Расследования & Путешествия - Елена Дорош
Они куда-то уехали, а на теплоход вернулся один Дорошин, привезя с собой заплаканную Милану.
– Все получилось? – кинулась к нему Ольга. – Нашли свою икону?
– Нашли, – с удовлетворением ответил Виктор. – Продавец уже дает показания, где он ее взял. А господин Каледин объясняет, как он дошел до жизни такой, чтобы скупать краденое. Вам, Ольга Петровна, спасибо за помощь. И у меня будет к вам еще одна просьба. Если можете, побудьте с Миланой Сергеевной, а то она немного расстроена из-за случившегося.
Ну да, Ольга понимала почему. Дубай, браслет и кольцо откладывались на неопределенный срок, да и «Пупсика» теперь придется искать нового. Впрочем, позаботиться о рыдающей Милане она пообещала.
На следующий день они опять приплыли в Кузино, где у них был свободный день.
– Ну что, пошли, – сказал Павел после завтрака.
– Куда? – не поняла она.
– Искать тетку, которая продала тебе жилетку. Удостоверение надо вернуть.
– Так его же Каледин украл.
– Дорошин нашел эту бумажку в его вещах. Тот не удосужился ее выбросить. Не нужно, чтобы оставались какие-то тревожащие тебя тайны.
Тетку с золотым зубом они нашли на том же месте, что и в прошлый раз. Несмотря на то что перед ее глазами проходили сотни людей, Ольгу она сразу узнала.
– Что, жилетку вернуть хочешь? – с подозрением спросила она. – Так денег не отдам.
– Нет, просто я нашла в кармане вот что. – Она протянула тетке удостоверение.
Та всплеснула руками:
– Лешкино. Нашлось. Брат мой горемычный. Помогает мне вечерами, когда время свободное есть. Овчину пришивает, чтобы я пальцы не колола. В карман, видать, сунул и забыл, когда я последнюю партию забирала. Уж извелся весь, что начальству признаваться надо. А вы нашли и вернуть решили. Ну надо же. Позвоню ему вечером. На следующей неделе в Шексну поеду, отвезу.
– Ну вот, и нет больше никаких тайн, – сказала Ольга с грустью, когда они вернулись на корабль. – И путешествие к концу подходит. Завтра Рыбинск и послезавтра Москва. Две недели позади. Так грустно.
– Две недели позади, а целая жизнь впереди, – сказал Павел и крепко поцеловал Ольгу. – Как ты смотришь на то, чтобы провести ее вместе?
Татьяна Устинова
А вы не были на Колыме?
Однажды Юра принес домой реликтового тритона. Тритону было четыре тысячи лет, а может, две с половиной, точно никто не знал. А Юре лет тридцать шесть, наверное. Может, тридцать четыре.
Юра работал на шахте им. XXI съезда КПСС, этой шахты сейчас нет, и нашел он тритона в «линзе» – во льду вечной мерзлоты. Вместе с куском «линзы» Юра вырезал тритона, принес в свой барак и свалил в тазик. Пока он мыл руки и жарил картошку, реликтовый тритон четырех тысяч лет от роду, а может, двух с половиной, оттаял, ожил, начал понемногу плавать в тазике, а потом выбрался и стал ползать по дощатому полу.
Юра решительно не знал, что следует делать с реликтовыми тритонами, когда они оживают и начинают ползать и плавать, и поэтому утром выпустил его в Колыму. Тритон, подумал Юра, если он не дурак, конечно, как-нибудь освоится с новыми условиями жизни. Не зря же он единым духом перемахнул четыре тысячи лет!
А может, две с половиной.
Через некоторое время Юра полетел «на материк», в Винницу, к родителям, и в самолете встретился с биологом, который, захлебываясь от счастья, показал Юре точно такого же реликтового тритона, добытого еще какими-то шахтерами и переданного биологу для изучения. Оказалось, что этот тритон обладает такими-то и такими-то уникальными свойствами, а эдакими и растакими, напротив, не обладает. Еще оказалось, что он подтверждает следующие гипотезы и опровергает предыдущие гипотезы, которые, если бы не тритон и не шахтеры, никогда не были бы ни подтверждены, ни опровергнуты.
Биолог летел на научную конференцию, глаза у него сияли, волосы на голове шевелились от предчувствия победы и уши горели. Непосредственно тритон был у него в банке, а в портфеле докторская диссертация на тему тритона, а может – бери выше! – Нобелевская премия, или что там дают в биологии?..
Научный мир будет стонать от восторга, а седовласые академики выстроятся в очередь, чтобы пожать биологу руку с зажатой в ней банкой с реликтовым тритоном.
Юра слушал и смущался, потому что ребята то и дело находили в забое, в мерзлоте, тритонов, мух, блох, пауков и еще каких-то тварей, и никто на них особо никакого внимания не обращал. И о перевороте в мировой науке, ясное дело, никогда не думал.
С тех пор прошло много лет, и шахты такой больше не существует, и Юра давно уже работает на Дусканье – так называется река и Юрин прииск, – и тритоны больше не попадаются, но чудес ему и без тритонов хватает.
Тайга, река, сопки, закаты, рассветы.
Брусника, голубика, морошка, жимолость – длинненькие, твердые темно-синие ягоды с нежным налетом, как будто тронутые туманом.
Варенье из жимолости отличное, и просто так пригоршню съесть вкусно.
Юра редко выбирается в Магадан, хотя у него там квартира, японская машина и все прочие атрибуты успешного цивилизованного человека. В Усть-Омчуге, где у него контора, еще одна японская машина, несгораемый шкаф со старательской бухгалтерией и старательскими договорами, он тоже надолго не задерживается.
В тайге как-то лучше. Понятней, надежней. Красивей, безопасней.
Какие там опасности, в тайге?.. Ну, зимой мороз – на этот случай есть тулуп, валенки, шапка. Летом медведь – на этот случай карабин и фальшфейер. А больше кого там бояться?..
Я раньше думала, что все это какие-то сказки и что люди специально переворачивают реальность, живут в тайге и на приисках.
Теперь, побывав на Колыме, я точно знаю, что перевернутая реальность как раз «на материке», то есть здесь, у нас с вами.
Там все по-честному.
А здесь… сплошной фальшфейер. Шума много, дым пускает, искры сыплются, а толку никакого. Если хочешь жить в согласии с собой и природой хотя бы какое-то короткое время, нужно купить билет до Магадана, позвонить Юре, договориться, чтоб встретил, и уехать на Дусканью.
В поисках смысла – я прекраcно знаю, что нынче модно изнемогать от цивилизации и искать нечто посконное, домотканое и истинное, – но для этого не обязательно тащиться на Тибет и обременять собой далай-ламу.
Не ходите, дети, в Африку гулять. В Африке все чужое, и вы все равно там ничего не поймете. Вы же не родились в Конго или Джибути.
Вы родились именно в этой стране, над которой самолет летит девять часов
