Наталия Левитина - Опасные удовольствия
Зося Менгер с тихой ненавистью наблюдала, как незаметная (прежде) скромница Губкина, в неимоверном платье, на глазах превращает холодного и недоступного Егора в двойную порцию обжигающего мексиканского салата. До Зоси – она проделывала опасные для жизни пируэты на близком расстоянии от увлеченных собеседников, тщетно пытаясь обратить на себя внимание, – доносились непонятные и скучные фразы о газонаполненных амортизаторах, электрозамках дверей, масляном фильтре, подушках безопасности, встроенном усилителе сигнала, переднеприводной компоновке, керамических клапанах и т. д. В отчаянии именинница объявила «белый» танец, но не успела она домчаться до заветного Стручка, как тот уверенным движением обхватил противную Губкину, задвигал смокинговыми плечами, и разговорчивая парочка отдалась танцу, не прекращая, однако, заумной болтовни.
Громкое веселье продолжалась до утра. Участники бала подзаправлялись топливом, которое щедро заполняло длинные столы вдоль стен: кроме перепелов и трепангов Зося порадовала гостей и другими изысканными блюдами. Были индейка в лимонном соусе с эстрагоном и баранина по-провансальски, грибные рулетики с паприкой и шпинатом и крабовые волованы, восемь сортов пикантно плесневелого сыра – только что из Парижа, шарлотка из цыплячьих грудок с цуккини и морковью, японские деликатесы из свежей рыбы, кофе и шоколадные конфеты, ванильный торт и брусничный шербет в вафельных корзинках. И конечно, штормовое море разнообразной выпивки.
Зося четыре раза уходила менять наряды. В очередной раз появившись у фонтана в новом платье, опять же со страусиными перьями (у девочки положительно было какое-то болезненное влечение к перьям), она с волнением обнаружила исчезновение Егора.
– А он повез Губкину домой, – подтвердила страшное подозрение Зоси ее нежная подруга Настя. – Какой идиот говорил, что Егорушка не любит женщин? Если бы я знала, что он такой мягкотелый, давно бы сама его склеила…
Егор и Ксения прощались у подъезда. Такси ожидало, пока автомобильный Ромео договорится о новой встрече со своей Джульеттой.
– Завтра познакомлю тебя с моей красавицей, – горячо и крепко обнимал Егор единомышленницу, влюбленную так же, как и он, в автомобили. – Она набирает сто с места за десять секунд! Триста восемьдесят лошадиных сил! Двенадцать цилиндров! Ты понимаешь?
– О! – восклицала Ксения. – Двенадцать цилиндров!
Четыре бокала мартини в анамнезе и близость полуобнаженной девушки делали свое дело: Стручков чувствовал себя бесконечно влюбленным. С восторгом он думал, что девочки – это совсем не так противно. Обнимая Ксению, он даже ощущал почти такое же небесное наслаждение, словно мчался по ночной трассе на новом «БМВ», выжимая из машины предельно возможную скорость. На уровне подсознания будущая супруга рисовалась Егору этаким урбанистическим мутантом – автомобильной кентаврессой с бездонными голубыми глазами, цилиндром внутреннего сгорания вместо сердца и воздушным фильтром в роли легких, с роскошной грудью и ногами Синди Кроуфорд, которые росли из рельефно очерченного полированного бампера. И каждый год супруга рожала Егору крошечных автомобильчиков – розовых, беспомощных, отчаянно клаксонящих. Со временем они трансформировались в шикарные «мерседесы», «кадиллаки» и «форды».
– Решено, Ксения, встретимся! Где ты скрывалась раньше? Почему я тебя не замечал? Ты удивительная девчонка! Такая же удивительная, как автоматическая коробка передач у «лексуса»! Давай я провожу тебя до квартиры! У вас не работает освещение? Вдруг кто-то поджидает тебя в подъезде?
– Нет, милый, злоумышленники уже спят. Я сама дойду. Езжай.
Ксения дождалась, пока любимый Егор сядет в такси, помахала ему рукой и, радостная, счастливая, окрыленная, помчалась по ступенькам вверх.
Внезапная влюбленность Егора на семьдесят процентов подпитывалась мартини. Но Ксения не пила мартини и не прикоснулась даже к шампанскому, она была влюблена по-настоящему. Ксения летела над ступеньками: мечтая о новом дне, когда она займет место на переднем сиденье «БМВ» рядом с неподражаемым, грандиозным, сногсшибательным Стручковым.
Между четвертым и пятым этажами ее мечтательный полет был грубо прерван жадными мужскими руками, которые крепко обхватили ее и в одно мгновение проникли под легкий плащ.
– Сладкая моя, – пьяно захрипел ей в ухо чей-то низкий голос. Щетина воинственного незнакомца обдирала нежную щечку. – Повезло твоему хахалю. И мне кусочек перепадет…
Ксения пронзительно завопила, извернулась, оттолкнула от себя темное жаждущее тело и ринулась наверх, к заветной двери. Что-то сковывало ее, она резко дернулась, плащ натянулся, материя с треском лопнула – плевать на плащ! только бы вырваться! – и через секунду девушка впрыгнула в квартиру. Ее впустил удивленный и явно испуганный Володя, сын домохозяйки. Сама владелица квартиры сегодня отсутствовала.
– Это ты кричала? – спросил Володя. Воспользовавшись удачным моментом, он уже обнимал дрожащую Ксению влажными руками. – Я как раз мчался спасать тебя, но не успел: запутался в одежде. Я ведь спал.
Девушка аккуратно высвободилась. Несмотря на сильный испуг, она не могла не удивиться фокусам судьбы: за какие-то пять минут ей довелось побывать в объятиях трех мужчин – милого Егора, коварного типа в подъезде, трусливого Володи.
– О, Ксенечка, у тебя платье порвалось! – вдруг воскликнул хозяйский отпрыск.
– Платье? – холодея, произнесла Ксюша, оборачиваясь к зеркалу. – Нет, плащ!
– Да платье же! – Владимир стянул с нее невредимый плащ, и Ксения с ужасом увидела изорванный подол.
– О нет! – застонала девушка. – О-о-о…
Глава 15
– Все шуршит?
– Угу.
– Нашел уже какой-нибудь компромат?
– Он мне почему-то не рассказывает.
– Отнеси ему кофе.
– Хорошо, Виталий Андреевич.
Лиза встала из-за стола, за которым сидела со скучающим видом, подперев щеку рукой, и включила аппарат «Эспрессо».
Виталий Андреевич, начальник отдела кредитования, вновь беспомощно взглянул на дверь кабинета.
– А вы будете кофе? – спросила Лиза.
– Нет, спасибо. Лиза, давай с тобой договоримся…
– Да, Виталий Андреевич?
– Если какие-то новости, если этот сыщик что-то криминальное обнаружит в бумагах Глеба Николаевича, ты сразу скажи мне.
– А как же я узнаю? – удивилась Лиза.
– Милая! – строго посмотрел на секретаршу Виталий Андреевич. – Ну как же! У тебя ведь есть глаза и уши! Так пользуйся ими!
– Подслушивать, что ли? – конкретизировала Лиза.
– Зачем так грубо? Наблюдать, вникать, анализировать. И держать меня в курсе дела.
– Ладно, – кивнула Лиза. Она была очень покладистой девочкой. – Буду вас держать. В курсе. Если что-то криминальное – сразу бегом к вам в отдел. Сеять панику. Хорошо, Виталий Андреевич, я все поняла.
– Умница. А я услуг не забываю.
– Я знаю, Виталий Андреевич. Вы добрый и щедрый. Действительно, он там роется в документах Глеба Николаевича, а мы не знаем, что нас ждет завтра. Словно между Сицилией и Хрибдой.
– Что? – не понял начальник отдела.
– Э… Не правильно я сказала, пардон. Между Сциллой и Харибдой, вот.
Виталий Андреевич задумчиво окинул девушку взглядом, хотел, кажется, что-то спросить, но передумал, расстроенно махнул рукой и вышел из приемной, а Лиза с миниатюрной дымящейся кружечкой направилась к Андрею Пряжникову.
– Кофе! – радостно провозгласила она.
Андрей поднял голову от бумаг и улыбнулся:
– Скажи, Елизавета, вас никогда не навещала налоговая полиция?
– Навещала! – еще более радостно ответила Лиза, довольная, что хоть чем-то может быть полезной обаятельному сыщику.
– И что?
– Что?
– Результаты какие?
– Не знаю. Приходил молодой мужчина, очень привлекательный, ну конечно не такой красивый, как вы, представился капитаном налоговой полиции, и они с Глебом Николаевичем что-то обсуждали. Это было недавно. Сказать когда? У меня все записано.
– Скажи.
Лиза умчалась в приемную, хрустнула настольным календарем и снова появилась в кабинете.
– Двадцать пятого сентября.
– А как его звали?
– Кого? – удивилась Лиза.
– Боже, Лиза! Капитана налоговой полиции?
– А, его… Костя, – ответила Лиза и почему-то покраснела.
– Фамилия?
– Кости? Ой, не помню. Сейчас, у меня записано! Елизавету сдуло ветром. Через мгновение она уже лежала грудью на резном дубовом столе Батурского, и они вместе с Андреем пытались расшифровать Лизины каракули на вырванном календарном листочке. Под крупным типографским шрифтом – 25 сентября – было изображено что-то вроде перепутанной бельевой веревки. Лиза утверждала, что левый сегмент абстрактного наброска таит слово «Константин», дальше она явственно могла прочесть «кап. налог, полиции» и «14.45». Подслеповатый, должно быть, Пряжников не видел ничего.
