Валерий Гусев - Фейерверк в пробирке
– Здорово, - вздохнула мама. - Ты дождешься, Алексей, что тебя выгонят из школы.
– От них дождешься, как же, - проворчал Алешка. - Только обещают, и все… Сколько раз уже… Ну, ладно, мам, дай хоть три рубля.
– Не дам! - отрезала мама. - Мне спокойней, когда ты в школу ходишь, а не бомжуешь по парку.
Тут у Алешки блеснули глаза. Что-то вспомнил. Но виду не показал. Пошел делать уроки. Долго с недовольством пыхтел за столом, ворчал потихонечку, кряхтел, как старичок с тележкой. Не выдержал. Пошел на кухню к маме. Она готовила ужин.
– Трудная у тебя жизнь, - вздохнул Алешка. - Семья на руках. Заботы. Дети непослушные.
– И не говори, - с усмешкой поддержала его мама. - Кочерыжку хочешь?
– Давай. - Алешка устроился поудобнее, захрустел кочерыжкой. - И что ж ты все дома сидишь, ма? Ты бы прогулялась, что ли? Подышала свежим воздухом. Сходила бы в магазин. Отдохнула.
– Да, - вздохнула мама. - Я люблю в магазинах отдыхать. - И вдруг она спохватилась: - Ой! Спасибо, что напомнил. Надо же в правлении расчетные книжки забрать. - Она побросала в кипящую кастрюлю нарезанную капусту и сполоснула руки. - Алексей, пригляди тут, я быстренько.
Как только за мамой закрылась дверь, Алешка поручил мне приглядывать за борщом, а сам ринулся в кладовку.
– Как мама сказала про бомжевание, Дим, - вопил он оттуда под грохот разбрасываемого барахла, - я сразу вспомнил, сколько мы с тобой со свалки полезных вещей натаскали!
Судя по тому, как долго он там возился, натаскали много.
Наконец он издал победный вопль и примчался на кухню. В руках у него была длинная красная резиновая трубка.
– Нашел, Дим! Давай быстренько доваривай свой борщ, и пойдем в школу. Надо все подготовить. И штопор захвати, ладно?
Очумел совсем!
– Штопор-то зачем?
– Нам, Дим, нужно будет стенку просверлить.
– Какую стенку? - Я зачерпнул ложку борща, попробовал.
– Бетонную, Дим. Чтоб трубка пролезла.
Я глубоко задумался. Бетонную стену проковырять штопором… А что? Я бы не удивился. Если надо, он и иголку в стоге сена найдет. Даже если ее там нет.
– Доварил? - Алешка нетерпеливо приплясывал рядом. В руках его уже, кроме трубки, была мамина грелка и прищепка для белья.
Я накрыл кастрюлю крышкой и выключил газ.
– Может, пообедаем заодно?
Алешка посмотрел на меня внимательно и с грустным укором произнес:
– Дим, в твоих руках судьба товарищей, а ты о своем брюхе заботишься. Не ожидал от тебя.
Я вздохнул, достал из ящика пакет:
– Сложи свои клизмы, чтоб народ на улице не распугать.
– Наш народ, - бодро ответил Алешка, - клизмой не испугаешь! Пошли!
Занятия в школе давно закончились. Остались только энтузиасты и двоечники, в небольшом количестве.
Но охранник Костя, не простив нам прошлые грехи, заступил дорогу:
– Куда?
Не знаю почему, но я вдруг подмигнул ему и вроде как украдкой показал штопор.
Удивительно, но сработало.
– Давай, - сказал он, - только по-быстрому. И без шухера.
– Конечно, - произнес Алешка. - У нас его и нет. Давно кончился.
Костя тупо заморгал и пропустил нас в школу.
Блин-картошка был на своем посту. Прибирался на верстаках, раскладывал по ящикам и развешивал по стенкам инструменты.
Мы немного помогли ему и осторожно выяснили, есть ли кто сейчас в химлаборатории. Оказалось - никого. Все разошлись.
– А вы чего там забыли?
– Ничего не забыли, - сказал Алешка. - Просто интересно. Иван Кузьмич, а у вас стены толстые?
– Где? Здесь? Капитальные. Пушкой не возьмешь.
– А штопором? Возьмешь?
– Штопором? - Вопрос показался Ивану Кузьмичу интересным. - Ежели философски рассуждать, то, конечно, штопором многие двери отворялись. - Я тут же охранника Костю вспомнил. - Да тебе-то зачем?
– Интересно же! Вот как такую стену проковырять?
– А зачем? Чего ее ковырять? В ней и так дырок хватает. Проводка общая, вентиляция общая. Чего ее ковырять?
Умеет Лешка наводящие вопросы задавать. Только вот что дальше?
Алешка еще немного повозился с уборкой, смел щеточкой опилки с верстака и вдруг сказал:
– Ой! Я на минутку! - И вылетел за дверь.
И скоро влетел обратно:
– Иван Кузьмич, а в туалете на третьем этаже лампочка перегорела.
– Это плохо, - согласился Иван Кузьмич. - В туалете должно светло быть. - Он пошарил в стенном шкафчике, нашел лампу.
– Стремянку, однако, надо.
– Дима поможет. Да, Дим? - В этом вопросе не просьба прозвучала, а приказ.
И я его выполнил, взял стремянку и пошел за Иваном Кузьмичом.
Мы поднялись на третий этаж, зашли в темный туалет. Иван Кузьмич засветил фонарик, расставил ноги стремянки. Я забрался на нее, снял плафон, вывернул лампу. Причем она вывернулась довольно быстро, будто была не ввернута до конца. Я сунул ее в карман, а новую лампочку ввернул в патрон. Иван Кузьмич щелкнул выключателем - вспыхнул свет.
– Порядок, - сказал он.
А я, спускаясь со стремянки, заметил в углу стул. И на его сиденье чуть видные следы двух кроссовок небольшого размера. Да и лампочка, когда я рассмотрел ее, оказалась целой - не перегоревшей.
Когда мы вернулись в мастерскую, Алешка беспечно сидел на верстаке и болтал ногами.
Мы попрощались с трудовиком и пошли домой. Костя проводил нас внимательным взглядом.
Когда мы отошли от школы на безопасное расстояние, я сказал Алешке:
– Что ж ты стул не убрал?
– Какой стул?
– С которого ты лампочку вывинтил.
– Да я думал, он вам пригодится, а вы стремянку зачем-то потащили.
Он пошарил в кармане и протянул мне штопор.
– Не понадобился. Я все устроил, Дим. Верхняя дырка, где вентиляция, не подошла - заметно получилось бы. Да и она сеткой закрыта. А внизу, Дим, под верстаком, - Блин-картошка правильно сказал - кабель проходит. Дырка для него не очень большая, но трубка пролезла.
В общем, я так его понял. В дырку, которая шла в секретную лабораторию, он просунул конец трубки, пережал ее вместо краника прищепкой, а клизму-грелку замаскировал под верстаком банкой из-под краски.
– Здорово придумал, Дим? - Алешке очень хотелось, чтобы я его похвалил.
Что я и сделал. Хотя, по правде говоря, что все это значит, я узнал только тогда, когда Алешка запустил свое изделие в ход.
Все следующие дни Алешка торчал в химлаборатории. Моей помощи ему пока не требовалось, но он держал меня в постоянной готовности.
– Главное, Дим, - как-то шепнул он мне, - момент не пропустить.
Какой момент? Как не пропустить? Ничего этого он не объяснил. Да я и не требовал. В решающую минуту на корабле должен быть один командир, и я ему полностью подчинился.
А в школе между тем шла своим чередом обычная жизнь. Мы учились - нас учили. Учили нас хорошо, а мы учились… по-разному. И как-то не верилось, что в этой привычной и веселой кутерьме, в подвале, готовится преступление…
А оно готовилось. Никишова и Сельянова Волчков держал при себе, в лаборатории. Козлова он отправил на Школьную улицу с каким-то заданием.
Вскоре тот примчался в школу, заглянул к нам в класс, крикнул: «Дим, пришла!» - и снова исчез.
Бонифаций, наш литератор, прервал свой пламенный рассказ о проблемах Печорина и всех лишних людей разных столетий и спросил:
– В чем дело? Встань, Оболенский.
Лешкина школа даром не прошла, я встал и отчеканил, словно домашнюю заготовку:
– Мама пришла, ключи занесла, можно выйти?
Бонифаций кивнул и продолжил:
– Тема лишнего человека, друзья мои, в контексте всех социальных отношений в России…
Дальше я, естественно, не услышал.
В коридоре меня уже ждала теплая компания - Козлов, Сельянов, Никишов - под командованием Лешки.
Ребята были встревожены, Лешка озабочен.
– Коз… Козлов, - сказал он, - докладывай.
– Чего докладывать-то? Ну, послал он меня к обменному пункту. Говорит: «Сиди на скамейке и жди. Как броневик приедет, дуй сюда». Вот я и дунул.
Так, это ясно. Броневик привез в обменный пункт валюту.
– Никишов! - скомандовал Алешка.
– Он нам сказал: «Потренировались, ребятки, пора на дело. Опыт у вас есть, пройдем нашу сценку на натуре».
– А вы что? - спросил Алешка.
– Мы его на фиг послали, - сказал Сельянов не очень уверенно.
Если они так же неуверенно Волчкова на фиг послали, то толку от этого мало.
– А он что?
Никишов был мрачен, как после двойки в четверти. Или даже за полугодие.
– А он сказал: «Вы, ребятки, вляпались по самые уши. Вы, ребятки, целый месяц в этом подвале наркоту гнали».
– А вы что?
– Мы сказали: мы же не знали! Мы думали, что состав для петард делаем.
– А он что?
– А он говорит: «Незнание закона не избавляет от ответственности. Ваши мамы будут рыдать, плакать и заламывать руки».
– Порядок, - сказал Алешка. - Смена состава. Вы должны выйти из строя по болезни. У вас троих - внезапная эпидемия.
– Нет у нас никакой эпидемии, - грустно произнес Козлов и отхлебнул из бутылки с колой.