Смертельный юмор - Марина Серова
Так, и с кого же мне начать? Куда наведаться сначала?
Следует подумать, под каким предлогом мне к ним вообще заявиться? Не могу же я прийти и вот так с порога спросить: «А не вы ли это, милочка, заперли в сундуке Ираклия?» Глупо получится.
Я встала и начала широкими шагами ходить по комнате. Ходьба меня всегда не то чтобы успокаивает, а настраивает на нужный лад. Ощущение такое, что, когда я хожу, то мысли в моей голове укладываются по полочкам. Не зря же, наверное, говорят люди, что мысль пришла, идея пришла, слово на ум пришло. Так и у меня сейчас получалось.
Итак, к главному врачу я могу заявиться как представительница Ираклия и уточнить, почему его так рано отпустили из палаты, не сделав необходимых обследований. Этакий скандальный продюсер, который переживает за своего артиста.
К пиар-менеджеру можно найти подход, попросив проконсультировать по какому-либо вопросу. Допустим, как выстроить пиар-кампанию Ираклию, если он надумает идти в депутаты. Смешно, конечно, но порой даже самая глупая идея срабатывает на сто процентов, а то, над чем долго приходится биться и планировать – не срабатывает вообще.
Кто там у нас следующий? Редактор газеты. Ну с этим проблем не будет. Как раз можно прийти и договориться о серии интервью или публикаций о моем подопечном и его деятельности. Или, на крайний случай, прикинусь внештатным корреспондентом, который очень уж хочет отточить свое перо и мастерство именно в «Тарасовских вестях».
К руководителю налоговой службы можно просто в частном порядке записаться на прием, главное, посмотреть, по каким вопросам она в принципе принимает.
Кто остался еще? Ага, ректор ТарГУ. А там, кстати, учился Ираклий. И вчерашний горе-водитель не там ли учился? И не там ли работает неизвестная мне доселе Антонида?
Так, по какому вопросу попасть на прием к ректору? Узнать о возможности получения диплома Ираклия или третьего высшего образования для себя?
Думай, голова, думай. Я прибавила шаг и была похожа на нервничающего влюбленного, который ждет даму сердца, опаздывающую как минимум на час. Или еще больше, и что показалось мне смешнее, на тигра в клетке, которого кто-то раздразнил.
Меня сейчас раздразнила сама ситуация, когда я вижу свою цель и пять дорог к ней, пять путеводных нитей, какую вытянуть первой? Какая окажется верной?
– Карина Михайловна у себя, вам стоит подождать несколько минут, я вас приглашу. – Миловидная рыжая девушка вышла из соседнего кабинета – приемной ректора – и плотно закрыла за собой огромные тяжелые двери, скорее всего, из дубового массива, с позолоченными ручками и такой же табличкой, где были выгравированы инициалы, должность и научная степень дамы, которая мне сейчас и была нужна.
– Добрый день, Карина Михайловна. Тетя сказала, по какому вопросу я к вам пришла?
– Евгения, простите, как вас по батюшке?
– Максимовна, но можно просто Евгения.
– Уж так мы приучены в преподавательской среде – ко всем на «вы» и по отчеству. Евгения Максимовна, Людмила Николаевна, Милочка, сказала мне, что вы интересуетесь теми, кто был приглашен на юбилей к Кривцову. Верно я ее поняла?
– Да, верно. Я не смогу вам сказать, зачем это мне нужно, тайна следствия, сами понимаете, но из пяти женщин, которые там были, остались только вы. С остальными я уже беседовала.
– Хорошо, я постараюсь помочь вам. Но дело в том, что я не сторонница посещения мероприятий такого плана. А сами понимаете, отказать нельзя. Признаюсь честно, я на эти дни взяла больничный, чтоб со спокойной совестью потом сказать – не пришла, потому что не хотела никого заразить и тем самым испортить последствия праздничного действа.
– Я вас услышала, Карина Михайловна. Но представитель-то от вуза все равно был?
– Конечно, а как же без этого? Александр Николаевич крайне обидчивый человек. Он может улыбаться, но затаить обиду, а потом в нужный момент припомнить все, что ему когда-то не понравилось в вашем поведении. Он такой еще со студенческих лет.
– Вы у него преподавали что-то? – не удержалась я от вопроса.
Дородная Карина Михайловна засмеялась, заколыхав всеми своими телесами:
– Господь с вами, Евгения Максимовна! Неужели я такая старуха? Как минимум я должна быть старше нашего дорогого и уважаемого Александра Николаевича лет на десять. Этак мне, по-вашему, уже семьдесят?
– Что вы, – не покривила душой я, выглядела Карина Михайловна не старше пятидесяти, хоть и была достаточно крупной дамой. – Вы на десять лет младше его, это точно.
– Вы мне льстите, – погрозила она пухлым пальцем, который украшал массивный перстень советских времен с красным продолговатым камешком посередине. – Бессовестно льстите. Мы ровесники. Учились в одной группе, он немного преподавал юридические дисциплины, как и я, а потом наши дороги разошлись – я так и осталась в образовании, а он ушел в политику. Впрочем, мы оба преуспели и достигли неких высот. Лично я на жизнь пожаловаться не могу, хоть и бывало разное, – Карина Михайловна вздохнула.
А я, поняв, что беседа может свернуть совсем не в то русло, задала вновь волнующий меня вопрос:
– Карина Михайловна, так кто вместо вас отправился на юбилей?
– Асенька – мой заместитель.
– А вы могли бы ее сюда пригласить?
– Могла. – Карина Михайловна подняла трубку телефона, нажала пару кнопок и сказала: – Оленька, а пригласите ко мне Анастасию Михайловну.
Не прошло и пяти минут, как в комнату вошла практически копия Карины Михайловны, может, чуть меньших размеров.
Одета дама была в изумительную темно-синюю брючную пару, которая нисколько ее не полнила, а делала лишь аппетитнее, если так можно выразиться.
– Анастасия Михайловна, вот тут барышня, – она кивнула на меня, – Евгения Максимовна, интересуется нашим визитом на юбилей к Александру Николаевичу. Это племянница нашей Людмилы Николаевны.
На мгновение вошедшая дама переменилась в лице, но потом, взяв себя в руки, произнесла литературную фразу, которая сразила нас наповал:
– Не вели казнить, вели миловать!
Мы дружно рассмеялись.
– Ася, моя младшая сестра, шутница великая, – пояснила Карина Михайловна, и в моей голове все сразу встало на свои места.
– Так что произошло?
– Кара, представляешь, только я собралась выходить, вот-вот должно было подъехать такси, как у меня ломается каблук, я переобулась в лодочки. Подумала, ну не пойду же я на юбилей в удобных балетках, в которых сижу в своем кабинете. Нога подвернулась, нет-нет, ничего страшного, – поспешила успокоить она Карину Михайловну, – с ногой все в порядке. А туфли жалко. Я потом отнесла их в ремонт – надевала всего-то пару раз. Мастер посмотрел и сказал: ощущение такое, что каблук мой выдрали, а потом аккуратно внутрь вставили.
