Виктория Щабельник - Паутина прошлого
Не может быть! Я была просто уверена, что за мной не было слежки, да и спрятаться на открытом месте было практически негде. Тогда кто за мной наблюдал? И было ли это на самом деле, а не только в моем воображении, которое сегодня уже сыграло со мной дурную шутку.
На этот раз автобус пришлось подождать, и, садясь в него, я заметно нервничала. Если за мной действительно следили, то кто? И зачем? Если это был наш преследователь, то почему бы ему ни расправиться со мной именно теперь, когда я предоставила ему такую прекрасную возможность. А если это не он? И вообще, никого там не было? Тогда, скорее всего, у меня большие проблемы, а паранойя лечится куда сложнее, чем об этом говорят.
Мое отсутствие в больнице осталось незамеченным. Быстренько переодевшись, я забаррикадировала боковую дверь, и прилегла, устало прикрыв глаза. Не ожидала, что прогулка настолько выбьет меня из сил, хотя всегда считала, что я в прекрасной форме.
1995 год…
— Наверное, это не самая лучшая идея — собраться сегодня всем вместе, — заметил Мишка, хмуро взирая на компанию друзей.
— Отчего же, — возразил Алексей, — разве это не прекрасная возможность побыть вместе с друзьями, возможно, в последний раз.
— Типун тебе на язык, — нервно бросил Никита, — нашел, что сказать перед завтрашним днем. Напугать нас вздумал?
— Нет. Всего лишь надеюсь, что мы еще раз все хорошенько обдумаем, и откажемся от этой глупой затеи.
— Лучше выпей, — насмешливо сказал Мишка, наливая другу в граненый стакан, — и уверен — вскоре всякие глупости перестанут тебя волновать. Правда, Маринка?
Он смотрел на девушку внимательно, чуть прищурив взгляд, словно хотел забраться в ее голову, чтобы прочесть то, о чем она думала в эту минуту. Девушка поспешила отвернуться, и, схватив протянутый стакан, слегка поморщившись, осушила его до дна.
— Полно вам, ребята. Не стоит так переживать. Вполне возможно, что уже завтра мы будем пить шампанское!
— Или хлебать тюремную баланду, — изрек Пашка, до того не подававший голоса.
— А вот это замечание было лишним, — заметил Мишка, чуть нахмурившись, — я же не для себя стараюсь. Ну ладно, не только для себя. Это нужно всем нам. И это наше общее решение.
— Тут ты прав, — усмехнулся Алешка, — ладно, ребята. Нам пора. Завтра, как договаривались.
Он взял за руку Марину и поспешил покинуть друзей.
— Надеюсь, ты нас не подведешь? — услышал он вдогонку возглас Михаила.
— Я приду, — не останавливаясь, твердо сказал Алеша.
Они проехали совсем немного, когда Марина попросила его остановиться. Съехав с дороги, он остановил мопед, и несколько минут они шли в тишине, углубляясь в лес.
— Ты чего? — удивленно спросил он. Наступила ночь, звезды были необычайно яркими, освещая ребятам дорогу. Легкий ветер шевелил длинные волосы девушки, и в этот миг молодой человек почувствовал странное волнение. Он давно уже признался себе, что испытывает к Марине не просто дружбу или симпатию. Он был влюблен, и эта первая любовь делала его счастливым, сильным, способным на любые безумства.
— Ты не боишься? — тихо спросила она.
— Боюсь, — честно признался он, глядя в ее удивительные глаза, пытаясь запомнить их выражение в этот миг.
— Это может быть наша последняя ночь, — вздохнула девушка, смущаясь.
— Ты уверена? — не веря в то, что слышит, спросил Алеша.
— А ты? — она прямо посмотрела на парня. В ее взгляде был вызов, борьба с самой собой, а еще страх. То же самое в этот момент чувствовал Алексей.
— Тогда, — у него неожиданно от волнения перехватило горло, — тогда, я думаю нам нужно взять от этой ночи все, что сможем.
Он несмело протянул руку к ее лицу, погладил по щеке. Марина закрыла глаза, боясь, что это всего лишь, сон. И стоит ей проснуться, она потеряет эту ночь, Алешку, его прикосновения, поцелуи… Он обнял девушку, продолжая ее целовать. Марина подалась к парню, обхватила за шею, и запустила руку в его густые темные волосы.
Она вернулась домой под утро, в надежде, что все спят, и ее поздний приход останется незамеченным. Но Марина ошиблась. На кухне сидела мать, красные, воспаленные глаза которой красноречиво говорили о бессонной ночи.
— Ты была с ним? — заговорила она резким, неприятным голосом.
— Я уже взрослая. И сама решаю, с кем буду проводит время.
— Шлюха! — совершенно неожиданно для девушки, мать, вскочив, больно ударила ее по щеке, — такая же шлюха, как и его мамаша.
— Ты не имеешь права так со мной говорить! — возмутилась девушка, прижимая дрожащую ладонь к горящей от пощечины щеке. Она чувствовала, что может расплакаться в любой момент, но почему-то не хотела этого делать здесь, при матери. Это могло все испортить, осквернить воспоминания об этой удивительной ночи, и о том, кого она любила.
— Я твоя мать! — выкрикнула женщина.
— Ты что-то слишком поздно об этом вспомнила, — с какой-то непонятной ей самой злостью закричала девушка. В этот миг она уже не боялась, что их могут услышать, и возможно, понять, что здесь происходит. Ей было все равно, что будут думать о ней. Но она не позволит испортить эту ночь! — Тебе никогда не было до меня дела. Разве ты когда-нибудь интересовалась, чего я хочу? Что мне нравится? Ты всегда была холодной и злой. Для всех, кто тебя окружает. Ты ненавидишь и презираешь отца, но продолжаешь с ним жить, потому что именно так ты решила.
— Я исполняю свой долг — жены и матери!
— Ты не знаешь, что такое любить своего ребенка, — не замечая, что плачет, в сердцах бросила Марина. Тебе наплевать на все, что не касается тебя самой.
— Зато он, по-твоему, тебя любит? Да он пользуется тобой, как бесплатной подстилкой. А как только уедет отсюда, тут же забудет о тебе.
— Как ты смеешь говорить такое?
— Смею! Потому что знаю, кем была его мать. Это позор! Позор для нашей семьи! Как ты могла связаться с этим… этим… — женщина запнулась, не находя слов.
— Ты не знаешь, что говоришь! Он хороший, добрый, умный! Он самый лучший. Но тебе этого не понять.
— Куда уж мне, — внезапно, женщина усмехнулась, — что я вообще понимаю в этой жизни. Но знай одно — он сын женщины, которая бросила свою семью в поисках легкой жизни. Ему нельзя верить.
— Да с чего ты взяла, что это так? Люди могут болтать все, что угодно! Никто же не знает правду. И его мать могла уехать по тысяче причин!
— Кому как не мне, ее сестре, знать эту причину, — зло заметила женщина.
— Сестре? — побледнев, Марина почти упала на стул, — вы с ней родные сестры?
— Двоюродные. У нас была одна бабка. Кстати, в молодости мы с ней были очень похожи.
— Но почему ты мне ничего не рассказывала раньше?
— Я предупреждала, что тебе не стоит связываться с этим типом! Я же не думала, что у вас все зайдет так далеко.
— Мне все равно, — придя в себя, упрямо возразила девушка, — в нашем городишке все кому-нибудь да родственники. Но это не значит, что я от него откажусь!
— А тебя никто и не спросит, — с заметным удовлетворением, что посеяла в душе дочери сомнения, заявила мать, — он бросит тебя. И ты прибежишь ко мне, зализывать свои раны. Хорошо, если еще не наградит тебя своим ублюдком.
— Будь уверена, мама, — вскочив со стула, девушка поспешила вон из кухни, — тебе не придется этого увидеть.
2008 год…
Передо мной лежало четыре папки с ксероксами уголовных дел. Лейтенант Шалина выполнила свое обещание, принеся дела прямо в палату и обогатившись на двадцать тысяч зеленых бумажек. Рассталась я с ними достаточно легко, благодаря Бога, что догадалась припрятать деньги у тети Клавы до того, как меня похитили и оставили без вещей.
Пришлось потратить несколько драгоценных часов, чтобы убедить ребят — моей жизни в ближайшее время ничего не грозит, а даже если и грозит, то, вряд ли они смогут этому помешать. Ведь они тоже жертвы, и вполне возможно, что рядом с ними я буду в еще большей опасности. Я настояла, что поеду к тете, и Миша согласился. В конце концов, я всегда буду под присмотром, да и поддержка родного человека, по его мнению, была мне сейчас необходима. У меня же была одна цель — в тишине и покое заняться просмотром полученных документов.
Открыв первое попавшееся дело, я бегло пробежала его взглядом: протоколы допросов, выемки, едва различимые фотографии с места преступления. Все так скупо и казенно, а ведь в этих бумагах хранилась память о человеческих трагедиях, боли и смерти. Было трудно окунуться во все это, пытаясь держаться отстраненно, сохранить трезвый рассудок.
Звонок телефона прервал мои несмелые потуги, и я отбросила папку, приняв вызов.
— Привет! Тебе уже лучше? — Дмитрий. Истинный кавалер, не оставляет несчастную пострадавшую в огне девушку без внимания.
— Да, — я помолчала секунду, потом неуверенно добавила, — спасибо, что спас. Понимаю, о таком не говорят по телефону, но кто знает, когда я смогу это сказать тебе при встрече.
