Татьяна Воронцова - Время черной звезды
Выстрел так и не прозвучал. Вместо него послышался глухой отвратительный звук мощного удара, превратившего нижнюю часть туловища незадачливого стрелка в кровавое месиво. Руки его нелепо взметнулись вверх, глаза выкатились из орбит… Деметриос сдал назад. Секунду или две его преследователь сохранял вертикальное положение, словно приклеенная к капоту «Мазды» тряпичная кукла, затем отвалился и рухнул на асфальт. Выйти посмотреть? Да, наверное, стоит.
Стараясь не вступать в лужи различного состава и происхождения, Деметриос подошел к тому, что еще недавно было мужчиной. Присел на корточки. Несчастный идиот не подавал признаков жизни. Сказать, что его расплющило в лепешку, было бы художественным преувеличением, однако детям и беременным женщинам хотелось посоветовать воздержаться от просмотра. Короткие рыжеватые волосы стояли дыбом. Из приоткрытого рта тянулась струйка не то желчи, не то слюны.
Но он был жив, разумеется, просто отключился от шока. И вот эту проблему следовало решить прямо сейчас. Пистолет лежал неподалеку. Это был полицейский «вальтер» двадцать второго калибра. Предохранитель, расположенный слева на затворе, находился в верхнем положении, то есть Бледный Всадник удосужился-таки перевести его в состояние «огонь», но выстрелить не успел. Осторожно подобрав пистолет, Деметриос навел его на цель и спустил курок. Пуля вошла в голову лежащего без сознания человека, избавив от ужасов возвращения в этот мир.
Но кто он такой, черт возьми? Вернее, кем был, помимо того что был безмозглым болваном?
Во внутреннем кармане коричневой замшевой куртки обнаружился бумажник, который Деметриос забрал себе, чтобы позже тщательно исследовать содержимое. В других карманах – ничего.
Что ты чувствуешь, когда убиваешь?
– Ненавижу я это дерьмо, – сказал он шепотом.
Выключил предохранитель – сухой щелчок возвестил о том, что курок снят с боевого взвода, – обошел «Ауди», открыл крышку багажника, вернулся. Не без усилий взвалил на плечо восемьдесят с лишним килограммов мертвого болвана и загрузил в багажник. Вот так. А теперь – время.
Чуть ли не физически он чувствовал, как утекают минуты. Прыгнул за руль, сдал еще немного назад, вторично развернулся и серебристой ракетой ввинтился в ночь. Но двигался уже не в направлении Немеи, а в направлении Хилиомоди – мимо виноградников, бахчей, теплиц – и дальше, в направлении Галатаки. В горы.
Это был не очень долгий, но и не очень легкий путь. По грунтовым дорогам вдоль обрывов, оврагов и лощин путешествовали, наверное, только крестьяне на осликах. А теперь карабкался псих на автомобиле. Свет фар выхватывал из непроглядной тьмы серые камни вперемешку с песком, чахлые кривые деревца, отдельные почерневшие стволы и целые мертвые плеши на склонах гор, про которые Ника сказала однажды «жуть и грусть» – здешние леса тоже пострадали от прошлогодних пожаров, – неожиданно сменяющие их, радующие глаз изумрудной зеленью сосновые рощи… крошечные полянки, чья поверхность казалась почти горизонтальной по сравнению с диковатой геометрией окружающего ландшафта… На одной из таких полянок он и остановился, решив, что уже забрался достаточно высоко. Извлек из кармана телефон, попутно отметив, что влажные пальцы еще подрагивают от напряжения. С тех пор как он покинул тоннель под трассой, увозя в багажнике труп врага своего, прошло чуть меньше часа.
Филимон отозвался сразу же.
– Ты в порядке? – это был первый вопрос.
– Да, – ответил Деметриос. Ему пришлось откашляться. – Ты сделаешь доброе дело, дружище, если приедешь за мной прямо сейчас.
– Где ты? – это был второй вопрос.
Он слегка вздохнул и начал рассказывать.
– На соседнем склоне должен быть монастырь, – сказал Филимон, когда он умолк. – Видишь его?
Деметриос видел монастырь, сидя в салоне автомобиля, стоящего на ручном тормозе недалеко от края обрыва и направленного в этот обрыв. О чем и сообщил Филимону.
– Я тебя понял, – ответил тот. – Жди меня, Деметриос.
– Водички захвати попить.
– Что?
– Воды.
– Ты не ранен? – уточнил Филимон.
– Нет.
– Выезжаю.
Закончив разговор, Деметриос вышел из машины, уселся, скрестив ноги, на сухую траву и минут пять задумчиво разглядывал при свете звезд трехэтажные братские корпуса прямоугольной формы и крестово-купольный монастырский храм. Розовато-кремовые оштукатуренные стены, арочные проемы вдоль длинных крытых галерей, красная черепичная кровля… массивные бетонные блоки вдоль края дороги… Оттуда было уже недалеко до вершины горы. Чисто теоретически кто-нибудь из монахов мог увидеть свет фар, пока Деметриос заползал на полянку и располагался на ней с учетом имеющихся планов, но вероятность того, что он, будучи спрошен, вспомнит об этом событии и тем более привяжет к сегодняшней ночи, крайне мала. Да и кто его спросит? В связи с чем? Слишком многое должно сложиться вместе.
Усталый, он позволил себе отдаться чарам летней греческой ночи. Полной тишине и полному безветрию, которые были щедро приправлены ароматами базилика, орегано и других душистых трав, названий которых он не знал, несмотря на то что уже довольно долго жил в Греции. Ни шороха, шелеста, ни хруста. Куда подевались ужи и ежи? Тишина обступала со всех сторон. В этой теплой ватной убаюкивающей тишине ему вспомнился день, когда он показал Нике один из подземных ходов, прорытых древними и реконструированными современными служителями Высочайшего, потом велел ей совершить переход в одиночестве, а потом… потом выполнил ее желание в соответствии с договоренностью. Незамысловатое на первый взгляд желание, но оба в процессе испытали ни с чем не сравнимое наслаждение, признались в этом друг другу и даже сделали попытку разобраться что к чему. Поговорили достаточно откровенно. Никогда раньше в его отношениях с женщинами не было ничего подобного – не было попыток сравнить его мир и ее мир. Он получил совершенно новый опыт, который еще не осмыслил до конца.
Чтобы задать новое направление своим мыслям, при свете маленького фонарика, встроенного в телефон, Деметриос принялся изучать бумажник Бледного Всадника. Водительское удостоверение гражданина Российской Федерации Ковалева Сергея Николаевича… дата и место рождения… место жительства… водительский стаж… Бумага от Ajax Rent a Car, сдавшей напрокат «Мазду» означенному гражданину до конца сентября. Наличные – сто восемьдесят евро с мелочью. Банковская карточка. Все. Он сунул бумажник в карман и, рассудив, что в положении лежа думается гораздо лучше, вытянулся на сухой траве.
Разбудил его приближающийся рев мотора. Деметриос поднялся на ноги, ощущая сильные и частые толчки своего сердца под рубашкой. Ниже по склону то появлялось, то исчезало свечение, а еще через несколько минут на поляну, взметая комья земли, вылетел знакомый «Эндуро». Резко затормозил. Упираясь каблуком в землю, Филимон снял шлем. Что за зрелище! Деметриос развел руками в немом восхищении.
– Грязная работа, друг? – Филимон смотрел на пистолет в его правой руке.
– Да. – Деметриос поставил пистолет на предохранитель. – Очень грязная.
Открыл багажник «Ауди» и жестом предложил Филимону полюбоваться. При свете карманного фонаря тот внимательно осмотрел мертвое тело. Перевел взгляд на стоящего рядом Деметриоса.
– Это его пистолет?
– Да.
– Ну, я примерно представляю, что случилось.
– Я расскажу. Попозже.
Филимон кивнул. Захлопнул крышку багажника, достал из кармана кожаной куртки небольшую плоскую флягу, протянул Деметриосу. Тот выпил все – медленно, не отрываясь от горлышка, – и только с последним глотком осознал, что в воду был подмешан коньяк. Совсем чуть-чуть.
– Ну что ж, – буднично произнес Филимон, глядя в сторону пропасти, – теперь давай сделаем это, друг, и поедем домой.
Молча Деметриос открыл водительскую дверь, наклонился, нажал на кнопку, отпустил ручник и быстро попятился, пробормотав: «Покойся с миром». Машина плавно покатилась вперед. Переваливаясь через край обрыва, скрежетнула днищем по камням, и дальше стоящие на краю мужчины уже не слышали ничего, кроме глухого металлического лязга, с которым она ударилась об острый выступ на стене ущелья и легла на дно.
Деметриос глубоко вздохнул. Эта машина хорошо ему служила. Филимон сочувственно похлопал его по плечу.
– Пора.
Надев мотоциклетные шлемы, они уселись на «Эндуро» и начали спуск. Вниз, вниз – к жилым домам, отелям, супермаркетам, заправочным станциям и людям, говорящим друг другу «ты покойник» только в шутку.
Mais dans le port d’AmsterdamYa des marins qui naissentDans la chaleur épaisseDes langueurs océanes…
13
Нет, в том доме Ника не осталась. Он очень понравился ей, но… Во-первых: ее пугало столь беспросветное одиночество. Выходя из дома в Арахове, она оказывалась в поселке, среди людей, а там – в лесу, среди елок, шишек и иголок. Как сказал поэт, кроме самого себя, поговорить решительно не с кем[6]. Во-вторых: даже если не делать проблему из скуки, там же не к кому обратиться за помощью в случае появления террористов. Да, Деметриос показал ей подземный ход, и ей удалось пройти по нему самостоятельно, но что, если она забудет запереть ставни на окнах или входную дверь? Дома, в Москве, она дважды забывала запереть входную дверь. Счастье, что жулики не пожаловали. В-третьих: оставшись в доме Отшельника, она, конечно, будет избавлена от сомнительного удовольствия прослушивать по ночам инструментальные пьесы, сопровождающие каждое совокупление царственных особ, но ведь забыть о том, что они регулярно происходят, не сможет все равно…
