Плохие вести от куклы - Джеймс Хэдли Чейз
– Во сне ты казался красивым и добрым, – сказала она. – Разве это не прекрасно?
Феннер сел и пригладил волосы. Чувствовал он себя преотвратно.
– Ты не могла бы уйти? – терпеливо сказал он. – Когда я захочу тебя видеть, сообщу. Мне в принципе не нравится присутствие женщин в моей спальне. Я старомоден, и меня легко шокировать.
Глори хихикнула:
– Ты такой душка.
Феннер взвыл. Теперь, когда он сел, голова по-настоящему разболелась.
– Двигай отсюда. Быстро! Кыш!
Глори раскинула руки, ее невероятные синие глаза сверкали.
– Взгляни на меня: я же беззащитна. Ты можешь сделать со мной все, что угодно.
– Когда ты наконец уберешься?
Глори соскользнула с кровати. В пижаме Феннера она смотрелась довольно забавно – как в мешке.
Феннер резко сказал:
– И вообще, выглядишь ты отвратно. Пойди-ка оденься. Тогда можно будет позавтракать и поговорить уже иначе.
Глори хлопнула в ладоши:
– Ну разумеется! – Она расстегнула куртку и швырнула через всю комнату.
– Эй, прекрати сейчас же!
Тело ее выглядело безупречно: мраморная статуя с перламутровым блеском.
– Очень, очень мило, – сказал Феннер. – Возможно, в другой раз. А сейчас я хочу кофе, да покрепче. Раннее утро – неподходящее время.
Глори, хихикая, заплясала по комнате. Феннер подумал, что это самое красивое и испорченное создание, которое он когда-либо видел.
Она засмеялась:
– Что, нравлюсь?
Феннер сел, опираясь на локоть.
– Прошу, надень пижаму и уходи. Достаточно уже.
В ее глазах появилось сомнение, словно туча закрыла луну. Блеск во взгляде пропал. Она подошла к кровати и села совсем рядом с ним.
– Что со мной не так? Я такая ужасная, что ты не можешь?
Феннер помотал головой:
– Ты не ужасная, но я отношусь к этим вещам иначе: они значат для меня больше, чем для тебя. А теперь оденься наконец.
Она помрачнела и встала, медленно надела пижаму и вышла из комнаты, оставив дверь открытой. Феннер вылез из постели, пинком захлопнул дверь и пошел мыться, думая: «Надо же, как скверно утро-то началось». После душа полегчало, и он заказал кофе по телефону. Когда официант принес напиток, он был уже одет.
Две чашки привели его в чувство, и он пошел в комнату Глори. Она была одета. При ярком дневном освещении тесное черное платье казалось неуместным. Она сидела у окна и смотрела на улицу.
Феннер вошел и тихо закрыл за собой дверь.
– Что собираешься делать?
Глори обернулась с улыбкой. Вот это было неожиданно: широко раскрытые, честные, дружелюбные глаза.
– А что мне остается?
Он прислонился к стене и задумчиво посмотрел на нее:
– Тебя трудно понять. Я думал, будет куча проблем, но, видимо, ошибался.
Она развернулась спиной к окну.
– А мне по-прежнему кажется, что ты душка. Судя по всему, я к тебе привязалась.
Феннер посмотрел мимо нее, на улицу. Внизу стоял черный седан. Он уже видел эту машину. Из занавешенного окна высунулась мужская рука. Солнце блеснуло на дуле пистолета. Эта картина парализовала Феннера, и он упустил пару секунд. Глухой удар – и Глори вскрикнула, негромко, хрипло, потом соскользнула на пол, прежде чем Феннер смог отреагировать.
Седан быстро уехал. Все произошло с такой невероятной быстротой, что на улице ничего не успели заметить. Феннер высунулся из окна и увидел, как седан исчезает за углом.
Он отошел и быстро опустился на колени. Переворачивая Глори, он нащупал правой рукой влажное пятно у нее на боку, прямо над бедром. Она совсем побледнела, но дышала. Феннер стащил подушку с ближайшего кресла и положил ей под голову. Он помчался в ванную, наполнил тазик водой, схватил аптечку, которую всегда возил с собой, и вернулся.
Она расширенными от ужаса глазами смотрела, как он идет через комнату.
– Я ничего не чувствую. Рана серьезная?
Феннер опустился на колени:
– Не волнуйся, сейчас посмотрим.
Он открыл аптечку и достал скальпель.
– Боюсь, придется пожертвовать платьем, – сказал он, аккуратно разрезая шелк.
– Я рада, что оказалась с тобой.
Она заплакала.
Феннер разрезал пояс.
– Держи себя в руках. А то еще в обморок завалишься. – Он осмотрел рану и усмехнулся. – А, чтоб меня, просто царапина.
– А я-то боялась, что умру.
– И я. – Феннер опытными руками перевязал рану. – Все равно стреляли метко – этот тип настоящий снайпер.
– Теперь больно, – тихо сказала Глори.
– Естественно. – Феннер встал и посмотрел на нее. – Придется полежать несколько дней. Может, это убережет тебя от беды. Я отвезу тебя домой. Где ты живешь?
Она отвела глаза, вдруг побледнела, потом хихикнула – и у нее перехватило дыхание от боли.
– У меня нет дома.
Она схватилась за бок.
– А где ты жила до того, как съехалась с Тайлером?
Она бросила на него резкий взгляд, потом снова отвернулась.
– Я не жила с Гарри.
Феннер опустился на колени рядом с ней:
– Ты прожженная лгунья. Вчера ты говорила, что ездила вместе с Тайлером в Нью-Йорк, еще до того уверяла, что плохо его знаешь, а теперь говоришь, что не жила с ним. Выкладывай-ка все начистоту.
– Кажется, ты детектив.
Феннер фыркнул:
– Слушай, рыжая, нельзя же столько врать. Мне же надо куда-то тебя отвезти. Или говори, где живешь, или вызову «скорую».
– Я хочу остаться здесь.
Феннер недобро улыбнулся:
– Я не собираюсь с тобой нянчиться. У меня дел по горло.
– Мне тут безопаснее всего.
Феннер помолчал в раздумьях и сказал:
– Понимаю.
Он подошел к кровати и стянул простыню, потом очень осторожно поднял ее и пересадил в кресло. Она закусила губу. Он взял скальпель и разрезал платье с обоих боков. С одной стороны ее белые штанишки покраснели.
– Ужас какой, – сказала она и побледнела, словно на грани обморока.
– Держись, – резко сказал он и поставил ее на ноги. – Снимай штаны: мы тут не вовсе чужие друг другу.
Она потянулась к нему и чуть прикусила за ухо.
– Ты душка, – пробормотала она ему в шею.
Он отстранил ее голову:
– Бога ради, прекрати!
Когда она сняла штанишки, он усадил ее и вытер кровь на бедре, потом отнес на постель и уложил под одеяло, радуясь, что она наконец прикрыта.
Она положила золотисто-рыжую голову на подушку и посмотрела на него – сейчас она казалась совсем юной и беззащитной.
– Хочу кое-что шепнуть тебе.
Феннер помотал головой:
– Со мной это не пройдет.
Она протянула руки:
– Пожалуйста!
Он наклонил
