Террорист из «Гринго» - Александр Мокроусов
Мне смешно. И оттого, как неподдельно искренне удивляется моя собеседница, и оттого, как она, непроизвольно начинает искать кобуру где-то под левой грудью, а еще и оттого, что мне самому сейчас вот ни разу не весело.
Уж не знаю, как в этом случае должны поступать кадровые разведчики. В конце концов мой инструктаж от полковника ГРУ ограничился одним астрономическим часом, да и то, большую часть говорил я. Полагаться на опыт моей новой знакомой тоже было бы опрометчиво. Собственно, опыта то и не было. Поэтому мы, два начинающих разведчика, сидя в уличном кафе напротив британского консульства, заключили наш собственный пакт о сотрудничестве.
Я рассказал ей все, что знал сам. И об англичанах, и о «Гринго», и об интересе к этому делу со стороны нашего ГРУ. И если кто-то попробует обвинить меня в госизмене – пусть он сам сядет ночью за столик в уличном кафе, напротив этих плачущих глаз, и попробует молчать. Добавлю лишь, что не только инструкций, но и каких-то подписей под страшными грамотами о гостайне, у меня не было. Поэтому я рассматриваю себя исключительно как свободный, привлеченный консультант.
Елена так же рассказала то, что знала о «Гринго». Вполне логично, что израильтяне давно отслеживают все более-менее перспективные радикальные исламистские движения, и нашим общим друзьям у них был посвящен целый отдел, сотрудником которого и стала пару недель назад Хелена Эглит. О том, что в одном из стамбульских клубов будет отдыхать сын одного из немногих известных руководителей движения, израильтяне узнали только сегодня в начале девятого вечера, когда парень уже зашел в клуб. Единственным доступным агентом была Хелена.
Обменявшись телефонами и заверениями в дружбе, мы разошлись каждый в свою сторону. На прощание мы, чуть смущаясь, словно школьники после поцелуев в подъезде, честно признались друг-другу, что об этом знакомстве расскажем своим шефам. Хелена – в «Ведомство разведки и специальных задач» в Тель-Авиве, я – таким же конторам в Лондоне и Москве. И уже пожимая руки Лена добавила простые, вроде бы даже сами собой разумеющиеся слова, но их значение я оценил только на следующий день. Держа мою ладонь в своей, она, как бы между прочим, бросила слова о том, что если я или она еще встретимся с арабом, распространяться об этом вечере не стоит. Я помог ей выбраться из машины и, спеша уйти до приезда полиции, проводил до параллельной улицы, где мы и расстались. Официально никаких бесед под луной с чашкой кофе, у нас не было.
Я поймал такси на углу Мешрутиет и Хамалбаши и поехал в отель. С момента моего выхода из клуба на Истикляль до возвращения в Шератон прошло чуть больше двух часов. Я отлично провел это время. Но сейчас, заходя в приветливо распахнутые швейцаром двери отеля, я отчетливо понял, что очень устал. Начало первого ночи, восемнадцать часов назад я проснулся в своем доме в Краснодаре и даже и не думал о том, что ночевать буду вот тут. Нельзя сказать, что этот прошедший день был самым сумасшедшим или непредсказуемым в моей жизни. Но вот в шорт лист самых интересных дней он наверняка войдет. Когда-нибудь, если мне придется стоять на пути поезда, или падать с небоскреба, или дергать кольцо нераскрывшегося парашюта, у меня перед глазами будет пробегать калейдоскоп именно из таких вот дней.
А последние два часа я провел даже с удовольствием. Вкуснейший кофе, интересная и красивая собеседница, очень близкое и яркое звездное небо.
Не менее продуктивно эти два часа провел и мой молодой арабский друг.
Я прикладываю ключ-карту к двери, огонек приветливо моргает зеленым, электромоторчик гостеприимно жужжит, оттягивая язычок замка. Я вхожу в номер и понимаю, что в ближайшее время спать мне не придется.
Мой арабский друг сидит в кресле, слева от журнального столика. Перед ним дымящаяся чашка кофе. Голова понуро висит, на левой щеке проступает, заметный даже на смуглой коже, красно-бледным контуром отпечаток ладони.
Если пощечина, значит отец. Ни один парень от четырнадцати до двадцати не стерпит пощечину от кого-то другого. А тут разбитой мебели не видно, значит в драку мой арабчик не лез.
– Вы зря кофе сыну налили, кофе выводит влагу из организма, лучше вы ему сок свежевыжатый, ананас или апельсин закажите. – Я не вижу человека или людей, сидящих в комнате, но я уверен, что они там есть. – Или еще лучше, пусть пива из мини бара выпьет. Есть такой способ, чтобы завтра ему ничего не мешало родительское наказание принимать, пусть он сейчас пива граммов триста выпьет и спать ложится. Номер ему тут снимите и всех проблем.
Я наконец прохожу коридорчик и вижу всю гостиную.
На изогнутой софе, возле еще одного низенького столика, сидит очень худой мужчина. Наверняка сшитый на заказ костюм-тройка несколько скрадывает болезненное ощущение худобы, но все же это именно то, что сразу бросается в глаза. Мне на ум приходит странный вопрос, порежу ли я руку, если ударю его по лицу? И требуют ли от него сдавать лицо в багаж на авиарейсах? Следующей особой приметой моего гостя являются глаза. Живые, быстрые и острые, как и вся его фигура. Не узнать этого человека невозможно. Патель Сингх. Пакистанец, вдовец, был женат на дочери мелкого арабского шейха из не королевской династии. Именно его фотографии мне показывал и сэр Александр, и мой, кххм, «шеф», Федор Михайлович, полковник ГРУ. Единственный известный спец службам руководитель «Гринго». Вернее, не руководитель, а просто менеджер значительно выше среднего. Наверняка, он не знает самого главного имени, но уже может обоснованно догадываться. Это руководитель примерно второго или третьего уровня, то есть он точно знает тех, кто точно знает главного. В корпоративном бизнесе это была бы позиция главы представительства в какой-то стране. Значимая фигура, но над ним есть еще уровень глобальных топов, один-два вице президента, и только потом главная фигура, президент компании.
– Вы не удивлены, а это наводит на некоторые размышления. – Задумчиво глядя на меня произносит Сингх.
– Вы не представились, а это наводит на размышления. – Пусть он занимает какой угодно пост в какой угодно глобальной корпорации, а для меня любая организация это именно корпорация, но он всего лишь наемник. То есть человек, априори не имеющий той ответственности собственника бизнеса, которая заточила мой мозг. Хочешь покружиться – с удовольствием!
– И на какие же размышления вас это наводит? – По-английски мой гость говорит совершенно чисто, словно коренной житель Альбиона.
– Вы настаиваете на
