Марина Ефремова - В омут с головой
Алешка прижал ее к себе, поцеловал в висок и прошептал:
— Я всю жизнь искал тебя… Зачем ты от меня пряталась?.. Я чувствовал, ты где-то рядом, тыкался, как слепой кутенок, в разные углы, а ты все время была рядом и даже тень не отбрасывала в мою сторону. Почему? Неужели я такой плохой, что мне нельзя было доверять?
Она щекой прижималась к его плечу. Он почувствовал, как горячая капля коснулась его кожи, и понял, что она плачет.
— Ты плачешь? Не надо. Все плохое кончилось, теперь все будет хорошо.
ГЛАВА 7
Утром в дом возвратилась бабушка; она вошла, стараясь не шуметь, заглянула на веранду, увидела спящих вместе Лину и Алешку, подумав про себя: «Ну и слава богу, наконец-то!», — прикрыла дверь и ушла к себе.
Алешка проснулся ровно в семь — сработал внутренний будильник. Он потихоньку встал, чтобы не разбудить Лину, и вышел на кухню. Там уже вовсю хозяйничала бабушка. Алешка скорчил удивленную гримасу и спросил:
— Здрасьте, а вы когда явились?
— Здрасьте, — передразнила его бабушка. — Недавно.
Алешка присел на табуретку, почесал в затылке и опять спросил:
— Вы все видели?
— Что все? То, что вы спите вместе? Так я анахронизмами не страдаю. Люди вы взрослые. Любите друг друга, ну и счастья вам. Рано или поздно это должно было случиться. Только вот что я тебе скажу, Алексей. Если ты ее не любишь, лучше уходи сразу. Она и так в жизни натерпелась, но только тебя всю жизнь и ждала. А ну-ка, пойдем!
Старушка энергично вытерла руки о кухонное полотенце, бросила его на стол и зашагала из кухни в комнату Лины. Подойдя к стене с фотографиями, она открепила одну из них, перевернула и показала Алешке: с обратной стороны на него смотрел он сам, Алешка Корнилов.
Потом она так же перевернула еще три фотографии. Везде был он — разного возраста, в разных позах, в разное время года. Алешка не мог описать охватившее его волнение.
Мария Дмитриевна вернула фотографии на старое место, кивнула Алешке, вместе они вышли из комнаты Лины. В кухне, куда вернулись, бабушка сказала:
— Мотай на ус, касатик! — Потом вздохнула и уже совсем другим тоном добавила: — Буди ее, пора. Завтрак готов.
За едой Мария Дмитриевна без умолку рассказывала, что у ее подруги Надежды Павловны очень высокое давление, а в ее возрасте это крайне опасно, и что сейчас у нее их другая подруга, а на ночь Мария Дмитриевна снова пойдет к ней на дежурство. Короче, ей некогда, у нее куча дел, и что они на нее ни сегодня, ни в ближайшие дни пусть не рассчитывают, со всем справляются сами.
После завтрака их ждал еще один сюрприз. Едва они вышли из дома, как лицом к лицу столкнулись с Андреем Какошиным.
— Не понял? — удивился он вместо приветствия. — А как же наше соглашение?
— Ты его нарушил первый, — ответил Алешка. — Кто ей предложение сделал? Кто предлагал ей руку и сердце?
— Я только предложил, а ты уже женился. Так, что ли, а, Лина Витальевна? — спросил журналист, целуя ей руку.
— Так, так, — подтвердил Алешка, отнимая у Андрея руку Лины, которую тот все еще продолжал держать.
— Ну вот, а я, значит, «останемся друзьями»? — картинно-горестно проговорил Андрей, хватаясь за голову.
— И то при одном условии, что не будешь ухлестывать за моей будущей женой. — Алешка протянул ему руку.
Лина все это время стояла рядом с Алешкой, прижимаясь к нему, и улыбалась обоим мужчинам снисходительно-кокетливо.
Андрей пожал протянутую ему руку и проговорил:
— Согласен, разрешите вас хотя бы подвезти, я на машине.
— Спасибо, Андрюша. — Лина протянула к нему руки, слегка обняла и чмокнула в щеку.
— Слушай, парень, что ты с ней сделал? Я, считай, целый год ухаживал, но она не позволила мне даже руки поцеловать, а тут… — проговорил Андрей, пожав плечами и разводя руки.
— Я просто люблю ее, — ответил Алешка, целуя Лину в темечко, потому что оно было ближе всего, а то пришлось бы наклоняться.
Через полчаса они расстались. Лина ушла на службу, Андрей уехал по своим делам, а Алешка пошел на пригородный автобус, который должен был довезти его до поселка Дальняя дача.
Утром автобус шел из города полупустой. Но при возвращении в город он будет полон пассажирами. Поедут грибники с корзинками, из ближних деревень потянутся бабки с первыми огурцами, ягодами и другой огородной снедью. На остановке возле городского рынка автобус опустеет. А вечером пойдет обратный процесс. Полный автобус отъедет уже из города. Но и в город пустым не вернется. В нем возвратятся домой, в городскую суету, отдыхающие и дачники, которым наскучили зеленые просторы.
Алешка сидел у окна; теплое ласковое солнышко пригревало и расслабляло… Автобус медленно катился по загородному шоссе, тормозя у каждого населенного пункта, а иногда и прямо на дороге, подсаживая и ссаживая пассажиров. Люди входили и выходили, занимали свободные места, некоторые молчали, некоторые оживленно разговаривали друг с другом… Автобус остановился, открылась дверь, по ступенькам поднялась и пошла к свободному месту Ксения Татурина, она была в одной босоножке, поэтому не шла по проходу автобуса, а смешно прискакивала на одной ноге. В белом подвенечном платье, только очень коротеньком. Она очаровательно улыбалась всем пассажирам, здоровалась с ними. Она шла, а вернее, скакала к Алешкиному месту. Села на свободное место лицом к нему, продолжая улыбаться. Следом за ней в автобусном проходе появился Илья Сергеевич, тяжело ступая, в расстегнутом пиджаке, руки спрятаны в карманы брюк; он жмурился, будто у него болела голова с похмелья. И тоже, ничего не говоря, прошел и сел на свободное сиденье, наклонил голову, опершись обеими руками о колени. Еще остановка… В автобус вошла Ольга Степановна, подошла к Илье и села рядом с ним. Ухватилась за его руку, прижалась к ней всем телом и улыбалась, как Ксения. Алешка отметил про себя, что никогда раньше не видел, как она улыбается. Она всегда была строга и даже сурова. Еще остановка… По проходу между сиденьями, прихрамывая, шел Павел Николаевич. Он остановился около жены, положив руку ей на плечо, ласково смотрел на нее, а потом повернулся к Алешке и сказал:
— Выходи.
Это было так неожиданно, что Алешка встрепенулся и вскочил с места. Автобус как раз стоял на его остановке — видения исчезли. Алешка усмехнулся, надо же, задремал, эко его разморило! Он протер глаза, потянулся и вышел из автобуса.
Милое, ласковое солнышко, синее небо, белые безмятежные облака — все действовало на него успокаивающе, однако все еще было как-то не по себе. Приснится же такое…
Знакомая асфальтированная дорожка в лесу. Знакомые сосны, заслонившие своими ветками солнце и пропускавшие его лучи, как сквозь мелкое сито. Вдали показалась знакомая сторожка Михалыча. Шлагбаум отодвинут в сторону, значит, сторож не спит. Или его нет на месте. Господи, до чего же все-таки прекрасно это место! Как хорошо здесь жить… Жить вообще на земле, жить…
Алеша дошел до сторожки и хотел уже было пройти мимо, но увидавший его Михалыч вышел навстречу.
— Ой, Алеха, куда это вы все запропастились?
— Здравствуйте, Иван Михайлович, — поздоровался Алешка, протягивая охраннику руку.
— Привет, привет, — торопливо проговорил тот, шлепнув Алешку по раскрытой ладони.
Алешка заметил, что сторож вопреки обыкновению, сегодня трезв или почти трезв.
— Я уж думал, что вы всем семейством в Москву слиняли, обидеться хотел, «на посошок» не поднесли, — продолжал бормотать Михалыч.
— Мать в Москве, а я у друзей в городе ночевал, — ответил Алешка, пытаясь заглянуть в бегающие глазки Михалыча.
— Леха, я это… нет ли у тебя? Похмелиться бы мне.
Наконец до Алешки дошло, чего жаждет «душа окаянная».
— Пошли, — сказал он — налью. С собой не ношу, но дома есть.
— Спаситель, бога за тебя молить буду, — проговорил Михалыч и кинулся запирать свои апартаменты.
До дачи Корниловых они дошли очень быстро, почти не разговаривая. Войдя во двор, Алешка обратил внимание на то, что здесь нынче необычно тихо. Не слышно привычных звуков, все словно замерло, даже вороны, и те каркали где-то вдали.
— А стариков-то тоже, что ль, в столицу свезли? — нарушил тишину Михалыч.
— Нет, они здесь оставались, — недоумевая, ответил Алешка.
Они еще постояли посередине двора, прислушиваясь, потом Алешка сказал:
— Михалыч, пойдем к ним сходим.
— He-а, Леха. Душа горит, похмелья просит. Давай сначала вмажем, а потом куда угодно.
— Сейчас, Михалыч, хоть одним глазком глянем, да и ключей у меня от дома нет, все равно надо к Ольге идти.
— Ох, елки, грехи наша тяжкия. Ну, пошли, коли так, — вздохнул Михалыч.
Вход к Орловым был со стороны хозяйственного двора. Сама квартира располагалась на цокольном этаже здания. Из прихожей стариков в покои хозяев вела внутренняя лестница. Она закрывалась с обеих сторон, но у Ольги Степановны всегда были ключи от всех дверей.
