Анастасия Валеева - Я тебя породил…
Между приятелями на некоторое время установилось молчание. Несколько позже Семен Семеныч, наверное, чувствуя свою вину, решил его нарушить.
– Эх, начальство теперь затаскает… – протянул он, почесывая в затылке и косясь на Милославскую.
– Не привыкать, – пожав плечами, сказала Яна, не поворачивая головы от окна. – Ты останови мне, Семен Семеныч, у поворота, я там дойду.
Три Семерки присвистнул и воскликнул:
– Далековато идти-то придется!
– Ничего, прогуляюсь.
– Яна Борисовна, ладно тебе, прости меня, дурака! – сморщившись, протянул Руденко. – Знаешь же – обидеть тебя я не хотел!
– Я просто хочу развеяться, – отчетливо выговаривая каждое слово, произнесла Милославская. – Мне подумать надо, побыть наедине с собой.
– Так бы и сказала, пога… – начал было Семен Семеныч, сдвинув указательным пальцем фуражку на затылок, и осекся на полуслове.
А ведь он был прав – Яне не терпелось поскорее распрощаться с ним, чтобы взяться за карты. Ей сейчас так не хватало их дружеского совета! Гадалка намеревалась по пути до дома все еще раз хорошенько взвесить, подумать, какой именно вопрос задать картам и какую из них для работы выбрать, и, переступив порог, сразу же приняться за гаданье.
Она укоризненно покосилась на приятеля, но ничего не сказала, может быть, потому, что в действительности его слова ей не досаждали, ибо сказаны были как и обычно – не со зла. Руденко, как дитя, не ведал, что творил, точнее, что говорил.
Как и просила Яна, он довез ее до поворота на Агафоновку, и, шутливо отдав честь, развернулся и поехал по своим рабочим делам. Гадалка не спеша стала подниматься вверх по тропинке вдоль ухабистой извилистой дороги, по которой «проползали» мимо нечастые автомобили.
Пройдя пару кварталов, Милославская остановилась, чтобы отдышаться. Она запыхалась, сердце ее билось часто, хотя Яна и брела неторопливо. Крутой подъем, жаркий день и давно забытая физическая подготовка давали о себе знать. Дул едва уловимый ветерок, но он не приносил облегчения. Яна прикинула оставшийся до дома путь и на мгновенье пожалела, что отказалась от услуги Руденко довезти ее до самых ворот. Ловить попутку она тем не менее не хотела: обидно делать это, отмерив шагами уже около километра.
Яна огляделась и увидела несколько в стороне от углового дома старое иссохшееся и растрескавшееся бревно со спиленными сучьями. Позади него росло молодое еще деревце, но ветви уже бросали тень на землю. В голове гадалки мелькнула мысль присесть и отдохнуть, и она ей понравилась.
– Обмозгую все еще разок как следует, – незаметно для самой себя вслух пробормотала она и, поправив сумочку, перекинутую через плечо, неторопливо зашагала к бревну.
Отряхнув с него мелкие щепочки и пыль, гадалка присела на самый краешек. Опустив руку на дно сумочки, она стала шарить ею в поисках сигарет и зажигалки. Зажигалку Яна нащупала сразу же, а вот вместо сигарет в руке оказались… карты.
– Хм, – усмехнулась гадалка, – как хорошо, что это вошло у меня в привычку!
На самом деле, машинально, незаметно для самой себя она стала постоянно бросать вместе с ключами, зеркальцем, помадой и прочими мелочами карты, как одну из необходимых и вещей.
Положив колоду на краешек, Милославская взяла в губы сигарету, поднесла к ней зажигалку и уже через пару секунд из ее рта змейкой потянулась сизая струйка дыма. «Эх, Галюся, Галюся, – думалось ей в этот момент, – где ты сейчас? Что с тобой? Как скорее тебе помочь? Если, конечно, не приведи Господь, я с этим еще не опоздала…»
Одной рукой придерживая сигарету, другой Яна взяла колоду и перевернула первую из карт, лежащую крапом вверх.
– Джокер… – улыбнувшись, произнесла она. – Сюрприз… Ах, мне так не хватает сейчас приятного сюрприза! – гадалка вздохнула.
Воображение стало рисовать ей, какие приятные открытия мог бы помочь ей сделать Джокер. Она представляла, как ей открылись интереснейшие важные факты, как внезапно наступила развязка дела, как преступники попали в крепкие лапы закона, представила Галюсю в объятьях обезумевшего от счастья отца. Так просидела Милославская около пятнадцати минут, пока, наконец, мысленно ен сказала самой себе: «Мечтать не вредно!»
Эта фраза мгновенно охладила ее и вернула к действительности, прокрутив факты которой в своем сознании, Милославская не нашла ничего утешительного. Да и Джокер, в конце концов, мог как подвести ее к развязке, так и окончательно все запутать. Не даром же он имел второе название – Сюрприз.
Милославская давно уже затушила сигарету. Она смяла пустую пачку и, привыкшая к порядку, не бросила ее на землю, а сунула туда же, куда и зажигалку – в сумку. В маленький внутрений кармашек бокового отделения, она положила и колоду, всю, кроме Джокера.
Сюрприз смотрел на нее озорно и игриво и так и манил изведать неизведанное. Милославская посмотрела по сторонам – ей гораздо уютнее было углубиться в таинство гадания, не отдавая себя на суд посторонних. В округе на счастье было пусто. Только сварливые куры копошились в траве соседнего заброшенного палисадника. Никто, наверное, не хотел в такую жару высовываться на улицу.
Яна облокотилась то гибкий ствол деревца, того самого, что росло позади бревна. Сидеть ей было не удобно: ствол гнулся и короткие сучки его впивались в спину. «Надо настроиться», – скомандовала гадалка сама себе. Она попыталась медитировать, и представила себя на райском острове, на песчаном берегу лазурного моря. Маленькие листочки, тревожимые легким ветерком, шумели за спиной Милославской, а она пыталась внушить себе, что звуки прибоя.
Плохо ли хорошо ли, но через некоторое время гадалка обрела определенное душевное равновесие. Она, как обычно, положила ладонь на карту, и…Джокер сразу же, на удивление быстро, пошел на контакт. В сознании гадалки все смешалось, где-то в черной дали замелькали малопонятные образы, фигуры, предметы. Они кружились в быстром танце, не позволяя как следует рассмотреть себя и не давая никаких намеков.
Сначала картина была черно-белая. Потом вдруг неизвестно как она обрела краски: синие, зеленые, желтые, разные. Но все по-прежнему было покрыто покровом тайны.
В тот самый момент, когда Милославской практически полностью овладело отчаянье, кроме всего прочего среди танцующих появились еще и какие-то буквы. Они, тоже разноцветные, появлялись и исчезали, как-то прятались одна за другую, пока, наконец, не выстроились в одни ряд, позволив гадалке прочитать: «Самсон».
В тот же самый миг все исчезло, как исчезает изображение с экрана телевизора, когда отключают электроэнергию. Яна глубоко вздохнула и… очнулась.
Она открыла глаза и взглядом обвела местность. Вокруг было также тихо и спокойно. Милославскую это обрадовало, поскольку она могла еще какое-то время посидеть здесь спокойно и полностью прийти в себя.
Самсон… Это странное для нынешнего времени имя ни о чем ей не говорило. Она стала перебирать все ее разговоры с Незнамовым. Нет, ни о ком подобном он и словом не обмолвился. Яна подумала, что, возможно, так звали или называли кого-то из похитителей, но эта мысль ей показалась очень сомнительной, и она отогнала ее прочь.
«Самсон… Самсон…», – мысленно вторила она. А на язык так и напрашивалось: «Далила». Два этих имени в сознании Яны были неразрывно связаны, память хранила их как нечто целое с тех самых пор, как она впервые познакомилась с библейскими историями.
Как ни странно, она узнала об этих героях ни в детстве, ни даже в юности, а уже будучи замужней женщиной, матерью четырехлетнего сына. Увлекшись новым зарубежным мультипликационным сериалом, мальчуган о каждой из серий стал подробно рассказывать матери, а потом он же заявил: «Мамуленька, знаешь из какой это книги? Это из библии! Из нее рассказики взяли и сделали мультики.» Так он просветил мать и насчет Самсона с Далилой.
Израильский судья, наделенный сказочной силой, Самсон… И рады бы избавиться от него филистимляне, да невдомек им было в чем заключается фантастическая сила героя. Женщина! Женщина, имя которой Коварство, пришла им на помощь. Самсон без ума любил Далилу, а свою заветную тайну и ей не доверял. Но Далила, уговоренная филистимлянами, была так назойлива в своих уговорах, что…Самсон сдался.
«Если остричь волосы на голове моей, – сказал он ей, то отступит от меня сила, и я стану таким же, как все люди». В этот же день уснувший Самсон лишился своих волос и своей силы.
«И что? – спрашивала себя Милославская. – Разве мне это о чем-то говорит? Может быть, Далила – это некий прототип Гали Незнамовой, а Самсон – Дмитрия Германовича? Нет, чепуха какая-то!»
Разные мысли крутились в голове гадалки, но каждая из них казалась ей еще глупее, чем предыдущая, и ни к одной, как говорится, душа не лежала. «Надо же, Джокер… Джокер, как всегда, сумел меня удивить. Я надеялась приблизиться к разгадке, а все только еще больше запуталось.» Сюрприз, вопреки надежде Яны, оказался отнюдь не приятным.
