Какая удача - Уилл Литч
Должен сказать, неожиданно было наткнуться на этот маленький высер:
я живу в файв-пойнтс и может быть я ошибся но я почти уверен что видел как ай-чин проходила мой квартал каждый день. и мне кажется я видел ее в день когда она исчезла. я думаю это была она. я не уверен. но я знаю что она живет рядом и у нее были занятия тем утром и я думаю что видел ее. я думаю что видел как она села в бежевую камаро. кому нибудь это о чем то говорит?
Это уж точно примечательный пост. Я там никого не заметил, а поверь мне, приятель, я смотрел: я кружил по той улице двадцать минут и не видел ни души, пока не появилась она. Я понятия не имею, как я тебя упустил. То есть, ты видел мою машину. Как я не заметил твою?
Итак. Похоже, ты хитрый. Потому что ты очевидно был там, видел мою машину, знаешь многовато правильных деталей, чтобы постить дерьмовые теории на Реддите. Как я тебя не заметил? Где ты прятался, приятель?
У меня нет ответов на эти вопросы. Но я их найду. Потому что похоже, что мы познакомимся ближе.
Поэтому привет. Оказывается, интернет находит все новые способы объединить людей. Я это обожаю. Да: мы скоро очень сблизимся. Я надеюсь, ты готов.
Всего наилучшего,
Твой новый фанат с Реддита
– Тебе пора спать, – говорит Марджани.
Четверг
18.
Насколько хорошо можно себя знать, если ты никогда не дрался?
Трэвис был почти до опасного одержим «Бойцовским клубом», когда мы были старшеклассниками. Это логично. Это сатира о токсичной маскулинности, кошмарная версия распадающегося ума, но подростки не так хорошо воспринимают сатиру, особенно когда она настолько маниакально увлекательная, как этот фильм. После него Трэвису хотелось бить морды, получить по морде и поджечь весь чертов мир, и когда ты так себя чувствуешь, но не уверен, стоит ли действительно все это делать, ты показываешь этот фильм кому-то еще, чтобы проверить, ощутят ли они себя так же, чтобы убедиться, что ты не один, что ты не сходишь с ума.
Странной штукой в этом, которую Трэвис быстро понял, было то, что он показывал этот фильм кому-то, физически неспособному ударить кого-то, и кто, если бы его ударил в лицо Брэд Питт или Эдвард Нортон (или Мясной Рулет, или Хелена Бонэм-Картер, или даже Джаред Лето, хотя я практически уверен, что удар от Джареда Лето я мог бы вынести, если бы понадобилось), умер бы в течение часа от отказа легких. Намного лучше романтизировать побои, чтобы почувствовать себя живым, когда ты уверен, что ты вообще сможешь пережить этот удар.
Тогда я еще мог немного поднимать руки, и во время одной из сцен «Бойцовского клуба» я заворчал и указал на Трэвиса.
– Отпустииии, – сказал я, сжимая мою искривленную правую руку в кулак.
– Так держать, мужик! – сказал он. – Зазвезди мне! Давай зажжем!
Со всей силы я выбросил запястье к его лицу, с которым мой кулак соприкоснулся, сопровождаясь унылым шлепком, звуком больше похожим на то, как кусок сырой свинины роняют на стойку, чем на «БАМ», который можно увидеть в комиксах о Бэтмене. Трэвис, обожаю его, отклонился назад, словно его сбросили с грузовика. Я фыркнул от смеха, но посмотрел на него серьезно.
Пожалуйста, не бей меня.
Трэвис посмеялся и понарошку ударил меня в челюсть.
Но я понял суть. Пусть у меня занижен уровень тестостерона, но я все еще мужчина, и, что более важно, когда-то я был запутавшимся, глупым подростком. Что-то в этом фильме вызывало желание просто что-нибудь разнести. Он взывает к тому человеку, что сидит во всех мальчиках, да и во всех мужчинах: какими бы уравновешенными мы ни казались, как бы мы ни пытались держать себя в руках, в нас есть что-то примитивное, что хочет увидеть, как горит весь мир. Мы не хотим этого делать, не на самом деле, и частью взросления является угасание этого деструктивного импульса, преодоление этого иррационального накопленного гнева. Есть причина, почему нет пятидесятипятилетних террористов или, по крайней мере, их не было, пока они не начали смотреть «Фокс Ньюс». Разрушение – это для молодых. И, прикованный к креслу или нет, я все равно был молод. Я все еще молод. И у меня может вскипать кровь.
И у меня могут волосы встать дыбом, как и у всех остальных.
Из всех недостатков моей болезни, больше всего меня доводит, что все думают, будто я все время милый. Болезнь автоматически вызывает у людей эмпатию, и кажется, что вы бы этого хотели, но это совсем не так.
Я в раннем возрасте усвоил, что другие дети могут делать кучу вещей, которые я не смогу совершить никогда. Это делает меня точно таким же, как любой когда-либо существовавший человек. Я все еще здесь, со своими мыслями, со своими переживаниями, своими заскоками и со своим гневом. Я не испытываю эмоции как-то отлично от вас. Или, точнее, я не знаю, как вы себя чувствуете. Я это просто я. Я чувствую себя нормальным человеком, потому что это нормально для меня.
Но не когда вы на меня так смотрите. Когда вы смотрите на меня с этой дымкой «какой-бедняжка» в глазах, с этим ощущением в животе, выдающим мне, что вы что-то обдумываете, что вы меньше нервничаете и расстраиваетесь из-за того, что не получили повышение, потому что нужно ценить, что имеете. Вы смотрите на меня, словно я должен из-за чего-то печалиться. Мое существование вызывает у вас благодарность, что вы – не я. У меня все было хорошо… пока вы так на меня не посмотрели. Со мной все было, мать его, хорошо. Теперь, по всей видимости, что-то не так.
Меня это злит. От этого мне хочется подраться.
Говорят, инстинкт в этот момент – драться или бежать: стоять на своем или уносить ноги.
Я со странным облегчением обнаруживаю, что хочу драться.
Мы скоро очень сблизимся. Я надеюсь, ты готов.
Готов ли я? Полагаю, мы скоро узнаем.
19.
Сукин сын прислал мне письмо. Вот так просто.
Я недостаточно быстро удалил тот чертов пост с Реддита.
Адрес моей почты, который (к счастью) не связан с моим настоящим именем, привязан к моему аккаунту на Реддите. Интернет должен делать мир больше. Но на деле он всегда кажется меньше.
Марджани подкатывает меня к компьютеру,
