Ирина Арбенина - Идол прошедшего времени
Просто зеленая оболочка, окутывающая пустоту.
К счастью, заросли плюща скрывали отнюдь не пустоту. Дверь открыли Кленскому почти сразу.
— Вы меня помните? — нерешительно поинтересовался Владислав Сергеевич у светловолосого и очень бледного молодого человека, встретившего его на пороге.
— Помню ли я вас? Разумеется. Я помню всех, с кем хоть однажды встречался, и все, с чем сталкивался.
— Правда? — обрадовался Кленский.
— Кажется, вы из газеты «Жизнь города»?
— Из газеты «Городская жизнь».
— Значит, все-таки не все… — самокритично заметил хозяин.
И Дамиан пригласил Кленского в дом.
Внутри дом поразила Кленского какой-то почти космической простотой и пустотой. И полным отсутствием каких-либо «милых мелочей». Или не милых, но дающих представление о характере и образе жизни хозяина.
А также абсолютным отсутствием пыли.
Правда, одну из белых и пустынных стен просторной комнаты украшал автопортрет художника Казимира Малевича, изобразившего себя в алой шапочке человека раннего Ренессанса. Хорошая копия.
Из других «украшений» наблюдались лишь компьютер и «тот самый» стеклянный шар…
Украдкой Кленский все-таки бросил на него взгляд. Но никаких зеленоватых людей в стеклянном шаре не увидел. Вообще ничего не увидел: шар заполняла молочная непроницаемая белизна.
Зато компьютер был включен. И на экране его монитора Кленский увидел столбики каких-то дат:
«1381 год, январь. Возвращение в Париж после проигрыша в Брюсселе.
1381 год, февраль. Брюссель. Весь Великий пост.
1381 год, март. Париж. Купил хороших лошадей.
1382 год, май. Флоренция.
1382 год, ноябрь — поле битвы близ Ипра во Фландрии».
И так далее. Столбик дат был длинным…
Кленский оторвал взгляд от экрана:
— Я вам помешал работать, Дамиан?
— Нисколько. Не волнуйтесь. Это несерьезное занятие…
— Правда?
— Просто с одним итальянцем все время случались неприятности, которые он простодушно принимал за случайности. Я хочу выяснить, так ли это было на самом деле. Видите ли, некто Бонаккорсо Питти имел привычку подробно описывать события своей жизни. И надо сказать, принадлежащая его перу «Хроника жизни» оставила заметный след в итальянской литературе пятнадцатого века. Не читали?
— Увы!
— Впрочем, «Хроника» написана на тосканском диалекте… Увлекательное чтение. Человек эпохи Возрождения, Бонаккорсо Питти не был писателем по роду занятий… Он купец, игрок, дипломат, исполнитель конфиденциальных поручений. Объехал весь европейский мир, в одном Париже побывал пятнадцать раз. Так вот… Я разгадываю причину постоянно приключавшихся с Бонаккорсо несчастий. На мой взгляд, их было слишком много даже для того бурного времени.
— Вот как?
— Мне кажется, это были покушения. Кто-то очень сильно его не любил.
— Но все было так давно! Ведь эти неприятности, насколько я понял, происходили с ним в одна тысяча триста… — Кленский не закончил фразы.
— Да, довольно давно.
— Что же можно теперь выяснить?
— Уверяю вас: в тексте «Хроники» содержится достаточно улик и указаний. Бонаккорсо Питти — реальный, невымышленный человек, и он записывал события своей жизни иногда весьма подробно. Надо сказать, «жизненный цикл» Бонаккорсо был довольно устойчив. Занял денег — выиграл в карты — купил хороших лошадей — поехал дальше. Проиграл деньги — снова занял — выиграл — и так далее. Вообще-то Бонаккорсо был удачлив в игре… В паузах — участие в сражениях. Таково было время: всегда какая-нибудь война.
— Вы кого-то подозреваете в покушениях? — Владислав Сергеевич, невольно увлекшись, вдруг принял близко к сердцу злоключения далекого Бонаккорсо.
— Прежде всего его управителя, «торговавшего всем, что может принести выгоду». В числе подозреваемых также «прекраснейшая юная девица лет четырнадцати, дочь одного знатного барона», которая однажды на балу подошла к Бонаккорсо и сказала: «Идем танцевать, ломбардец!» Некто, кто пообещал ему однажды в уличной стычке: «Увидишь свою рубашку в крови». А также флорентийский купец Бернардо ди Чино, одалживавший деньги для игры. Питти был членом торговой компании Бернардо и его должником: «Он вложил в компанию свои деньги, а я свою глупость». Ну, и еще кое-кто… Например, я считаю, что Бонаккорсо совершенно напрасно посчитал случайностью «происшествие в гостинице». Видите ли, он стоял на верху лестницы в гостинице, а «крупная лошадь», привязанная внизу к перилам этой же лестницы, «вдруг испугалась какого-то слуги». И потянула повод так сильно, что перила сломались… Питти упал вниз во двор, стукнулся головой об ящик с зерном, потерял сознание. Был еще «случай с молнией» и крайне подозрительная «двусторонняя ангина». Он простодушно принимал все это за случайности…
— Вы так не думаете? Даже про двустороннюю ангину? И про молнию?
— Нет…
— Зачем вам эти загадки, Дамиан? Это игра?
— Скорее экзерсисы. Упражнения! Понимаете, мозгам нужна постоянная нагрузка.
— Неужели вы надеетесь разгадать эти головоломки?
— Повторяю, Бонаккорсо Питти записывал события своей жизни весьма подробно…
«Почти как наш Яша Нейланд», — подумал Кленский. И, отчего-то понизив голос, сообщил:
— На меня тоже было совершено очень странное покушение!
— Давно? — нисколько не удивившись, поинтересовался хозяин дома.
— Не так давно, как на этого вашего итальянца… Два дня назад!
— Я слушаю.
И Дамиан терпеливо и внимательно, не отвлекаясь, выслушал рассказ Кленского.
— Итак, подведем итоги, — произнес он бесстрастно, когда Кленский наконец замолчал. — Перечислим ваши печали. Во-первых, работе экспедиции кто-то мешает. Во-вторых, лично на вас совершено покушение. И самое главное: умер или убит человек. А его труп…
— Исчез!
— Или украден. Что вполне логично, если все-таки предположить, что этого человека убили. Поскольку потерпевший, чье тело не найдено, считается «без вести пропавшим».
— Как раз вести-то он подает… — со вздохом заметил Кленский.
— Даже так?
— В этом-то и весь ужас. — И Владислав Сергеевич рассказал Филонову еще и о «явлениях» Яши.
— Похоже на фантазии, — пробормотал Дамиан. — Простите, а покушение — это действительный факт? Не могут ли это быть тоже… ваши фантазии?
Кленский молча снял панамку, демонстрируя разбитую, заклеенную пластырем голову.
— Н-да… Кажется, тупым тяжелым предметом! — Филонов осмотрел рану. — И, пожалуй, это факт, а не фантазии.
— Понимаете, в экспедиции есть люди и очень молодые, неопытные. И я не уверен, что они в безопасности. Я даже не представляю, чем это может закончиться.
— Не проще ли вам всем уехать оттуда, как и советовала вам эта милая дама из милиции?
— Невозможно.
— Отчего же?
— Никто не хочет уезжать.
— Совсем никто?
— Совсем. И в первую очередь наш руководитель Корридов не хочет уезжать.
— Поразительная решимость. И чем вы ее объясняете? Любовью к археологии?
Кленский пожал плечами.
— Не знаете?
— Не могу говорить за других.
— А за себя?
— Причина, которую я мог бы вам назвать, мне и самому кажется странной. Боюсь, что и вам эта причина покажется подозрительной.
— Интересно, интересно… Одну минуту!
Филонов вышел из комнаты.
Довольно надолго.
Вернулся обратно он отнюдь не «с пистолетом и зубной щеткой». В руках у Дамиана была трость (!) и небольшой, старомодный саквояжик. «А-ля доктор с частной практикой». Правда, марка кожаного изделия заставляла сразу же забыть о таких ассоциациях. Саквояжики этой фирмы, насколько это было Кленскому известно, не по средствам докторам даже с очень хорошей практикой.
Дамиан выключил компьютер и коротко предложил Кленскому:
— В путь!
«Глаза цвета ивовых листьев… Как листва над речкой Мутенкой! — думал Кленский, заводя машину. — И это светлое платье в цветах, как наряд Флоры. Девушка с подолом, полным цветов и сморчков. Вита, исчезнувшая за зеленой стеной деревьев!»
Это и была та самая «странная причина», по которой Кленский все время откладывал отъезд из экспедиции. Не мог, никак не мог заставить себя… Странная причина, о которой он не решился сказать Филонову.
Вместо этого он сказал Филонову:
— Лучше доехать до Корыстова на моей машине: я там все ямы знаю, все особенности местности.
— Вот как?
— Не волнуйтесь… Я вас и отвезу, и привезу обратно, — пообещал Владислав Сергеевич.
— Это вы не волнуйтесь, — кратко заметил Дамиан.
— Не волноваться?
— Да. Ведь пока ручаться вы можете только за первую часть своего обещания. А что касается «привезу обратно»… Увы, будущее всегда в тумане.
