Артур Омре - Риф Скорпион (Сборник)
— Ясно, так и сделаю.
После чего продолжал спокойно есть, перевел разговор на другие темы, точно предал забвению дело Холмгрена.
16
На другое утро Вебстер позвонил из Фредрикстада в Осло. Разумеется, он мог звонить из дома фру Эриксен. Но, во-первых, ему не хотелось, чтобы эта замечательная хозяйка слышала столь интересный разговор. Во-вторых, он не исключал возможности того, что госпожа почтмейстер на коммутаторе станет подслушивать. От госпожи почтмейстер рукой подать до господина почтмейстера. А где почтмейстер, там и фру Стефансен.
После некоторой дискуссии телефонный разговор закончился к полному удовлетворению Вебстера. В тот же день к вечеру он получил заказное письмо. В конверте лежал ордер на арест фрёкен Харм и еще один ордер. Это вовсе не означало, что он собирается кого-то арестовать, ему нужно было только подстраховаться. При необходимости он мог и без всяких ордеров задержать чуть ли не кого угодно.
Однако подстраховаться не мешало. Вообще же Вебстер отнюдь не стремился под любым предлогом засадить человека в камеру. Только в случае крайней необходимости. Задержанный не замедлит тотчас обратиться к адвокату, а это сильно осложняет дело. У Вебстера, по сути, не было ровным счетом никаких доказательств.
(Как известно, в цивилизованном обществе всякий человек обладает определенными правами, даже если он подозревается в совершении преступления, даже если и впрямь его совершил. Полицейский отнюдь не вправе действовать по собственному усмотрению. Над ним есть начальник, над этим начальником — более или менее сложная правоохранительная структура. Цивилизованное общество не допускает единоличных действий. Хороший, опытный полицейский — не обязательно грубиян. Вебстер был хороший полицейский, к тому же гуманный. Он знал, что человеку свойственно ошибаться, и добивался нужных результатов без жестоких приемов. Конечно, ему случалось напускать на себя суровость, чтобы получить важные показания. Но, прикрываясь суровой, угрюмой личиной, в душе он нисколько не сердился на оппонента и рассуждал сам с собой совершенно спокойно.)
В шесть вечера Вебстер позвонил в дверь фрекен Харм, которая была занята изготовлением штор в новой, почти пустой квартире на улице Фергестед. Он переступил через порог, держа в руке шляпу и сверкая лысиной: лицо его было строгим и сумрачным. Фрекен Харм прижала ладони к груди и воскликнула:
— Ой, как вы меня напугали!
Вебстер повесил шляпу на ближайший крючок и произнес невозмутимо:
— Мне нужно поговорить с вами. Пометавшись по комнате, словно испуганная курица, фрекен Харм пришла в себя и заявила:
— Ну что ж, садитесь. Кстати, я уже давала показания, и у меня сейчас мало времени. Сами видите, навожу здесь порядок. Вы не могли бы подождать до завтра?
Вебстер тяжело опустился на диван, указал взмахом руки на стул:
— Мне нужно поговорить с вами, фрекен Харм. Фрекен Харм села на стул, поморгала карими глазами, надулась.
— Ну, и в чем дело?
— Вы заявили, что Стефансен с супругой и фрекен Энген приблизительно раз в две недели приходили вечером в гости к Холмгрену. Кроме них его посещали только лица, связанные с ним по делам.
— Ну да, так и было.
— М-м-м-м. Мы допрашивали вас несколько раз. Вы поведали нам не всю истину. Вам известно гораздо больше.
— Ну, знаете, это уже нахальство!
Вебстер уставился на нее серьезно, очень серьезно. Сказал себе: «Забавная особа. Цыганочка». Золотые сережки с красным камешком, черные волосы, худое смуглое личико, живая стройная фигурка. «Изворотливая, — подумал он. — Скоро сорок исполнится. Обзавелась наконец надежным кавалером. Ему будет с ней хорошо и весело, если она его любит. Иначе… подлинный ад».
— Вы не обязаны отвечать, если это может вам повредить. Суду решать, должны ли вы отвечать на те или иные вопросы.
— Суду?
— Вот именно, однако я советую вам придерживаться истины. — Вебстер сделал ударение на слове «советую». — Дело в том, фрекен Харм, что я располагаю некоторыми сведениями. И не я один. Задумайтесь над этим.
— Господи, но ведь я нисколько не лгала.
— М-м-м-м.
Вебстер достал довольно большую записную книжку, полистал ее, обратил вдруг пристальный взгляд на фрекен Харм. Сделал непроницаемое, весьма серьезное лицо. Фрекен Харм беспокойно ерзала на стуле, озираясь кругом в почти пустой гостиной, остановила глаза на шторах, лежащих на столе.
— Итак, господин Стефансен, его супруга и фрекен Энген регулярно бывали в доме Холмгрена? Но вам не приходилось замечать, что одна из дам и в одиночку посещала его?
Фрекен Харм подвинулась на стуле, поразмыслила, затараторила:
— Фрекен Энген навещала его. Я не считала это таким важным, когда давала показания.
— Вот как? Вы знали об этом? Именно об этом вас ведь расспрашивали. Стало быть, вы не сказали правду. А фру Стефансен навещала его?
— Нет, — ответила фрекен Харм.
Вебстер заглянул в записную книжку, обратил пристальный взгляд на фрекен Харм и строго разъяснил ей, что речь идет о чрезвычайно важном обстоятельстве, которое необходимо уяснить.
— Она приходила одна, верно?
— Нет, — повторила фрекен Харм.
— М-м-м-м. — Продолжая сверлить ее взглядом, Вебстер откинулся на спинку дивана, пробормотал: — Как знаете. Но учтите — правдивые ответы вам не повредят, напротив. — Тут же он быстро добавил: — В начале мая прошлого года вы вместе с фру Стефансен ездили в отпуск. Третьего мая сели на пароход, который шел в Копенгаген.
Что же в этом противозаконного? Ха…
— Ничего. Но погодите. Куда вы направились из Копенгагена?
— Мальме, Гётеборг, Стокгольм, оттуда домой.
— В самом деле? Мне известно, что в Копенгагене вы получили у консула паспорта, чтобы поехать в Париж. И в этом тоже не было ничего противозаконного. Почему же вы держите это в тайне? Вы не говорите правду.
— Это личное дело.
— Только не для полиции. Вы вправе не отвечать на вопросы, но не вправе говорить неправду. Что вы делали в Париже?
— Ничего дурного. Посмотрели город, немного поразвлеклись. Нам не хотелось, чтобы дома узнали об этой поездке. Народ в поселке такой косный. Сразу обвинят в легкомыслии.
— М-м-м-м. Вы и фру Стефансен жили в разных гостиницах. Вам известно, где она жила и почему?
Фрекен Харм сказала название своей гостиницы, и Вебстер продолжал задавать вопросы, но тут она замкнулась, не пожелала больше отвечать. Задрала нос, надула губы, сделала кислую мину.
Тут Вебстер убрал записную книжку во внутренний карман пиджака, поднялся с важным видом и сухо произнес:
— Придется вам сейчас последовать со мной, фрекен Харм. Я вынужден арестовать вас. Дача ложных показаний. Серьезное дело, фрекен.
Лицо его было сурово, в душе же он улыбался над комедией, которую играл. Предъявил ордер на арест.
Результат не замедлил последовать. Фрекен Харм вскочила на ноги, закричала:
— О Боже, нет, вы с ума сошли? Не смейте трогать меня!
С визгом она забежала за стол и в страхе уставилась на полицейского, который молча смотрел на нее с непроницаемым видом.
Вебстер подошел к ней, сжал пальцами ее запястье:
— Сейчас же и отправимся.
Он сделал ударение на словах «сейчас же». Фрекен Харм упала на колени, взмолилась, рыдая:
— Боже мой, у меня скоро свадьба! О, господин Вебстер, я умоляю вас, не делайте этого, не делайте!
— Сядьте, — сказал Вебстер.
— О, господин Вебстер. Не делайте этого. Я боюсь. Слова полились рекой… Фрекен Харм готовилась выйти замуж за человека, которого полюбила. Что, если ему вдруг станет известно про этот ужас? Она продолжала рассказывать о нем. Была ли она счастлива прежде? Никогда. Неужели Вебстер не пощадит ее? Она умоляла, обещала вести себя хорошо, сказать все, что знает, все до последней капли.
Вебстер в конце концов сжалился, поколебавшись для видимости, и услышал подтверждение того, что уже знал, плюс еще немало подробностей. Он все невозмутимо записал, кивая — дескать, все это ему известно. Необходимость вызывать фрекен Энген в качестве свидетеля отпала.
В половине восьмого он схватил такси и попросил водителя ехать как можно быстрее. Дело срочное, важное. Хотел было показать полицейскую бляху, но передумал. Не стоит зря привлекать внимание. Откинулся на сиденье, пробормотал:
— Доказательств все еще нет, но… Я думал, она знает больше.
17
Когда фру Стефансен открыла дверь, Вебстер услышал, как в прихожей зазвонил телефон. Отодвинув хозяйку в сторону, спокойно произнес:
— Это мне.
Взяв трубку, услышал возбужденный голос фрекен Харм:
— Это ты, Анина?
— Ну вот что, сидите там тихо, не то…
