Наследники - Олег Юрьевич Рой
Дело выходило долгим, тягучим – требовалось не только свои «ниточки» собрать, но и с коллегами из других регионов скооперироваться, а это всегда не быстро. Стремительный азарт охоты сменился «ловлей блох», занятием неизбежным, но крайне утомительным. Хотя и казалось: вот, сейчас что-то щелкнет, вспыхнет – и следствие помчится так же стремительно, как та «охота».
Уж конечно, Арина приезжала в СИЗО. Хоть и понимала бессмысленность этого. Адриана, когда ее приводили в допросную, подписывала отказ от адвоката и больше уже ничего не говорила. Сидела молча, только глядела насмешливо и как будто свысока. Смысла в этом не было ни на грош. Разве что она чего-то ожидала? Но – чего? Заступничества высоких покровителей? Вмешательства еще каких-то, неведомых Арине, сил? Еще какой-то помощи извне? Подсадной утки? Держали Адриану в общей камере. Арина настаивала на одиночной, но увы, ничего не добилась. Не паникуй, говорили ей. Гордись, говорили, главное ты сделала, поймала убийцу, радуйся, что в Москву дело не забрали. Даже если она больше ни слова не вымолвит, по покушению на убийство у тебя материалов довольно. Даже если с двумя убийствами, которые сейчас выглядят железобетонно, не срастется, закроешь хоть на сколько-нибудь, а там, глядишь, и еще что-то добавится.
А потом позвонил милейший Иван Лаврентьевич, начальник «мест временного содержания»:
– Арина Марковна, чэпе у нас.
У нее похолодело в животе. Неужели все это время, пока они играли с Адрианой в гляделки, та готовила побег? А она, Арина, все прохлопала!
– Неужели… сбежала? – чуть не шепотом спросила она.
– Хуже, – мрачно сообщил Иван Лаврентьевич.
– Убили? Или… сама? – выдохнула Арина, слегка успокоившись. Оно, конечно, все должно быть по закону, но так, ей-богу, лучше. Адриана, как ни крути, грехов накопила на три смертных приговора. Только доказать из этого – сколько удастся? А даже если получится. На смертную казнь у нас мораторий, а кто знает, на что способна Адриана – с ее деньгами, связями, а главное с ее-то мозгами! – если даже удастся отправить ее на зону? И всем – в том числе и потенциальным жертвам – было бы куда лучше, если бы она вовсе исчезла с лица Земли. Хотя поверить в самоубийство было трудно: не та личность. Ох не та.
– Не сама, – все так же мрачно сообщил Иван Лаврентьевич. – И… жива она.
История была мутная, а участники – участницы то есть – молчали все как одна. Даже с чего началась драка, и то было не понять. То ли «старшей» вздумалось прогнуть симпатичную новенькую под себя, то ли кто-то шепнул, что та – из «ментов», разобраться так и не вышло. Хотя, строго говоря, Адриана была вовсе не из «ментов». У нее даже звания не было. Кроме научных. Эксперт. И трупов на ней висело – Арина и сама не знала, сколько, но – уж точно больше, чем на всех этих тетках вместе взятых. И драться она умела. Но даже чемпион мира по рукопашному бою бессилен против кучи-малы.
У Арины мелькнула даже крамольная мысль: не заказ ли это? Потому что знала Адриана… много. И желающих заткнуть потенциального информатора наверняка было немало. Правда, если бы действительно хотели заткнуть рот – убили бы. В общей свалке ткнуть в шею или в печень заточкой не просто – а очень просто.
Или – не успели?
Драку пресекли быстро. И обошлось все без особых, на первый взгляд, последствий: у кого губа разбита, у кого шишка на голове, у кого пол-лица исполосовано ногтями, плюс пара-тройка резаных ран. Один порез пришлось зашивать, еще два и того не требовали. Ах да, еще у «старшей» оказалось сломано запястье. Но в целом событие было пустячным. Арине даже не сообщили. Вот только сутки спустя Адриана упала без сознания во время завтрака.
Выяснить, кто именно в процессе драки приложил «тощую стерву» головой об стену, разумеется, не удалось.
– С чего бы у нестарой, совершенно здоровой, тренированной тетки мог случиться инсульт? – допытывалась Арина у старшего судмедэксперта. – Да еще такой… обширный.
– Инсульт, Вершина, бывает и травматический, – снисходительно объяснял Семен Семеныч Плюшкин. – Ты черные круги у нее возле глаз видела?
– Видела. Да знаю я, что это характерный признак черепно-мозговой травмы. Но ее же осматривали после той драки.
– Ну томограмму-то ей никто ж не делал, правильно? Жаловаться она не пожелала, а может, сперва и не почувствовала ничего. Черепушка уцелела, а какой-то сосуд в мозгу лопнул. Ну и в итоге имеем, что имеем. Если б сразу кризисную терапию начали, инсульт вполне могли и купировать. Или не терапию, – он задумчиво почмокал губами. – Могло нейрохирургическое вмешательство потребоваться. Я ж не знаю, чего там у нее внутри. На вскрытии больше бы сказал, но до вскрытия еще дожить надо.
– И… долго?
– Да кто ж ее знает, торопливая ты моя. Может, месяц, может, двадцать лет. Такие пациенты десятилетиями, случается, живут. Помнишь Караченцова? Там черепно-мозговая сильнее была, правда, и нейрохирурги им сразу занялись. Но некое восстановление все же имело место быть. И умер он в итоге от рака, а не от последствий травмы. Ты хочешь ее в нейрохирургию перевести?
– Не хочу, – буркнула Арина.
И продолжала свои визиты к подследственной – не столько надеясь, что та заговорит, сколько действительно боясь, что та… оживет.
– Не радуйся раньше времени, – угол перекошенного рта дернулся, обозначая усмешку. Правая рука приподнялась, пальцы зашевелились. Не едва-едва, как месяц назад, а точно, уверенно – как у здорового человека: большой палец коснулся кончика мизинца, потом безымянного, среднего, указательного и после короткой задержки в колечке «ок», последовательность повторилась в обратном порядке. И еще раз. И еще. Левая рука двигалась хуже, но прогресс был невероятный.
Уже стоя на крыльце Арина поймала себя
