Шарль Эксбрайя - Не сердитесь, Имоджин
Имоджин, не теряя ни секунды, тут же кинулась к лестнице: знакомство с детективной литературой настоятельно рекомендовало ей перво-наперво тщательно обыскать комнату подозреваемого. Сначала она на всякий случай постучала в дверь. Никто не отозвался. Уверенная, что в комнате никого нет, мисс Мак-Картри повернула ручку, но дверь оказалась заперта на ключ. Весьма раздосадованная, но решившая несмотря ни на что сыграть ва-банк, она опять прокралась к лестнице, спустилась вниз, с удовлетворением обнаружила, что Мак-Пунтиш еще не вернулся, и не без тревоги в сердце сняла с доски нужный ключ. Потом быстро-быстро, но не забывая при этом производить как можно меньше шума, снова поднялась наверх, дрожа от мысли, что в любую секунду на ее пути может появиться кто-нибудь из обслуги или обитателей гостиницы.
Без всяких осложнений добравшись до номера Эндрю, она вставила ключ в замочную скважину, медленно повернула его, потом с осторожностью открыла дверь, слегка приподняв ее, дабы избежать даже малейшего скрипа. Уже очутившись в комнате, обернулась, чтобы с теми же предосторожностями затворить за собой дверь, и чуть не заорала от неожиданности: за ее спиной кто-то громко, с сильным иностранным акцентом спросил:
— По какому праву вы сюда ворвались?
Казалось, сердце в груди Имоджин остановилось и уже никогда не забьется вновь. Но голова работала — за какую-то долю секунды в ней пронеслась целая вереница предположений, в основном об акценте говорившего. Но поскольку для мисс Мак-Картри иностранцами были все, кто жил дальше Глазго, разгадать эту загадку ей так и не удалось. Она оглянулась и увидела сидящего у окна мужчину. Он был ей совершенно незнаком, и, подумав, что ошиблась комнатой, Имоджин уже собралась извиниться, но тут в глаза бросились вещи Линдсея и валявшийся на кровати плащ. Незнакомец, парень с каким-то угловатым лицом, настойчиво добивался ответа:
— Ну так что, вы будете отвечать или нет?
Имоджин просто терпеть не могла, когда с ней разговаривали подобным тоном, и от злости к ней вернулась обычная напористость:
— А сами-то вы, интересно, что здесь делаете?
Похоже, такая контратака несколько озадачила собеседника.
— Я?!. Я друг Эндрю Линдсея!
— Что-то не припомню, чтобы он мне говорил, будто приглашал кого-то в гости!
— Интересно, с чего бы это ему посвящать вас в свои личные планы? Ладно, раз уж пришли, готов уступить вам территорию…
Весьма довольная собой, Имоджин собралась было улизнуть, но тут иностранец вскочил со стула и поспешно преградил ей путь к двери.
— Спокойно-спокойно… Теперь вам придется оставаться здесь до тех пор, пока не уйду я.
— Это еще почему?
— А вот это уже не ваше дело!
Несколько встревоженная шотландка отступила к середине комнаты.
— Мне совсем не нравятся ваши манеры…
— А мне ваши… Особенно когда в номер вламываются в отсутствие хозяина.
Незнакомец повернул в двери ключ и подошел к столу. Он был высок, худощав и, как показалось Имоджин, слегка прихрамывал.
— Если не хотите серьезных неприятностей, ведите себя благоразумно. Сидите и не рыпайтесь, пока я не смоюсь.
— Разве вы не подождете мистера Линдсея?
— Пожалуй, нет.
— Ага, значит, вы меня обманули, разве не так? Вы ведь даже не знакомы с Эндрю?
— Ну и что дальше?
— А то, что я вызову полицию и вас арестуют!
— Вот уж не думаю!
Он вытащил из кармана нож.
— Может, вы и успеете крикнуть, но, поверьте, всего один раз… Впрочем, мне совершенно ни к чему вас убивать, только обещайте помалкивать…
— Вы не джентльмен!
— Это уж точно! У нас на родине, слава Богу, вообще нет джентльменов… Значит, так, я привяжу тебя к этому стулу и заткну кляпом рот. Вот обрадуется этот миляга Линдсей, когда вернется и выпустит тебя на свободу! Ну а уж ты, крошка, отблагодаришь его как сможешь, тебе и карты в руки…
— Хам!
Незнакомец резко сменил тон:
— Хватит дурить, тварь английская, не то сейчас узнаешь, почем фунт лиха!
Оскорбленная этим беспардонным тыканьем, а еще больше тем, что грубиян принял ее за англичанку — это обожгло ее как каленым железом, Имоджин поклялась себе сражаться до конца. Ни Роберт Брюс, ни Вальтер Скотт, ни незабвенный папа никогда бы не простили ей, сдайся она без боя. Вытащив из сумочки, которая всегда была при ней, свой огромный револьвер и, ухватившись за него обеими руками, мисс Мак-Картри навела дуло на противника. При виде этого допотопного орудия убийства незнакомец сначала слегка обалдел, потом разразился хохотом:
— Где это ты раскопала этакое чудовище? Надеюсь, ты не так наивна, чтобы всерьез рассчитывать, что заставишь эту пушку выстрелить. Ладно, шутки в сторону, давай-ка ее сюда…
— Ни с места или я стреляю!
— Идиотка! Неужели ты думаешь, что я позволю какой-то тощей полковой кляче, которая возомнила себя артиллеристом, спутать мои планы и отказаться от выполнения важного задания?
И он начал к ней приближаться.
— Что ж, тем хуже для вас! Стреляю!
— Послушай, ты, я провел семьдесят пять воздушных боев, меня четыре раза сбивали, так что меня уже мало что может испугать. Берегись!
Окаменев от напряжения, Имоджин все никак не могла решиться спустить курок. Иностранец настиг ее раньше, чем ей удалось пересилить страх.
— Давай сюда свой пугач!
— Ни за что!
Он размахнулся и со всей силы отвесил ей пощечину. От удара мисс Мак-Картри покачнулась, потеряла равновесие и, не выпуская из рук оружия, так и осела на пол. Падая и инстинктивно ища, за что бы ухватиться, она крепко-накрепко вцепилась пальцами в гашетку. Прогремел выстрел. Пуля, вполне пригодная для охоты на слонов, снесла склонившемуся над Имоджин незнакомцу полголовы.
Грохот потряс гостиницу снизу доверху. Занимавший одну из комнат пастор вместе со всем семейством опустился на колени в полной уверенности, что русские сбросили на Хайландию свою першую атомную бомбу. Находившийся в тот момент в погребе владелец «Черного лебедя» с ужасом подумал, что, должно быть, у его заведения обвалилась крыша… А обосновавшийся на берегу Лох-Веннахара рыбак принял грохот за раскат грома, предвещавший — несмотря на ясное небо — грозу небывало чудовищной силы, и начал поспешно сматывать удочки.
Что же касается Имоджин, то, увидев жуткие разрушения, причиненные ее револьвером, услышав глухой звук падающего тела и какое-то странное бульканье, исходящее из кровавого месива, всего несколько секунд назад бывшего человеческим лицом, она принялась дико орать. Вскоре дверь, не выдержав мощного натиска, поддалась, и, прежде чем окончательно потерять сознание, мисс Мак-Картри еще успела различить перекошенные от ужаса лица Джефферсона Мак-Пунтиша, Эндрю Линдсея и все того же вездесущего Герберта Флутипола.
* * *При всех досадных хлопотах, с которыми было связано для него это страшное происшествие, Арчибальд Мак-Клоста торжествовал победу. Уж на сей-то раз эта проклятущая рыжая стерва не уйдет от расплаты! Он посмотрел, как она безучастно сидела на стуле, куда часа два назад, приведя из «Черного лебедя», усадил ее Тайлер. Чистейшее убийство: орудие преступления вместе с преступницей и жертвой обнаружено прямо на месте трагедии. Впрочем, Имоджин ничего и не отрицала. Она ограничилась тем, что несла дикую ахинею, пытаясь хоть как-то оправдать свой чудовищный поступок. Да одних показаний Мак-Пунтиша вполне достаточно, чтобы ни у кого уже не оставалось никаких сомнений: она, воспользовавшись отлучкой хозяина гостиницы, стащила ключ от комнаты Линдсея и проникла туда в отсутствие постояльца. Дело ясное, преднамеренное убийство. Одна загвоздка: решительно никто в округе не может опознать жертву. Джефферсон даже не подозревал, что мужчина был в гостинице. Он сроду и в глаза-то не видел убитого и ума не мог приложить, как тот оказался в комнате Линдсея. Ко всему прочему при покойнике не удалось обнаружить никаких документов. Да и этот Герберт Флутипол куда-то запропастился, и полиция так и не смогла отыскать его, чтобы снять свидетельские показания.
Снова, уже в который раз, Арчи принялся за допрос:
— Итак, мисс Мак-Картри, кто же тот человек, которого вы только что лишили жизни?
— Понятия не имею.
— Ага… Значит, теперь вы уже принялись расправляться с несчастными, которых вам прежде и встречать-то не доводилось? Странное же вы нашли себе развлечение!
— Сколько раз вам нужно повторять, что он собирался применить ко мне насилие!
— Короче говоря, если я вас правильно понял, вы уверяете, что совершили убийство в порядке необходимой обороны?
— Но я же правда защищалась!
— Ну, это вы обсудите со своим адвокатом. Остается надеться, вам удастся убедить судью! Хорошо, а откуда у вас револьвер?
— Это револьвер моего покойного отца!
