Ноа - Марк Леви
– Мне нужно хоть немного времени, чтобы написать сопроводительный текст, который разъяснит ситуацию и послужит подтверждением этого видео, ведь я не могу указать его происхождение и сослаться на источник.
– Я уже все подготовила. Не беспокойтесь, ваше имя указывать не нужно, это не статья, а просто контекстуализация, этого вы и хотели, верно? Краткое напоминание о событиях и столь же краткие пояснения содержания и происхождения монтажа. Необходимо, чтобы те, кто будет его просматривать, очень быстро поняли, о чем речь. Позвоните коллегам из других стран Европы, поднимите их с постели, попросите как можно скорее сослаться на наши доказательства. Из вежливости спрошу: разрешаете ли вы опубликовать их за вас?
– Значит ли это, что у вас есть доступ к моей электронной почте и вы можете выложить все, что вам заблагорассудится?
– После того как я передала вам досье «Андорра», я рассчитывала на большее доверие с вашей стороны. Я ничего не публиковала и никогда этого не сделаю без вашего согласия, пусть даже Роман из-за этого погибнет.
– Хорошо, я согласна, можете на меня рассчитывать. Я воспользуюсь экстренной связью с редакцией и получу разрешение на публикацию, а потом свяжусь с коллегами. Меньше чем через полчаса ваш ролик разойдется по СМИ, его покажут даже в утренних новостях. Будем надеяться, что вы не ошиблись, и это нарушит планы Лучина.
– Уверена, что руководитель аппарата белорусского правительства скоро выдернет его из постели. Он уже смотрит наш ролик. Когда вы переговорите с коллегами, позвольте себе немного отдыха. Завтра нам предстоит большая работа. Спасибо.
Зал видеоконференций.
Соединение прервано.
* * *
23:45, Минск, Окрестина
Дубинка со свистом рассекла воздух и нанесла новый удар. На сей раз по почкам. Спина, живот и бедра превратились в сплошной синяк, штаны покрылись пятнами крови. Роман с воплем подскочил, а потом его тело тяжело осело на табурет.
Софья, привязанная за руки к спинке стула в углу, по-звериному завыла. Слезы скапливались в уголках глаз, веки опухли, глаза покраснели от злости и беспомощности.
Роман медленно поднял руку, показывая, что сдается.
– Вы могли бы избавить нас от бессмысленных страданий, – со вздохом сказал агент.
Он протер очки маленьким шелковым платочком и снова водрузил оправу на нос. С улыбкой застегнул пиджак, смахнул с плеч пылинки и подошел к столу, пододвинув к Роману распечатку.
– Ну вот, – произнес он дружелюбно. – Это было не так уж сложно, теперь осталось только поставить подпись.
– Обещаете, что пощадите Софью? Она тут ни при чем… – прошептал Роман.
– За кого вы нас принимаете, молодой человек? Девушка – гражданка другой страны, а мы живем в правовом государстве. Ладно, давайте заканчивать, поздно уже, нам обоим нужно отдохнуть. Завтра вы приведете себя в порядок и признаетесь в своих преступлениях на камеру. Я приложил все усилия, чтобы не повредить ваше лицо, и очень рад, что не напрасно, – добавил агент, доставая из кармана ручку.
* * *
В полночь Роман подписал признательные показания, которые ему даже не дали прочитать. Агент поаплодировал ему и вызвал двух надзирателей.
Долгий вечер наконец закончился. Романа подняли за подмышки и отвели в камеру на Окрестина. Софью сопроводили в другое здание, где отбывали заключение женщины.
Глава 11
Вторник, 11:58, Вильнюс, «Хилтон»
Дженис действовала по составленному Коллинзом плану. Она переоделась в костюм, который кто-то оставил для нее в гардеробе номера. Строгое прямое черное платье, поверх него – белый фартук и, наконец, короткая форменная куртка. В карманы она положила смартфон, пачку сигарет и паспорт, с которым в путешествиях не расставалась, а на ноги надела черные балетки. И, сделав глубокий вдох, приступила к первому этапу авантюры, в исходе которой теперь сильно сомневалась.
Ключ-карта, перезаписанная Витей, обманула считыватель служебного лифта. Оказавшись в подвале, Дженис пошла по длинному коридору, ведущему к разгрузочной зоне. Встретившийся ей по пути рабочий поздоровался с ней, и она, как ей и советовал Коллинз, кивнула ему с легкой улыбкой и прошла мимо.
Фургон прачечной еще не приехал. Дженис инстинктивно почувствовала, что где-то над ней висит камера наблюдения, но проверять не стала, чтобы на записи не было видно ее лица. Подумала, не выкурить ли сигарету, не увидев запрещающей таблички или знака, но все-таки отказалась от этой идеи, чтобы не рисковать попусту.
Далеко не впервые за свою карьеру Дженис прочувствовала на себе относительность времени. Пять минут ожидания показались ей вечностью.
Наконец послышался гул мотора. Перед выходом перпендикулярно зданию припарковался фургон, номер соответствовал тому, который ей было велено запомнить. Водитель не обратил на нее внимания. Он открыл задние двери, вывез тележку с чистым бельем и ушел внутрь, оставив двери открытыми. Дженис пробралась в фургон и стала ждать. Через пару минут ей пришлось сесть на корточки и забиться вглубь, чтобы хватило места для тележки с грязным бельем.
Фургон выехал с парковки. Дженис, сидевшую прямо на полу, мотало на каждом повороте, и она с руганью цеплялась за что попало. Но мысль о том, как Эфрон отреагировал бы, увидь он ее акробатические номера, вызвала у нее улыбку.
Через пятнадцать минут машина остановилась, и Дженис услышала стук по перегородке. Она осторожно открыла боковую дверь и выбралась наружу.
Перед кафе дежурил мальчик, на вид не больше десяти лет. Он показал Дженис, что ей нужно войти внутрь.
Зал был почти пуст, на высоких табуретах за стойкой завтракали несколько посетителей. Светлана ждала журналистку в кабинете в дальнем конце кафе. Увидев ее, она встала.
– Мне очень жаль, что вы проделали долгий путь напрасно. Наши надежды рушатся. Вчера вечером Романа арестовали. Они отправили его на Окрестина, в ту же тюрьму, где держат моего мужа.
– Я знаю, и, поверьте, мне тоже очень жаль.
– Тогда зачем вы приехали?
– Чтобы сдержать слово. Я обещала Роману приехать в Минск и передать данные вашим друзьям.
– Но он не может вам их отдать, значит, в Минске вам нечего делать.
– Как он сейчас, вы что-нибудь знаете?
– Не напрямую, и у меня нет иллюзий насчет его участи. Сегодня утром мне звонил его отец. С ним связалась одна из стюардесс, летевших тем рейсом. У нее было какое-то сообщение для него.
– Какое именно?
– Не знаю, я не доверяю телефону. Но отец Романа не понял, почему оно было адресовано его жене: мать Романа давным-давно умерла.
Дженис глянула
