Закон семьи - Анне Штерн
Опомнившись, Хульда отругала себя за то, что факты, известные любому ребенку, повергли ее в шок. Получается, она так сильно была занята собой? Своими нестабильными отношениями с Карлом, выходами в храм наслаждений для богатых, которые бесятся с жиру… Горе и нужды маленьких людей она не замечала. Разве она не знала, что женщины и дети всегда первыми попадают в мясорубку, если что случится? Эдит Шлеммер нужно было одной растить ребенка. Сестра Эмми, конечно, не оставила ее в беде и зарабатывала на двоих – даже на троих, если считать ребенка. Подруга Герти, вероятно, тоже не имела стабильного заработка секретарши или служащей, которого бы хватало на жизнь: ее вызывающий наряд говорил сама за себя. Когда не имеешь ничего, кроме тела, то используешь его, чтобы его же и сохранить – вот такая грустная реальность.
У Хульды пропало желание танцевать. Во рту был кислый привкус и одолевала усталость. Ей хотелось сидеть одной в электричке, прислонившись лбом к прохладному стеклу и слушая грохот колес. Она быстро выбралась из массы танцующих, схватила сумку, все еще стоявшую в углу, и выпрямилась. Коренастый лысый мужчина приблизился к ней шатающейся походкой и грубо схватил за грудь.
– Ну, красавица, пойдешь со мной?
– Конечно нет, – посмотрев на коренастого сверзу вниз, холодно ответила Хульда и отбросила его руку. – Не на ту напал.
Тот гневно прокричал ей вслед:
– Ты, верзила, наверное, парень, а не девка! Извращенец, переодетый содомит!
Хульда не стала оборачиваться, мечтая лишь поскорее выбраться отсюда вон. Танцующие стояли уже плотной стеной, но продолжали двигаться, и Хульда почувствовала, что задыхается. Выход казался тем дальше, чем сильнее она пыталась добраться до него, словно плыла в неспокойном море, чьи волны оттаскивали ее назад.
Паника овладела Хульдой.
В этот момент она увидела, как молодой человек в рубашке, похожей на форменную, прямо около нее набросился с кулаками на стоящего поблизости человека и ударил его в лицо.
Хульда вскрикнула, но крик потонул в общем реве. Несколько мужчин тоже набросились друг на друга, послышался женский визг, звон разбившегося стакана, потом еще одного.
– Поганые еврейские отродья! – проорал мужчина в рубашке, к которому присоединились другие, похоже одетые. – Мы вас прикончим, паразиты!
Эти мужчины были внутри с самого начала или только что вошли? Хульда не знала. Но сейчас ей действительно стало страшно. Она поторопилась убраться подальше от драки, бросилась к двери и вдруг почувствовала тупой удар в висок. Опешив, она схватилась за голову и осмотрелась, но человек, ударивший ее локтем, протискивался дальше, кидаясь в толпу и не заботясь о том, кого он задел.
У Хульды возникло чувство, что она наскочила на стену. Перед глазами заплясали искры, потом все потемнело. Она опустилась на колени, силясь не упасть в обморок. И почувствовала сквозняк – дверь снова отворилась.
– Полиция! – гаркнули мужчины в форме. – Немедленно прекратить! Очистить помещение!
– Хульда! – прокричал вдруг кто-то в самое ухо.
Все плыло перед глазами, но, тем не менее, Хульда узнала Эмми. Губа девушки кровоточила, одна лямка на платье была оторвана и свисала.
– Быстро, пошли отсюда! – прохрипела Эмми, и обе, пошатываясь, двинулись к выходу. Герти нигде не было видно, видимо, она успела выбраться.
На темной улице стояли три зеленых автомобиля с крытыми железом кузовами, несколько полицейских с дубинками ждали на тротуаре. Один из них держал за ворот молодого человека в рубашке, похожей на ту, которая была на парне, завязавшем драку, у его ног в свете фонарей блестел валявшийся на асфальте кастет. Второй полицейский надевал на молодого человека наручники. Тот ругался, но не оказывал сопротивления.
Когда Хульда и Эмми проходили мимо, он умолк, смерил Хульду взглядом и плюнул ей под ноги.
– Еврейская свинья, – бросил он.
Полицейские лишь засмеялись, никто его не одернул. Один из них сказал:
– Ты прав, приятель. Мы лишь выполняем наш долг. Так что давай полезай в машину.
С добродушной усмешкой он затолкал мужчину внутрь и захлопнул дверь.
Колени Хульды дрожали, пока Эмми вела ее. За углом следующей улицы она присела у ворот дома на каменную стену, сумка плюхнулась на мостовую.
– Боже мой, Хульда, ты попала в центр заварухи, – заметила Эмми. Вытащив из-за корсажа не совсем чистый платок, она вытерла им кровоточащий висок Хульды. Хульда дернулась.
– Тебе нужно к врачу, – проговорила Эмми.
– Не-а, – беспечно ответила Хульда. – Обойдусь. Дома я сама посмотрю и почищу рану. А с тобой все в порядке?
Эмми кивнула. Светлые слипшиеся волосы свисали вдоль узкого лица. – Сегодня да, – сказала она, облизав лопнувшую губу: – Слушай, раз уж ты спросила… Ты наверняка знаешь место, куда можно… обратиться с женским недугом?
– С женским недугом? – Хульда задумчиво глядела на окровавленный платок в руках Эмми. – Ты имеешь в виду… беременность?
– Упаси бог! – махнула рукой Эмми. – Я не такая дура. Но со мной что-то не так… там внизу. – Она указала кивком головы. – Недержание, понимаешь, как протекающий котелок.
Хульда понимающе кивнула.
– Я думала, такое бывает только с женщинами, которые слишком часто рожали, – удрученно сказала Эмми. – Со старухами, понимаешь?
– К сожалению, не только, – возразила Хульда. – Во время учебы в женской клинике я встречала много девушек с такой же проблемой. Это издержки твоей… твоей профессии. Что-то вроде износа.
– Наверное ты права, – раздосадовано согласилась Эмми. – Я постоянно прошу мужчин быть осторожнее, но знаешь, кто платит, уверен, что ему можно с тобой делать все что угодно.
Хульда вздохнула:
– Отправляйся в женскую клинику на Артиллерийской улице. Главный врач слывет настоящим благодетелем и внимателен к женщинам, оказавшимся в беде. Утверждают, будто иногда при выписке он дает нуждающимся женщинам деньги. Там тебе помогут.
– Спасибо, – Эмми встала, – всего доброго, Хульда.
– Тебе тоже.
Хульда смотрела вслед девушке, пока та не скрылась в темноте. Посидев еще какое-то время, она глубоко вдохнула холодный воздух, пахнущий костром и бензином. Потом осторожно встала. Ноги сами понесли ее. Пошатываясь, она направилась в сторону станции «Биржа», стараясь не думать о ненависти в голосе дебошира, оскорбившего ее. Еврейская свинья!
Рядом с ней ветер гнал
