меня слышишь? – обиделась она. – Лыков забирает к себе сына. Он, видите ли, всерьез озабочен судьбой наследника.
– Ага, – ответил муж, щелкая пультом от телевизора.
– Что «ага», если твой знакомый ведет себя, как законченный негодяй? – спросила она, вставая между ним и экраном. – Ты хотя бы понял, о чем я тебе говорю?
– Прекрасно слышу, – отозвался муж. – Отойди-ка в сторону. Я хочу посмотреть новости.
– Значит, мои новости тебя не интересуют? – возмутилась Елизавета. – Ты втравил меня в эту историю, а сейчас, когда твой протеже выкинул фортель, ведешь себя так, словно это только моя проблема.
– Я не вижу здесь никакой проблемы, не преувеличивай! – отмахнулся Андрей, тщетно пытаясь разглядеть за спиной супруги взволнованное лицо корреспондента. Кажется, в Ингушетии произошло очередное ЧП. – Лыков забирает ребенка у своей жены, всего делов-то! Между прочим, он имеет на это право. Кстати, у тебя там ничего не сгорит?
Принципиальность очень хороша на сытый желудок, поэтому Елизавета бросилась к плите спасать ужин. Когда аппетитная горка заняла свое место на тарелке, Дубровская с неудовольствием поняла, что ей придется ждать. Есть обжигающе горячую пищу, несмотря на голод, было невозможно. Тем лучше, ведь у нее осталось что сказать Андрею.
– Почему-то о своем сыне Лыков вспомнил только тогда, когда над его любимым «Подворьем» возникла реальная угроза, – начала она вновь, садясь с ним рядом. – Ты же понимаешь, что он использует ребенка как инструмент давления на свою жену? Я отказываюсь принимать участие в этом спектакле!
Мерцалов, отчаявшись услышать хоть что-нибудь из того, что говорили по ящику, сердито отбросил пульт.
– Это непрофессионально! – заявил он обвиняюще. – Ты должна быть на страже интересов клиента, и если он вдруг решил защищаться именно так, ты должна поддержать его и подсказать, как это сделать лучше.
– Подсказать, как отобрать у матери малолетнего ребенка? – вскричала она изумленно. – Андрей, да ты в своем уме? Неужели ты считаешь такие методы допустимыми?
– Лыков всего лишь защищает свой бизнес. Не принимай все это близко к сердцу. Как только ресторан окажется в его руках, он вернет ребенка жене.
– Неужели и ты, если бы дело коснулось твоего бизнеса, смог бы забрать у меня ребенка? – ужаснулась она. – Даже так, в целях профилактики.
Лиза вдруг поняла, что абсолютно не знает своего супруга. Вернее, за шесть лет брака она узнала немало: изучила его вкусы и пристрастия в еде и одежде, знала, как называется его любимый фильм и какую зубную пасту он обычно покупает. Ей было известно, что он чувствителен к перемене погоды, к наветам за глаза. Он не терпит темноты, испытывает отвращение к пенкам в молоке и злится, когда на своей расческе находит ее волосы. Она знает, как рассердить его и как растрогать до слез, но она абсолютно не представляет, как он поведет себя в критической ситуации. Такой, как у супругов Лыковых. Хотя, когда наступает предел, муж и жена словно знакомятся друг с другом заново.
– Господи, Лиза! Ты только взгляни на себя. Чего ты дуешься? Такое впечатление, что у нас семеро по лавкам, а я лишаю тебя родительских прав! У нас пока ни одного нет. Очнись!
– А если бы были? Неужели ты поступил бы так же, как Лыков?
Андрей обхватил ее за плечи:
– Довольно говорить о Лыкове. У нас с тобой все будет по-другому. Мы – нормальные, адекватные люди. Почему же у нас должны быть конфликты?
– Так все говорят, пока дело не касается развода. Зато потом узнают друг о друге много нового, – с обидой заметила она. Ей почему-то казалось, что Андрей должен был отреагировать на ее новость как-то иначе. Не так спокойно, обыденно, словно ничего особенного вовсе не произошло, и такое поведение отца семейства в порядке вещей. Он должен был осудить Лыкова, хотя бы походя, без лишних эмоций. Но Мерцалов был спокоен, как удав, и это рождало в ней не самые добрые предчувствия. У нее даже аппетит пропал от огорчения.
– Послушай, Лиза, – пытался он тем временем привести ее в чувство. – Я помню, у тебя был клиент, который убил свою жену.
– Да, – отстранилась она. – Его признали виновным и осудили на пятнадцать лет.
– Он забил жену топором, – напомнил Андрей. – Слава богу, ты не сравниваешь меня с убийцей и не спрашиваешь, что бы я сделал с тобой, если бы обнаружил, что последняя бутылка водки вылита в унитаз. Но почему, ради всего святого, ты сверяешь по мне поступки Лыкова?
– У меня не хватает воображения представить тебя с топором, – честно ответила Дубровская. – А вот образ холеного бизнесмена, на излете лет захотевшего вдруг большой и светлой любви молоденькой студентки, кажется мне вполне органичным. Короче, ты должен поговорить с Лыковым.
– О чем?
– О том, чтобы он вел себя по-мужски.
– Мужчины на такие темы не говорят. Как ты себе вообще это представляешь?
– Тогда я брошу его защиту. Слава богу, это сделать куда проще, чем отказать в помощи матерому уголовнику.
– Решай сама, – разозлился Андрей. – Бросить защиту всегда легче, чем выполнить до конца свои обязательства. Не знал, что тебя так легко испугать.
– Ты знаешь, что я не боюсь работы! – вспылила Лиза. – Я готова пахать сутки напролет, но мне не нравится, когда кто-то пытается использовать мои профессиональные навыки в своей нечестной игре. По-моему, с Лыковым как раз тот случай.
– О, боже мой! Кто бы говорил, – саркастически заметил супруг. – Кто из твоих клиентов вел честную игру? Единицы! Остальные только и делали, что водили тебя и суд за нос, выторговывая оправдательный приговор там, где его и в помине быть не могло. Взять хотя бы того врача, который написал тебе с просьбой о помощи. Ты готова была мчаться к нему по первому зову, и это несмотря на то, что парень явно замазан в убийстве своей жены.
– Уголовные и гражданские дела – совершенно разные вещи, – проговорила Лиза, понимая, что разговор дал совсем ненужный ей поворот. Что бы сказал Андрей, если бы она заметила, что уже два дня ведет защиту Бойко в суде? Ничего особенного. Но она почему-то скрыла от него этот факт, и с каждым днем ситуация выглядела все более абсурдно.
– Я пошел смотреть телевизор в кабинет! – заявил Андрей. – А ты репетируй свою речь о чести и совести перед зеркалом, если есть охота. Когда ты умрешь, на памятнике высекут надпись: «Здесь лежит адвокат, хороший человек». А знаешь, что будут говорить прохожие?
– Понятия не имею, – мрачно заметила Дубровская.
– А они скажут: «С ума сойти! В одну могилу двух людей положили: адвоката и хорошего человека». Встречаются же еще такие ископаемые...
* * *Дубровская стояла перед зеркалом, нанося на кожу лица ночной крем. Ей было грустно оттого, что очередной семейный вечер они с мужем провели в разных комнатах: он – в кабинете, перед телевизором, она – в гостиной со своим портфелем. Разложив на диване бумаги с записями по делу Бойко, она пыталась составить перечень вопросов, которые нужно будет задать завтра Непомнящему. Дело продвигалось плохо, в частности из-за усталости, и в большей степени из-за того, что после разговора с Андреем у нее остался в душе мутный осадок, смесь досады и какой-то непонятной тревоги. Казалось, что причин для беспокойства у нее нет. О результатах процесса говорить пока было преждевременно: все шло по плану. В семье вроде тоже все было на своих местах: муж дома, а не на вечеринке. Ну а мелкие стычки – у кого их не бывает! Но осознание того, что на некоторые, принципиальные вещи они смотрят под разными углами, действовало на нее угнетающе. Неужели Андрей готов поставить ее благополучие в зависимость от своего бизнеса? Сейчас она – молодая и красивая, но что будет потом? Ей стукнет сорок. Сорок пять. Она будет выглядеть и чувствовать себя старше. Елизавета повернула голову из стороны в сторону, словно стараясь представить, где будут располагаться морщины и второй подбородок. Но отражение смеялось над ней, показывая молодую здоровую кожу с едва заметными кругами в области глаз. Но то были следы не возраста, а обычного переутомления, которое вылечивается в ее годы просто: хорошим сном и свежим воздухом. Молодых, красивых и здоровых любить легко. Но вдруг, как молнией, ее пронзила мысль, как бы отнесся Андрей к ней, если бы она вдруг серьезно заболела. Ну, как Вероника Песецкая... Смог бы он любить ее, как раньше?
